Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается [книги 11-13] [сборник litres]

– Ха! – закричал Граф Олаф, указывая на бодлеровских сирот костлявым пальцем, но дети были рады, обнаружив в бочке дегтя ложку меда.

Ложка меда в бочке дегтя – это та малость, которая радует душу, когда все на свете идет не так, например веточка душистой петрушки на бутерброде с протухшей рыбой или прелестный одуванчик в саду, поеденном зловредными козами. Проку от ложки меда в бочке дегтя, как вы сами понимаете, никакого, но тем не менее Бодлеры, хотя новая встреча с Олафом и преисполнила их ужасом и омерзением, были рады, обнаружив в бочке дегтя ложку меда: негодяй потерял интерес к своему новообретенному смеху. В последний раз сироты видели его на борту загадочной подводной лодки в форме осьминога, и тогда он взял себе в привычку смеяться странным смехом, полным фырканья, писка и всевозможных слов на букву «Х». Но когда негодяй шагнул к детям и взрослым, стиснувшим им руки, было ясно, что смех он теперь предпочитал лаконичный – здесь это слово означает «Состоящий лишь из слова „Ха“».

– Ха! – вскричал он. – Так я и знал, что снова найду вас, сироты! Ха! И теперь вы в моих руках! Ха!

– И вовсе мы не в ваших руках, – сказала Вайолет. – Просто по воле случая мы оказались с вами в одной комнате.

– Это ты так думаешь, сирота, – оскалился Олаф. – К сожалению, тот, кто держит тебя за руку, – мой союзник. Давай-ка ее сюда, Эрнест! Ха!

– Сами вы «ха», Граф, – сказал Дьюи. Голос у него был спокойный и твердый, но Вайолет почувствовала, как дрожит его рука. – Я не Эрнест, и я вам ее не дам!

– Ладно, давай-ка ее сюда, Франк! – сказал Олаф. – Стриглись бы, что ли, по-разному, в самом деле, а то никак вас не различишь!

– Я и не Франк, – сказал Дьюи.

– Не морочь мне голову! – зарычал Граф Олаф. – Я, знаешь ли, не вчера родился! Ты один из этих дурацких двойняшек! Уж мне ли не знать! Ведь это моими стараниями вас из всей семьи осталось только двое!

– В моем роду бывают не двойняшки, а тройняшки, – сказал Дьюи. – Я Дьюи Денуман.

При этих словах единственная бровь Графа Олафа изумленно вздернулась.

– Дьюи Денуман? – пробормотал он. – Так он не выдумка! А я-то всегда думал, будто вы мифический персонаж вроде единорогов или Джузеппе Верди.

– Джузеппе Верди не мифический персонаж! – возмутился Клаус. – Он композитор, автор опер!

– Тише, ты, знайка-зазнайка! – велел Олаф. – Когда взрослые спорят, дети должны помалкивать! А ну, взрослые, давайте-ка сюда сирот!

– Никто вам Бодлеров не сдаст! – сказала судья Штраус, стиснув руку Клауса. – По закону вы не имеете права притязать ни на них самих, ни на их состояние!

– Нельзя же хватать детей, словно мандарины с блюда! – воскликнул Джером Скволор. – Это несправедливо, и мы этого не допустим!

– О себе лучше подумайте, – прошипел Олаф, сощурив сверкающие глаза. – В этом отеле у меня повсюду союзники!

– И у нас тоже, – сказал Дьюи. – Многие волонтеры уже прибыли, а через несколько часов улицы будут запружены такси, на которых в отель съедутся честные и благородные люди.

– С чего вы так уверены, будто они честные и благородные? – спросил Граф Олаф. – Такси везет любого, кто его вызовет.

– Эти люди – наши союзники! – яростно возразил Дьюи. – Они нас не подведут!

– Ха! – сказал Граф Олаф. – Никогда не полагайтесь на союзников. Меня предало столько союзников, что и не сосчитать. Между прочим, не далее как вчера меня провели крюкастый и Фиона, помогли вам бежать, гнусные отродья! А потом они еще раз меня провели и угнали подводную лодку!

– Мы можем положиться на наших друзей, а вы на своих не можете, – тихо сказала Вайолет.

– Да что ты говоришь? – спросил Граф Олаф и с алчной улыбкой шагнул к детям. – Неужели все ваши приключения так ничему вас и не научили? Все благородные люди предавали вас, Бодлеры. Только поглядите на тех идиотов, которые стоят рядом с вами! Судья, которая выдала Вайолет за меня замуж, человек, который вовсе от вас отказался, и библиотекарь-подпольщик, который тратит жизнь на высматривание и вынюхивание! Вот уж действительно – честные и благородные!

– Здесь находится Чарльз с лесопилки «Счастливые запахи», – сказал Клаус. – Его заботит наша судьба.

– Здесь находится Сэр, – возразил Олаф. – Его ваша судьба не заботит. Ха!

– Хэл! – сказала Солнышко.

– Завуч Ниро и мистер Ремора, – продолжил Олаф, при упоминании каждого мерзавца загибая грязные пальцы. – И еще та пакостная репортерша из «Дейли пунктилио», которая приехала сюда писать дурацкие статьи про мою коктейльную вечеринку. И дурацкий мистер По, который приехал несколько часов назад, чтобы расследовать ограбление банка. Ха!

– Они не считаются, – сказал Клаус. – Они вам не союзники.

– Все равно что союзники, – ответил Олаф. – Они мне здорово помогли. И с каждой секундой к вам приближается все больше и больше моих единомышленников!

– И наших друзей, – сказала Вайолет. – Пока мы тут разговариваем, они летят над морем, и к завтрашнему дню их автономный летучий дом, построенный с использованием принципа нагретого воздуха, сядет на крышу отеля.

– Только если они сумеют улизнуть от моих орлов, – с усмешкой заметил Граф Олаф.

– Сумеют, – сказал Клаус. – Мы же сумели улизнуть от вас.

– Вы – улизнули? Да что ты говоришь? – снова оскалился Олаф. – «Дейли пунктилио» полна репортажей о ваших преступлениях. Вы лгали. Вы крали. Вы бросали друзей в беде. Вы устраивали пожары. Ради того, чтобы улизнуть от опасности, вы снова и снова шли на подлость – как и все люди на свете. По-настоящему благородных людей в этом мире нет.

– Наши родители! – воскликнула Солнышко.

Граф Олаф, судя по всему, удивился, когда Солнышко высказалась, а потом наградил троих Бодлеров ухмылкой, от которой те передернулись.

– Ну конечно, этот библиотекарь-подпольщик не рассказал ту историю про ваших родителей и коробку отравленных дротиков, – протянул он. – Спросите-ка его, сироты! Спросите вашего мифического библиотекаря про тот вечер в опере!

Бодлеры повернули головы и посмотрели на Дьюи, который начал краснеть. Но не успели они ничего у него спросить, как раздвижные двери бесшумно раскрылись и из-за них донесся еще один голос.

– Не спрашивайте его об этом! – сказала Эсме Скволор. – У меня есть вопрос гораздо важнее!

Злодейская подруга Олафа с глумливым смешком вышла из лифта, стуча по полу серебряными сандалиями и шелестя листьями салата, приклеенными к голой коже. За ней выбежала Кармелита Спатс, на которой по-прежнему был наряд футбольно-ковбойски-супергероически-солдатской пиратки, а в руках – гарпунное ружье, которое доставила ей Вайолет. Следом из лифта появились еще три человека. Сначала показался служитель из солярия на крыше – по-прежнему в зеленых очках и длинном мешковатом халате. За ним вышел загадочный химик, который был в коридоре рядом с сауной – тоже облаченный в халат, но в длинный белый, какие носят врачи и химики, и в хирургическую маску, – а последней покинула лифт прачка с длинными светлыми волосами и в мятом форменном платье. Бодлеры сразу узнали тех, кого заметили во время фланерских наблюдений, но когда служитель снял мешковатый халат и стало видно его спину и горбик на плече, а химик снял хирургическую маску, но сделал это не рукой, а ногой, а прачка сняла длинный белый парик, но сделала это обеими руками, подняв их в точности одновременно, – сироты в очередной раз узнали приспешников Олафа.