Владимир Разумов - Троицкие сидельцы

В башне сумрачно, несмотря на яркий день. Через бойницы видна недалеко мельница на реке Кончуре и за ней холм — Терентьева роща.

— Гляди, князь, — сказал Голохвастов, — вот откуда надо ждать нападения! С этого холма монастырь виден как на ладони! И ров перед стенами неглубокий.

— Да, отсюда, — согласился князь, — но зато и башня эта крепка… Сколько здесь пушек на всех ярусах? — обратился он к оружейнику.

— Восемь пушек.

Возле следующей, Водяной, башни воеводы увидели огромный медный котел ведер в сто, заполненный почти до краев застывшей черной смолой. Оружейник не сразу открыл дверь и в эту башню. Воеводы заметили это.

— Проверь все замки в дверях башен, — сказал Голохвастов оружейнику. — Сделай сегодня же еще одни ключи к каждой двери для дозорных; их будем посылать по два человека на каждую башню три раза: утром, днем после обеда и в полночь.

— Сделаю.

— Отсюда тоже удобно нападать на монастырь! — сказал князь. — Стены здесь пониже, а за тем небольшим оврагом… Как он называется? — Долгорукий посмотрел на оружейника.

— Глиняный овраг.

— За тем оврагом опять холм.

Северо-западная сторона не была так удобна для обстрела и приступов: ровное Княжее поле переходило ближе к монастырю в Мишутинский овраг, в котором разлился Конюшенный пруд; широченный, с обрывистыми краями, почти непроходимый из-за топи и полусгнившего бурелома, овраг служил естественной защитой крепости; с севера тянулся сплошной лес, отступавший у самых стен близ Житничной башни, где зеленела капуста на огороде; здесь же застыл Нагорный пруд, снабжавший водою монастырь. Она текла по трубам, проложенным под землей.

Воеводы обошли по галерее всю крепость. Их особенно порадовали мощные угловые восьмигранные башни — Пятницкая, Водяная, Плотничная и Житничная. Из них защитники могли вести круговой обстрел всех подступов к стенам. Пока эти башни удерживались сидельцами, нечего было и думать взобраться на стены. Каждая имела по три яруса, или «боя»: верхний, средний и нижний, или подошвенный — с пушками.

— Прочные ли стены? — спросил Голохвастов.

— Прочные, — ответил оружейник. — Толщина — от полутора до двух сажен, а высота от двух до двух с половиной. Длина стен — пятьсот пятьдесят одна сажень — это верста с четвертью.

— Искусные строители сложили крепость, — сказал Голохвастов, спускаясь по ступенькам лестницы вниз. — А теперь покажи Оружейную палату.

Они прошли в приземистое каменное строение с толстыми стенами и узкими окнами, защищенными решетками. Здесь, в Оружейной палате, вдоль стен были поставлены ружья. Князь взял одно в руки.

— Алексей Иванович, ружья с кремневым замком! — с удивлением сказал он. — Немецкой работы?

Оружейник покачал головой.

— Сработано нашими, троицкими мастерами! — с гордостью сказал он. — Лучшие ружья в России, у иноземцев таких нету. Кремневое ружье не то, что фитильное: взводи курок и стреляй, а то пока фитиль зажжешь, тебя десять раз убьют!

— Это хорошо, — сказал Голохвастов, однако ты должен знать, что Оружейную палату надлежит охранять особо, а здесь стражи нету.

— Стражу поставлю.

За другой дверью на пристенных полках лежало холодное оружие и оборонительные доспехи: сабли и прямые мечи, луки, стрелы, боевые топоры, бердыши, рогатины, копья, кистени, клевцы, шлемы, кольчуги, панцири.

— А это что такое? — спросил Голохвастов, взяв из стоящего в углу большого дощатого ящика какую-то небольшую железную колючку.

Оружейник улыбнулся.

— Троицкий «чеснок»! У него три жала, и одно всегда вверх будет торчать. Вонзится в копыто, конь упадет. Если накидать на дороге, конница не пройдет.

— Пороху много ли? — спросил князь.

— Шестьдесят пороховых бочек, в каждой по десять пудов. Много серы и селитры. Угля древесного маловато, но я велел его нажечь. Половину пороха храним здесь, в глубоком подвале, вон дверь ведет в него, а половину возле Погребной башни.

— А пороховые мельницы где? — продолжал князь.

— В этом же подвале, но с другой стороны. Десять ручных мельниц и одна большая, ее вращает лошадь. Но они теперь стоят, пороху достаточно.

— Прикажи, чтобы снова начали молоть порох. Его много понадобится.

Опасаясь внезапного нападения банд пана Лисовского, которые опустошали русские земли недалеко от крепости, под Переславлем-Залесским, воеводы приказали копать ров вокруг стен, накапливать запасы продовольствия, пороха и оружия. К пушкам на стенах и в башнях стали переносить из погребов пороховые заряды в кожаных мешках, а также свинцовые пули, вперемешку с железными обрезками — картечь, которую называли дробом, приготовили запальники, проверили и прочистили затравочные отверстия пушек, дула.

Сотни телег, груженных камнем, ежедневно тянулись к воротам. Камень, необходимый для укрепления стен, сгружался возле Пятницкой башни, внутри крепости. В кузнице не затухал огонь в горнах и непрерывно гремели удары молота. В подвалах мерно шумели мельницы, перемалывая уголь, серу и селитру. В соседнем лесу слышался визг пил и стук топоров — крестьяне, ремесленники, стрельцы и монастырские слуги заготавливали бревна на случай, если придется закладывать проломы в стенах, а также запасали дрова на зиму. Иногда воеводы выводили стрельцов на стены и приказывали палить из ружей и пушек в соломенные чучела, заранее расставленные перед крепостью. Они позвали в съезжую воеводскую избу, которая находилась около Плотничной башни в западной стороне крепости, житничного слугу Макария, спросили, сколько в крепости хлеба и других припасов.

— Хлеба пудов около пяти тысяч, — ответил слуга, — да треть того разных круп и овса; мясо и рыба, всякие варенья; живность имеется — коровы, овцы, свиньи да еще куры, гуси, утки.

— На сколько дней этого хватит, если придется сидеть в осаде? — сказал князь Долгорукий.

— Ежели считать монастырскую братию, и стрельцов, и тех, кто сюда прибежит спасаться от извергов, и расход на кормление скота и прочей живности, то, думаю, хватит на целую зиму.

— Всего лишь на зиму?

Слуга Макарий посмотрел на воевод:

— Ежели очень скудно кормить, то и на весну останется.

После этого разговора воеводы заставили сократить продажу хлеба, масла, круп, соли, овса стрельцам, а также сильно урезать монашеские обильные трапезы, хотя братия сначала не хотела и слышать о каком-то ограничении в еде и питье в обычное, не осадное время, да к тому же монастырская казна неплохо пополнялась бойкой торговлей со стрелецким гарнизоном.

Во все окрестные селения были посланы небольшие стрелецкие отряды для сбора осадного хлеба и других припасов.

Несколько конных стрельцов направились в соседнее село Клементьево. В их числе были Степан Нехорошко и Миша Попов. Миша проехал через все село и остановил коня возле обычной избы с соломенной крышей и с окошками, затянутыми бычьими пузырями. Он спешился и постучал в крепкие ворота. Кругом — ни души. На стук долго никто не отзывался. «До чего довели русского человека, — подумал он с горечью и гневом, — в любом видят разбойника и вора». И Миша в сердцах так двинул прикладом в ворота, что доски затрещали.