Иван Коданев - Пойте, птицы, пойте!

Слух у белки чуткий, глаза острые, хвост мягкий, пушистый, грудь и живот — светлые, спинка рыжеватая. Цепкий зверек, быстрый. На одном месте не усидит — прыгает с дерева на дерево, будто перелетает. Красиво прыгает!..

Если урожай шишек хороший, то зимуют здесь же, но если плохой, то белка вынуждена покидать обжитые места. И порой приходится преодолевать ей такие большие и трудные расстояния, что немало дней и даже недель уходит на это!

Белки могут отправиться на север и на юг, на запад и на восток. Что их ведет? Очевидно, чутье. Ни жара, ни проливные дожди, ни холод — ничто их тогда не остановит. Идут днем, ночью, пересекают большие и малые реки, болота… Известны случаи, когда белки пробирались через поселки, города.

На пути их подстерегают многие опасности. Охотятся на белок куницы, коршуны, лисы, волки и даже люди. Есть среди них такие, которые не понимают, что зверьков гонит голод, и охотятся за белкой. Только жадные, корыстные, бессердечные люди могут это делать. Ох как нехорошо!

А беззащитному зверьку нелегко. В дороге тоже надо найти корм, на новом месте поднять потомство, уберечь его от болезней и голода.

До войны я работал учителем в одном печорском селе. На севере все необычно: июль, а вода в разлившейся по весне реке не убывает. Помню, выйду на берег, а со стороны моря подует холодный упорный ветер и гонит большие, тяжелые волны. В такое время они могут захлестнуть лодку, если окажешься на стремнине…

В тот день я отправился на прогулку. Было тихое светлое утро. Шел я полюбоваться на птичьи стаи, летевшие с юга. Здесь, в наших краях, они гнездятся, выводят птенцов.

Едва миновав околицу деревни, я вдруг увидел на тропинке необычный серый комок — издалека был похож на оброненную шоферами ветошь. Я вначале так и подумал, что кто-то кинул тряпицу, обтирая на ходу замасленные руки. Но подошел ближе и ахнул: мертвая белка! Потом гляжу — еще одна, потом еще, еще… Я догадался, что здесь произошло.

Белки переплывали реку, а встречный ветер отгонял их, и у самого берега сил у зверьков не хватило. Более ловкие и везучие все же выбрались из воды, однако ночной мороз сделал свое: обессилевшие зверьки окоченели…

Немало лет прошло, но этот трагический случай не выходит у меня из памяти. Редко такое увидишь: как мужественно ведут себя животные, повинуясь могучему инстинкту и зову природы…

Пришел сенокос. Дни ясные, жаркие. Сильно пахнут травы. На лугах стрекочут косилки, а уже к вечеру то тут, то там вырастают стога.

На покосе — и стар и млад. Ребятишкам — одно раздолье! Это как праздник… И по ягоды сбегают, и в речке накупаются до одури, а к ночи, умаявшись, спят в душистом стогу. На стане остаются ночевать механизаторы, косари. А вот женщины торопятся в деревню, их ждут домашние дела, малые дети…

Остается ночью только повариха, тетка Агафья, высокая старуха. Ей уходить нельзя! Встает она еще на заре, варит кашу, кипятит чай, а потом будит косарей. Надо, чтобы мужчины ушли на работу сытые.

А тетка Агафья уже берется за обед. Весь народ на лугах, даже ребятишки там — помогают взрослым. Поварихе не с кем и словом перемолвиться, но ей не скучно. Веселят ее птичьи голоса; из травы выглядывают полевые цветы, клонятся под ветром, кивают старушке, точно разговаривают с нею на своем языке. И тетка Агафья будто понимает их, ворчливо отвечает.

— Что ж ты, милая, — говорит она ромашке, — куда подобралась? Нет, чтобы подале распушиться! Тут у меня — вон! — огонь, и пацаны наши всё кругом топчут, бегают. Ишь ты какая красавица! Эвон какая!.. А рядом, гляжу, и сестра твоя цветет. Знамо дело, вдвоем веселее!.. У меня вот тоже двое сынков было, да в войну побили их… И муж на войне остался. До Берлина дошел, а не привелось дом родной увидать. Нашла фашистская пуля… Эх, тяжело-то как, милая! Мужик-то хорош был, добрый, веселый… Пойти воды принести, что ли?

Пока разговаривала, целую бадейку начистила картошки. Теперь дело за водой. Взяла ведра, пошла через перелесок к небольшому озерцу Колип.

Озерцо открылось сразу за деревьями. Тетка Агафья оставила одно ведро на тропе, а с другим, подвернув юбку, собралась ступить на мелководье, да вдруг замерла. На противоположной стороне зачавкало. Вскоре над высокой травой показалась крупная лосиная голова. Тетка Агафья ахнула, отступила за деревья и притаилась.

Это была лосиха. Вслед за ней из-за кустиков вышел лосенок. Звери замерли как бы в раздумье, прислушивались. Затем лосиха осторожно ступила в воду, за ней — лосенок. Они еще постояли немного, потом начали пить. Тетка Агафья только головой качала, любовалась красивыми животными…

Лосиха подняла голову, и лосенок тут же оторвал мордочку от воды, посмотрел на мать, точно она позвала его неслышно. Лосиха полезла на глубину, забралась по грудь. Лосенок шел следом.

— Ох, матушки! И малый-то за нею! Утонет, бедняга! — охнула тетка Агафья.

Но лосиха скоро выбралась обратно на берег с детенышем, принялась вылизывать лосенка. «Видно, их из лесу мошкара выгнала, — догадалась тетка Агафья. — Вот они у воды и спасаются. Это каждая мать старается о детях-то! И лосиха тоже. А как же мне теперь быть? Если пойду за водой, напугаются, убегут. Как бы мне их не обеспокоить?» — рассуждала старушка. И решила идти на речку.

В полдень тетка Агафья собрала на стол посуду, нарезала хлеба, налила в кружки молока, опять пошла на озерцо, поглядеть: там ли еще гости? Животные по-прежнему стояли у воды.

Вскоре пришли на обед косари.

— Очень прошу, ведите себя потише. Не говорите громко, — стала упрашивать их повариха. — И на озеро не ходите!

— Это почему же на озеро в такую жару нельзя? Водяных, что ли, увидала, а, тетка Агафья? — засмеялись мужики.

— Какие водяные! — отмахнулась старушка. — Лоси там. От мошкары и овода попрятались. Хотите, покажу, но только, за ради бога, не шумите вы, окаянные!..

Не успев и взяться за ложки, гурьбой выбрались из-за стола, отправились с теткой Агафьей на озеро. Пробирались осторожно, старались не шуметь, однако лоси забеспокоились, но, видно, почуяв, что им ничего не грозит, не убежали. Остались у воды.

— Мать честная! Красота-то какая! — ахнул кто-то из косарей, на него тут же зашикали.

Отступили также тихонечко, вернулись за обеденные столы. Обед проходил в молчании, рабочие только поглядывали друг на друга да чему-то улыбались. Мальчишек, расшалившихся, строго одергивали.

Вечером парни и девушки, заводившие, как обычно, песни, ушли подальше в луга. И баянист Петя Гилев отложил свой баян, улегся спать.