Сергей Мстиславский - Два Яна

Мимо, пользуясь тем, что впереди залегал неискалеченный, ровный участок, промчался, вихляя и подскакивая на выбоинах, мотоцикл, а за ним легковая изящная, но сплошь забрызганная грязью машина. Ян увидел худощавое, бритое, пасмурное лицо, пенсне на горбатом носу, полковничьи погоны. Два пальца неторопливо и небрежно поднялись к козырьку.

Командир полка… По шеренгам прошло движение. Яну тревожно подумалось: не случилось ли чего-нибудь там, впереди? Ведь мотоциклист — тот самый, что полчаса назад прокатил навстречу от передовых частей. Неужели опять бой вместо отдыха в избе, где можно хоть растянуться, снять мокрую, жмущую ногу обувь, напиться если не кофе, то хоть кипятку?! Ведь сегодня, когда выступали, сам майор, командир батальона, сказал определенно, что дорога свободна, советских частей на этом участке нет и в Меленках, где назначен ночлег батальону, уже находятся разведчики. Русских не было, а сейчас появились? Ведь не раз уже было, что они как из земли вырастали там, где их никто не ждал. Они по-своему ведут войну, не по общим правилам…

— Меленки! — неожиданно проговорил лейтенант, вытягивая шею. — А ну, шире шаг, прибавить ходу!

Ночлег? Приказание не пришлось повторять дважды: все подтянулись сразу. В самом, деле, показались постройки, плетни огородов, деревья. Толстая жердь колодезного журавля, розовая каменная колокольня с блестящим пузатым куполом, без креста. И дождь перестал, как назло, только теперь, когда все равно через несколько минут они будут под крышей.

— Шире шаг! Ходу, ходу!

У околицы уже поблескивали тесаки, рогатились шлемы. И по тому, как расхлябанно стоял караул, как он зевал по сторонам, безошибочно можно было определить, что тревожиться нечего: все в порядке, никаких советских войск.

Колонна втянулась в улочку. По обе стороны новые, крепкие, пятистенные дома, крытые железом; резьба вкруг окон, по фронтону, над крыльцом. В окна сквозь стекла смотрятся цветы. Ян повеселел совсем. «А ведь неплохо люди жили! Таких домиков и у меня в округе нет, а наш округ зажиточный».

— Стой! Вольно!

Наконец! Сбросить винтовку с плеч, разогнуть натруженную спину, размяться, закурить. Вот и майор, командир батальона. С ним какие-то незнакомые офицеры. Эсэсовские, наверно. Эсэсовцы первыми заняли деревню.

— Господа офицеры, ко мне!

Майор стал неподалеку: если хорошенько напрячь слух, можно разобрать, что он говорит окружавшим его офицерам батальона. Ян слушал напряженно. Сосед спросил вполголоса:

— Ты понимаешь, о чем он?

— О том, что вчера был приказ по дивизии: если в избах окажутся дети, немедленно отправлять под конвоем в здание школы. Их там изолируют. Потому что установлено: дети ведут разведку. И если за ними недоглядеть…

— А за стариками? — отозвался сосед, и в голосе его послышалась насмешка. — Помнишь старика, которого расстреляли в этой… как ее… я уже забыл название деревни. Ему было восемьдесят лет, не меньше, а что он выделывал….Нет! В этом походе насчет бдительности просто: никому не доверять — до последней курицы во дворе.

— Курицам, очевидно, особенно, — опять чуть-чуть, краем губ, усмехнулся обер-ефрейтор Штепанек. — Они особенно опасны. Потому-то солдаты прежде всего насаживают на штык куриц, а лишь потом кого прикажут. Но насчет старика вы угадали: майор как раз говорит о стариках. Вернее, о старике. Вон том, что сидит около избы.

Около избы, на завалинке, действительно сидел старик. Лапти на ногах, на плечи наброшена какая-то ветошь, голова накрыта обычной в здешних деревнях круглой высокой шапкой из валеной овечьей шерсти. Цилиндры собственного овечьего производства, как острит Любор Тыль.

Старик сидел неподвижно, не сводя глаз со стоявших через дорогу офицеров.

Майор поднял руку, указательный палец нацелился на старика, как дуло. Именно дулом показался он Яну.

— Вот хотя бы: тип, который мне определенно не нравится.

Это было сказано с расстановкой, с присвистом, сквозь зубы. Окружающие знали, что это означает. Старик сидел по-прежнему не шевелясь. Рука майора легла на кобуру.

Один из лейтенантов проговорил морщась, дергая левой щекой — тик:

— У нас нет, конечно, недостатка в боеприпасах, господин майор. Но стоит ли тратить заряд на такую развалину?

— Он не снял шапки, — отчеканил майор. — Перед ним стоят господа офицеры германской армии, а он сидит, как Будда в храме. Он не благоволит встать и нагнуть свою паршивую плешь, вшивое величество.

Рука протянулась опять. На этот раз Яну уже не казалось: не указательный палец, а настоящее дуло.

Майор известен был не только в полку, но и в дивизии как первоклассный стрелок. Старик упал лицом вниз, в лужу перед завалинкой, после первого же выстрела.

На выстрел из домов, из дворов показались люди. Они выглядывали с крылец, из-за калиток. Несколько человек спеша, наперегонки пошли к месту, где упал старик.

— Переводчика! — отрывисто скомандовал майор. — И пусть сгонят сюда этих… что высунули рыла из своих свинарников.

Команду передали по улице вверх. Ковыляя, подпираясь тростью с серебряным женским бюстом вместо набалдашника, подволокся к майору седой мужчина в полувоенном костюме. Переводчик. В полку знали: эмигрант из бывших царских офицеров, ранен в ногу во время гражданской войны. Майор кивнул в сторону избы, у которой кучка колхозников, таких же старых и сгорбленных, медлительно и натужно подымала на завалинку труп.

— Объявите им, что он получил должное за неуважение к германской армии. Он нагло не снял шапку.

Переводчик заговорил. От завалинки отозвался голос. Три слова всего. Коротких и звонких, как удары. Удары именно: голова переводчика мотнулась, как от пощечины. На этот раз не один только майор нащупал рукой рукоять пистолета.

— Что там еще? Что он сказал?

— Он был слеп, — ответил переводчик.

Три слова по-немецки прозвучали еще короче и резче: «Er war blind».

— Слепой, он сказал, господин майор. Он не мог, стало быть, видеть…

Офицеры переглянулись. Кое-кто потупился, кое-кто нахмурился. Но майорские плечи поднялись небрежным и брезгливым пожатием.

— Ха-ха! Вздор! Даже если бы он был слепой, он должен был увидеть. Но, в общем, чорт с ним. Пусть уберут эту падаль.

Капитан, командир Яниной роты, взял под козырек.

— Разрешите разводить людей по квартирам?

Майор оглянулся вверх по улице.

— Полковник приказал подождать. Там…

Он наклонился и прошептал несколько слов. Ян не смог расслышать. Но капитан сдвинул брови, глянул на небо, заволоченное облаками. Сумерки уже падали на землю.

— Чорт знает что… Неужели нельзя ограничиться тщательным обыском?

— Хо! — засмеялся злым смешком майор. — На этот счет большевики прошли хорошую школу. Царская охранная полиция славилась на весь мир, но и она ничего не находила обычно при обысках.