Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается [книги 11-13] [сборник litres]

– Правда? – спросила Эсме. – Так, значит, кто-то действительно каталогизировал все, что происходило между нами?

– Это дело всей моей жизни. В моем каталоге есть место всякой животрепещущей тайне, – подтвердил Дьюи.

– Тогда вы знаете все о сахарнице, – сказала Эсме, – и что у нее внутри. Вы знаете, как это важно и сколько жизней положено в поисках этого предмета. Вы знаете, как трудно было найти для него надежное, безопасное и аккуратное вместилище. Вы знаете, что этот предмет значит для Бодлеров и что он значит для Сникетов.

Топнув сандалией, злодейка приблизилась к Дьюи на шаг и вытянула серебряный ноготь – тот, на котором была буква «С», – едва не вонзив его библиотекарю в глаз.

– И вы знаете, – ужасным голосом закончила она, – что он принадлежит мне!

– Уже нет, – ответил Дьюи.

– Беатрис украла его у меня ! – завизжала Эсме.

– На свете есть вещи похуже воровства, – сказал Дьюи.

При этих словах злодейка язвительно засмеялась библиотекарю в лицо, и у Бодлеров кровь застыла в жилах.

– Еще бы, – сказала она и шагнула к Кармелите Спатс. Вытянув острый ноготь, тот, на котором была буква «М», она передвинула ствол гарпунного ружья и нацелила его прямо в Дьюи. – А ну скажите мне, как открыть дверь, а не то эта маленькая девочка вас загарпунит!

– И никакая я не маленькая девочка! – противным голосом напомнила ей Кармелита. – Я футбольно-ковбойски-супергероически-солдатская пиратка! А стрелять я не буду, пока графуля не научит меня плеваться!

– А ну делай, как говорят, Кармелита! – зарычал Граф Олаф. – Я уже купил тебе этот дурацкий наряд и лодку, чтобы промышлять в открытом бассейне. Немедленно целься в Дьюи!

– Научи меня плеваться! – возразила Кармелита.

– Целься в Дьюи!

– Научи меня плеваться!

– Целься в Дьюи!

– Научи меня плеваться!

– Целься!

– Плеваться!

– Целься!

– Плеваться!

Граф Олаф скрипуче взревел и вырвал гарпунное ружье у Кармелиты из рук, так что она шлепнулась на пол.

– Никогда в жизни не буду учить тебя плеваться! – заорал злодей. – Ха!

– Милый! – ахнула Эсме. – Нельзя же нарушать обещание, которое мы дали этой прелестной девчушке!

– И никакая я не прелестная девчушка! – заверещала Кармелита. – Я футбольно-ковбойски-супергероически-солдатская пиратка!

– Ты избалованная малявка! – возразил Олаф. – Вот уж чего я в жизни не хотел – так это чтобы поблизости ошивалось это гнусное отродье! Пора вбить тебе ума в голову!

– Но ум сейчас не в моде! – сказала Эсме.

– А мне наплевать, что в моде и что не в моде! – заорал Олаф. – Мне надоела подруга, у которой один гламур на уме! С утра до вечера только и торчишь в соляриях на крышах, а всю работу сваливаешь на меня!

– Если бы я не была на крыше, – обиделась Эсме, – сахарница попала бы в лапы Г. П. В.! Кроме того, я охраняла…

– Что ты там делала, это не важно, – заявил Олаф. – Ты уволена!

– Ты не имеешь права меня увольнять! – зашипела Эсме. – Я увольняюсь по собственному желанию!

– Ладно, тогда ты уходишь по обоюдному согласию сторон, – проворчал Олаф, а затем, издав еще одно лаконичное «Ха!», вскинул гарпунное ружье и прицелился в Дьюи Денумана. – Говорите, какие три фразы мы должны напечатать на замке, чтобы открыть Глагольно перекрытый вход и обыскать прачечную!

– В прачечной вы не найдете ничего, кроме груды грязного белья, нескольких стиральных и сушильных машин и некоторого количества крайне горючих химикалий, – ответил Дьюи.

– Может быть, вид у меня свежий и цветущий, но это не значит, будто я вчера родился! Ха! – прорычал Граф Олаф. – Если в прачечной ничего нет, зачем же вы превратили ее дверь в Глагольно перекрытый вход?

– А если это просто приманка? – сказал Дьюи, но Вайолет по-прежнему чувствовала, как дрожит его рука.

– Приманка? – переспросил Олаф.

– У слова «приманка» несколько значений, – объяснил Дьюи. – Это может быть кусочек сыра в мышеловке, или чучело утки, или другого животного, которое привлекает живую особь. А может быть и предмет, с помощью которого отвлекают людей, например особый замок на двери комнаты, за которой нет некой сахарницы.

– Но если замок – это просто приманка, то почему бы тебе, подпольщик, не сказать нам, как ее открыть? – оскалился Граф Олаф.

– Хорошо, – ответил Дьюи, по-прежнему с трудом сохраняя спокойствие. – Первое словосочетание – это медицинское описание состояния, в котором одновременно находятся все трое младших Бодлеров.

Все трое младших Бодлеров одновременно улыбнулись.

– Второе словосочетание – это оружие, из-за которого вы, Олаф, остались сиротой, – продолжал Дьюи.

Все трое младших Бодлеров одновременно нахмурились.

– А третье словосочетание – это знаменитый непостижимый вопрос в самом известном романе Ричарда Райта.

Сестры Бодлер одновременно в изумлении переглянулись, а затем с надеждой взглянули на Клауса, который медленно покачал головой.

– Мне некогда устраивать медицинское обследование Бодлеров и совать нос в известные романы! – закричал Олаф.

– Злодеям вечно некогда читать, – сказал Дьюи. – Отчасти поэтому они и становятся злодеями.

– Хватит мне ваших фокусов! – взревел Граф Олаф. – Ха! Если я не услышу в точности все слова, которые открывают дверь в прачечную, за то время, пока Эсме считает до десяти, я выстрелю из гарпунного ружья и разнесу вас в клочки! Эсме, считай до десяти!

– А вот и не буду считать до десяти, – надулась Эсме. – Я вообще больше ничего не буду для тебя делать!

– Я знал! Я знал, что ты снова станешь благородным человеком, Эсме! – воскликнул Джером. – Тебе незачем расхаживать по ночам в неприличном бикини и угрожать библиотекарям-подпольщикам! Ты можешь встать на нашу сторону, под знамена справедливости!

– Без крайностей, – сказала Эсме. – Если я хочу проучить приятеля, это не значит, что я собираюсь стать паинькой вроде тебя. Справедливость не в моде. Несправедливость в моде. И точка.

– Но в этом мире нужно делать то, что правильно, а не только то, что модно, – сказала судья Штраус. – Я понимаю ваше положение, Эсме. В ваши годы я несколько лет промышляла конокрадством, прежде чем поняла…

– Не желаю слушать ваши занудные рассказы, – зарычал Граф Олаф. – Мне нужны только три точные фразы, которые скажет нам Дьюи, а если нет, то, как только я произнесу «десять», судьбе будет угодно, чтобы он был застрелен из гарпунного ружья. Раз!

– Не надо! – воскликнула судья Штраус. – Во имя закона!

– Два!

– Не надо! – взмолился Джером Скволор. – Во имя несправедливости!

– Три!

– Прекратите! – приказала Вайолет, а ее брат и сестра согласно кивнули.

Бодлеры, как, я полагаю, и вы сами, поняли, что стоящие рядом с ними взрослые не станут предпринимать абсолютно ничего, чтобы помешать Графу Олафу сосчитать до десяти и нажать курок гарпунного ружья, судья Штраус и Джером Скволор в очередной раз подведут их, как подводили уже столько благородных людей. Но еще Бодлеры понимали, что, если их сейчас подведут, плохо будет не им, по крайней мере не сразу. Плохо будет Дьюи Денуману. И без дальнейших слов трое детей выпустили руки взрослых и встали перед библиотекарем-подпольщиком, заслонив его собой.