Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается [книги 11-13] [сборник litres]

– В четверг, – сказала Солнышко.

– Точно, – сказал Дьюи, с улыбкой поглядев на младшую Бодлер сверху вниз. – Все благородные люди, как встарь, соберутся вместе – и тогда можно будет сопоставить все их исследования, все их наблюдения, все улики, которые им удалось собрать, и все книги, которые они прочитали. Подобно тому как библиотечный каталог показывает, где расположена каждая книга, этот каталог покажет местоположение и поведение каждого волонтера и каждого негодяя. – Он указал на отель и продолжил: – Долгие годы, которые благородные люди провели, скитаясь по земле и наблюдая коварство и предательство, мы с коллегой неотлучно находились здесь, и к нам поступала вся информация. Мы скопировали все до единой записи из каждой записной книжки каждого волонтера и свели их в каталог. Иногда, когда волонтеры гибли или наши убежища бывали разрушены, нам приходилось самим собирать утраченные сведения. Мы получили документы Жозефины Энуистл с озера Лакримозе и тщательно их скопировали. Мы сложили обгорелые обрывки архивной библиотеки Мадам Лулу и записали все, что обнаружили. Мы обыскали дом, где провел свое детство мужчина с бородой, но без волос, и расспросили учительницу математики, которая учила женщину с волосами, но без бороды. Мы вызубрили наизусть важные статьи из подшивок полтривилльских газет и выбросили важные предметы из окон сожженного штаба, чтобы потом найти их где-нибудь на морском дне. Каждое преступление, каждую кражу, каждую грубость и каждый неблаговидный поступок, совершенный с начала раскола, мы свели в каталог, создав целую библиотеку злоключений. И поэтому в моем каталоге есть место всякой животрепещущей тайне. Это дело всей моей жизни. И жизнь эта была непроста, зато содержательна.

– Вы не просто волонтер, – сказала Вайолет. – Вы библиотекарь.

– Ах нет, в библиотечной иерархии я стою гораздо ниже, – скромно ответил Дьюи. – Ваши родители всегда шутили, что моя библиотечная деятельность протекает в глубоком подполье. Ведь каждый негодяй на свете спит и видит, как бы уничтожить все улики, поэтому мне пришлось как следует спрятать дело всей моей жизни.

– Но как же можно спрятать такой громадный каталог? – удивился Клаус. – Это все равно что спрятать слона. Ведь ваш каталог, наверное, размером с отель!

– Так оно и есть, – с хитрым видом кивнул Дьюи. – Честно говоря, мой каталог размером в точности с отель. Тютелька в тютельку.

Вайолет и Клаус отвели глаза от Дьюи, чтобы недоуменно переглянуться, но Солнышко смотрела не на библиотекаря и не на брата с сестрой, а на зеркальную поверхность пруда.

– – сказала она, показывая маленькой рукой на спокойную гладкую воду.

– Именно, – подтвердил Дьюи. – Истина была у всех под носом – нужно только видеть чуть глубже поверхности. О том, что отель «Развязка» – наше последнее прибежище, знают и волонтеры, и негодяи, но никто ни разу не задался вопросом, почему его вывеска написана задом наперед. Они приезжают в, но подлинное убежище – каталог – надежно спрятано на дне пруда, в подводных номерах – зеркальном отражении отеля. И пусть враги сожгут здание дотла – главные тайны все равно уцелеют.

– Но если местонахождение каталога так важно таить от всех, зачем вы нам о нем рассказываете? – спросила Вайолет.

– Вам положено знать, – сказал Дьюи. – Вам пришлось скитаться по земле и стать свидетелями стольких злодеяний и собрать столько улик, сколько большинству людей не удается за всю жизнь. Улики и наблюдения, собранные в ваших записных книжках, станут, несомненно, ценнейшим вкладом в каталог. И кому, как не вам, можно со спокойной душой доверить самые важные тайны на свете? – Он посмотрел на пруд, а затем на каждого Бодлера по очереди. – Начиная с четверга вам больше не придется скитаться по воле волн! – Дети понимали, что под словами «скитаться по воле волн» Дьюи имел в виду «Чувствовать себя одинокими и потерянными», и от этих слов у них на глаза навернулись слезы. – Надеюсь, вы согласитесь навсегда поселиться здесь. Мне нужен кто-то, наделенный изобретательным воображением, – он улучшит подводный дизайн каталога. Мне нужен кто-то, наделенный исследовательским даром, – он доведет каталог до идеального состояния и сделает его самым точным на свете. И разумеется, нам нужно будет питаться, а я слышал самые хвалебные отзывы о Солнышкиных кулинарных талантах.

– Эфхаристо, – потупилась Солнышко.

– Честно говоря, стряпня Хэла совершенно несъедобна, – с горькой улыбкой продолжал Дьюи. – Не понимаю, зачем ему понадобилось открывать ресторан в номере 954, когда в его распоряжении было столько удобных помещений. Невкусная пища в любом случае неприятна, но хуже невкусной индийской пищи, пожалуй, ничего не бывает.

– Хэл – волонтер? – спросил Клаус, вспомнив, что видела Солнышко, выполняя поручения посыльной.

– Некоторым образом, – ответил Дьюи, употребив выражение, которое здесь означает «Приблизительно». – Когда больница, где он работал, сгорела, моя коллега прибыла на место событий, чтобы каталогизировать все уцелевшие сведения. Хэл был в полнейшем отчаянии. От хранилища документов остался жалкий пепел, и Хэлу негде было жить. Моя коллега предложила ему должность в отеле «Развязка», и теперь он помогает нам в исследованиях и учится готовить. К сожалению, удается ему лишь первое.

– А Чарльз? – спросила Вайолет, вспомнив, что видел Клаус, когда работал посыльным.

– С тех пор как вы уехали с лесопилки, Чарльз искал вас повсюду, – ответил Дьюи. – Его заботит ваша судьба, Бодлеры, хотя компаньон его ведет себя непростительно и эгоистично. Вам, Бодлеры, пришлось видеть предостаточно мерзавцев, но вам повезло встретить предостаточно и благородных людей – таких же благородных, как вы сами.

– Не уверен, что мы такие уж благородные, – тихо проговорил Клаус, листая записную книжку. – Из-за нас произошли несчастные случаи на лесопилке. Из-за нас случился пожар в больнице. Отчасти из-за нас сгорела архивная библиотека Мадам Лулу. Из-за нас…

– Не надо. – Дьюи остановил Клауса, мягко положив ему руку на плечо. – Вы достаточно благородны, Бодлеры. В этом мире большего и желать нельзя.

Средний Бодлер склонил голову, прислонившись к библиотекарю, а его сестры прижались к нему, и четверо волонтеров на миг безмолвно замерли в темноте. Из глаз сирот – всех четверых – хлынули слезы, и, как часто случается, когда плачут в ночи, волонтеры и сами не знали, почему они плачут, хотя я-то знаю, почему я плачу, печатая эти строки на машинке, и плачу я вовсе не из-за того, что в соседней комнате один человек режет лук, и не из-за того, какое зловещее карри он намерен с этим луком приготовить. Я плачу потому, что Дьюи Денуман ошибался.