Михаил Жестев - Лето без каникул

И вдруг Ферапонт увидел, словно трос отказался повиноваться ребятам, баклуши вырвались из рук, и тут же баржа круто повернула вдоль реки и медленно поплыла по течению. Он только и успел подумать: «Трос оборвался, паром несет на камни, ох, царица небесная, спаси и помилуй!» И закричал:

— Прыгай, ребята! Убьет на камнях. — Но так как ни Андрей, ни Игорь не прыгнули, он закричал еще громче: — Ну что ты, черт безногий, стоишь?.. На камни идем! В щепку разнесет! — И, уже не ожидая, когда прыгнет в воду Андрей, перекрестился и, как был — в бязевых портках и нижней рубахе, так и махнул за борт.

Через несколько минут Ферапонт уже был на берегу и весь мокрый бежал вдоль берега и кричал:

— Ой, спасите! Ой, ратуйте!

К нему со всех сторон спешили люди. Но как спасти плывущий к камням паром, никто не знал.

Едва баржу повернуло вдоль реки, Игорь сразу понял, что оборвался трос.

— Андрей, надо и нам прыгать. Бросит на камни — пропадем!

— Разворачивай цепь!

— Разнесет в щепу!

— Делай, что говорю. Крепи цепь на тумбу. — И, не ожидая, пока Игорь выполнит его приказ, намотал другой конец цепи на колеса дисковой бороны и стал толкать ее на край парома.

— Ну как, закрепил? А теперь сюда. Давай ее в воду!

— Ты с ума сошел.

— Толкай, говорят. Может, удержит вместо якоря.

И в следующее мгновение дисковая борона всей своей тяжестью сорвалась с парома и плюхнулась в речку, подняв в воздух брызги взбаламученной воды. Ребята замерли. Удержит этот якорь баржу или будет волочиться следом за ней?

— Надо было бросить ее боком, а не колесами, — сказал Игорь. — Может быть, скорей зацепилась бы.

— Да вся бы поверху шла. А тут — все диски на дне.

Хотя баржа явно замедлила ход, все же течение тянуло ее все дальше и дальше, и вот уже на повороте вдали показались пороги.

— Хоть бы зацепило ее, окаянную! — с отчаянием, чуть не плача, закричал Андрей.

— Сними протез!

— Успею.

— За меня в воде держись!

Неожиданный толчок сбил их с ног, они перекатились на другую сторону парома. И там лежали у самого бруса не двигаясь, прислушиваясь к поскрипывающей барже — движется она или только покачивается на речной быстрине.

— Андрюха, а вроде как заякорило.

И все же сразу подняться не решились. Черт ее знает, эту посудину. Еще качнется, поплывет, и начнет ее ломать. Но баржа стояла на самодельном якоре крепко.

Через полчаса на берегу показались два восьмидесятисильных трактора. На лодке Игнат Романов подвез к парому конец троса, и втроем они зачалили им паром. После этого Игнат скомандовал:

— А ну, на лодку пересаживайтесь, ребята!

— Я не могу, — сказал Андрей. — Не полагается мне уходить с парома. Не по закону.

— А как трос оборвется да по тебе ударит, это будет по закону? Ну, давай, время не веди.

Против этого трудно было что-либо возразить Один раз их трос миловал, второй раз рассчитывать на это было уже слишком опасно. Лодка прошла мимо парома, взяла немного в сторону, и в это время Игорь увидел, как баржа слегка подалась вперед, развернулась и, таща за собой затопленную борону, пошла все быстрее и быстрее вверх по реке.

На берегу их обступила толпа. Андрей сокрушенно сказал Русакову:

— Не знаю, Иван Трофимович, как все случилось. Пришлось заякорить бороной. Иначе бы от баржи щепки остались.

— Это было бы полбеды. От вас ничего бы не осталось.

— Не осталось бы, верное слово, не осталось бы, — запричитал откуда-то вынырнувший Ферапонт. — Уж я-то кричал им, Иван Трофимович, а они что глухие. Ну, думаю, один выход: надо прыгать, людей звать, может, помогут. Небось слыхали? Оно, конечно, я пассажиром был, так сказать, не обязанный, ну а все-таки сознательность есть у меня и опять же опыт, ну я и подмог.

— Вижу — помог, даже весь промок.

— В воде был — сухим не вылезти.

— Стараешься вылезти.

— Зря напраслину возводишь, Иван Трофимович. Чего мне стараться? Мою собственную личность должен был спасать паромщик, а я сам выплыл.

— Ладно, дед, будем считать, что оправдался. — И Русаков сказал ребятам: — Ступайте домой, тут и без вас справятся.

Когда поздно вечером Игорь пришел домой, то застал в горнице Русакова. Не его ли ждет председатель? Но тут же все понял: за столом сидела мать, напротив — понурый отец, а между ними Иван Трофимович. Все ясно, ведь деньги, что потерял отец, предназначались колхозу.

Отец говорил:

— В пиджаке деньги были. Хотя пьян был, а как вышел из автобуса, помню, еще пощупал карман — тут ли? Все в порядке было. А потом словно в омут провалился… Очнулся, когда Васька Про́цент меня тащил по деревне. Он взял, больше некому!

— Не о том ты говоришь, Егор, — перебила его мать. — Ну пусть Васька Про́цент. А ты его поймал? То-то и оно. Надо где-то деньги достать, Иван Трофимович, а может, рассрочку колхоз даст?

— И вы, Наталья Захаровна, не о том говорите, — сказал Русаков.

— Да мы с Игорем за год расплатимся.

— Так, значит, Егора вызволите из беды, а сами себя подведете!

— И вы, Иван Трофимович, не о том говорите, — вмешался Игорь. — Отцу я бы все до копейки отдал. Сам бы голодал. Только разве он мне отец?

— Не смей так говорить! — крикнула на сына Наталья Захаровна. — Не смей! — И умоляюще взглянула на Русакова. — Иван Трофимович, что же делать? Что же, так и пропадать человеку?

— Есть один выход, Наталья Захаровна. Думаю, что правление на это пойдет…

— Вы дайте ему только рассрочку. Он со своих заработков выплатит.

— Нет, на это мы не можем пойти… Под фу-фу мы лес отпустить не можем… А выход такой. Становись, Егор, на стройку нового птичника. И заработаешь, и с долгами расплатишься.

Отец порывисто поднялся.

— Дешево купить меня хочешь, Иван Трофимович.

— Мое дело такое — хозяйственное. Но не купить тебя я хочу, а сгубить не хочу! Подумай и завтра дай ответ. А то детдом и так телефон оборвал: деньги посланы, когда будет пиломатериал?

Русаков попрощался и пошел на улицу. Игорь догнал его у ворот.

— Иван Трофимович, когда на пойме сенокос начнем?

— С поймой задержка вышла. Вода чуть не до июня стояла. И получилось — на суходолах сено стогуем, а с поймы — ни травинки…

— Еще дня три-четыре ждать?

— Не больше.

— Вот я и хотел с вами, Иван Трофимович, поговорить о сенокосе на пойме. А что, если нам создать отдельную бригаду выпускников. Как вы думаете?

— Я, Игорь, понимаю тебя, но боюсь, выйдет ли?

— А почему нет, Иван Трофимович. Это Же не постоянная бригада… Будем жить где-нибудь в сарае… А за стряпуху и питание высчитаете.

— В стряпухе ли дело, Игорь?

— А выработку дадим — никому за нами будет не угнаться.