Владимир Черевков - Смерч

Леська бросился к мачте.

В то же мгновенье на встречной лодке красным комком метнулась рубаха, и тотчас же разом упал парус.

У Леськи от сердца в голову забил пьяный буйный хмель. Раздернув полотнище второго паруса, он туго прихлестнул его нижний конец. Гигантской бабочкой лодка развернула в стороны два крыла.

Савватий поднялся от кормы, вгляделся вперед и от ужаса у него перехватило голос.

Диким зверем прыгнул он к мачте и схватился за парус, беззвучно разевая рот.

— Дед, не трожь! — в гневном восторге зазвенел Леська и, вцепившись в веревки, ударил его ногою.

Савватий охнул, прижал руки к низу живота и кувыркнулся вниз.

— Что такое? — порывисто вскочив, злобно блеснул на Леську глазами Авальяни и выхватил из кобуры револьвер.

— Спрячь пушку, гражданин шпион! — куражась закричал Леська. — Смерч идет!

Впереди, чуть отделившись от горизонта, вырывалось из воды большое грозное облако.

— Что же делать? — упавшим голосом спросил рыжий и, ляскнув зубами, умоляюще посмотрел на Леську.

— Ложись наземь! — заорал и топнул ногой Леська. — Вон туда!

Шпионы бросились к корме.

— Да не мешай мне, как дед! — кричал вслед Леська. — Вишь, он с ума от страху спятил. Может, спасу еще вас! — и озорно рассмеялся.

Оба грохнулись вниз и замерли на дне лодки.

С трудом встал Савватий, замахал руками и качнулся к Леське.

— Сымай паруса! — натужным шепотом просипел он.

Леська вскочил на борт.

— Брошусь! — в веселом исступлении крикнул он и занес ногу над водою.

Дед остановился и оторопело посмотрел на Леську.

А он поднял руку и, пригрозив деду, сказал, как клятву, глухо и торжественно, зажигая пожаром своих глаз его глаза:

— Вспомни Зимний!

— Убира-ай паруса-а! — слабо, чуть слышным эхо донеслось по воде.

Это кричали из той лодки.

Леська печально улыбнулся. Савватий рванулся к мачте. Леська перекинул ногу через борт и строго, внушительно, как ребенку, повторил:

— Дед, вспомни Зимний!

Тогда у Савватия потекли слезы по бурым щекам. Он обхватил Леську руками, прижал его к груди и, мягко щекоча шелковистой бородой, зашептал бессвязно и скорбно:

— Внученек… Голубок родимый… Жить бы тебе еще сколько, а ты… Господи, прости нас…

Леська посмотрел на корму, где виднелись прижатые к доскам две головы в шлемах, и вздохнул долгим облегченным вздохом.

Он сделал свое дело. Шпионам не увидать теперь Финляндии.

А уже заметались испуганно волны. Уже задрожала всем телом лодка. И все крепчал зародившийся где-то вдалеке, грозный воющий гул. Ближе… Громче…

— Прощай, деда! — в смертной тоске прошептал Леська и поцеловал пушистую бороду.

И в тот же миг что-то могучее и стремительное со страшной силой ударило в туго натянутые паруса.

Застонала лодка. Словно спасаясь от смерти, прыгнула вверх, бешено закрутилась волчком и тяжело рухнула на бок.

Дикий разноголосый вопль слился с победным воем смерча, и водяная гора прикрыла собою Леську.

Когда, поставив вновь парус, двое рыбаков подъехали к этому месту, — на встревоженных волнах, чернея осмоленным дном, колыхалась обезлюдевшая лодка.

— Все утопли, — печально сказал тот, что в красной рубахе, и вздохнул.

— Должно, катались какие, — сочувственно качнул головой другой, — рыбак парусов смерчу не подставит…

Сойма — большая рыбачья лодка.