Шарон Крич - Тайная тропа

– Роза – настоящая старушка, – сказала тётя Джесси.

В свою очередь я начала подражать Розе. Все говорили: «Роза, Зинни, изобразите старушку», и мы тотчас же превращались в миниатюрных сморщенных старушек, ковыляли по дому и гримасничали. Тётя Джесси хлопала в ладоши, хохотала и откидывала голову назад, умирая со смеху.

Вскоре после смерти малышки Розы однажды утром я вскочил со стула и начала изображать старуху в надежде развеселить тётю Джесси, которая печально сидела на диване. Но она не засмеялась. Наоборот, она сказала:

– Роза уже никогда не будет старушкой.

После этого я никогда больше не изображала старушку. Бредя по дороге с тяжёлыми пакетами, я думала о том, что тогда сказала тётя Джесси. Роза никогда не состарится. Ей всегда будет четыре года, она всегда будет милой и невинной. Если честно, мне стало завидно.

Я дважды роняла пакеты по дороге домой, и когда один из них разорвался, мне пришлось запихнуть его содержимое в оставшиеся два. Когда я свернула к нашему дому, мимо меня в красной машине пролетел Джейк. Проехав футов двадцать, он нажал на клаксон и резко затормозил, но затем снова рванул вперёд. Через минуту, вспыхивая мигалкой, следом за ним пронеслась машина шерифа.

В этот раз Джейк действительно совершил кражу. Я надеялась, что его не арестуют. Но если арестуют, он может обвинить меня. Вдруг он скажет шерифу, что пытался произвести на меня впечатление, а я была страшной занудой, которой невозможно угодить.

Поступок Джейка вселил в меня тревогу. Я не знала, что мне думать. Укради что-то кто-то другой, я бы, не раздумывая, заявила, что это нехорошо, неправильно. Но для Джейка у меня всегда находились оправдания. Возможно, он думал, что в доме Батлеров с Бинго плохо обращались, и потому пытался его спасти. Возможно, он просто одолжил кольцо у своей мамы. Вдруг и эту машину он тоже одолжил у кого-то? Взял покататься.

Эти оправдания не убедили меня. Может, он не удержался от соблазна. Или же просто был щедрым, бескорыстным человеком, которому нравилось делать людям добро. Или же он так сильно любил меня, что потерял рассудок.

А затем у меня в голове всё перепуталось. Господи, неужели Джейк пошёл на всё это ради меня? Мне стало стыдно, что я могла быть причиной всех этих ужасных поступков. И я испугалась, что с Джейком может произойти нечто ужасное, и тогда я буду чувствовать себя виноватой. Но затем я задалась вопросом, почему я постоянно думаю о Джейке, и действительно ли он мне нравился, и если да, то почему он мне нравился? И, наконец, я жутко разозлилась, что он меня так запутал.

Дома мама спросила:

– Ты уже собираешься назад?

– Ага.

– Мы так соскучились по тебе, Зинни…

Сверху донёсся оглушительный грохот, а следом – вопль Сэма:

– Мам!.. – Она бросилась наверх.

– Ты даже не останешься на ночь? – спросила Бонни.

– Не-а.

– Нет, я не против, чтобы ты осталась, Зинни, просто сейчас у нас живёт Джуни, и я подумала, что ей можно занять твою кровать…

– Пусть занимает.

– Ты должна подождать, пока отец не вернётся с работы, – сказала мама, вернувшись вниз. – Я тоже надеялась, что ты побудешь у нас и сегодня вечером поможешь с дядей Нейтом…

– Сегодня вечером?

– Мы с твоим отцом по очереди сидим с ним по ночам и так устали, что просто валимся с ног. Может, ты посидишь с ним сегодня вечерком?

– А как же Мэй или Гретхен, или?..

– От них никакого толку. Они уснут и не услышат, даже если в окно начнёт ломиться слон.

– Как насчёт Бонни?

– У Бонни в гостях Джуни.

– А мальчики?

– Они слишком маленькие. Так ты посидишь с ним?

Мне не хотелось присматривать за дядей Нейтом. Не хотелось видеть его таким. Но я согласилась.

– Хорошо, но я уйду рано утром, – заявила я.

В комнате дяди Нейта я свернулась калачиком в кресле. Он спал, всё так же сжимая в руке палку. На стене рядом с кроватью висел гобелен, на котором тётя Джесси вышила крестиком картинку с надписью. Вверху, синими буквами, было вышито: «Даже обезьяна падает с дерева». На картинке под этим высказыванием с пальмы на землю падала обезьяна. Я всегда удивлялась этой обезьяне – она выглядела растерянной, зависшей в воздухе в вечном падении. Мне хотелось, чтобы она вернулась на своё дерево, целая и невредимая. Мне не хотелось, чтобы она шлёпнулась на землю.

В раму зеркала над комодом была засунута «фотография-доказательство». На комоде лежал фотоаппарат дяди Нейта. Где лосьоны и духи тёти Джесси? Где её карманное зеркальце?

Её вещи исчезли, как и вещи малышки Розы, о которой не осталось никаких напоминаний. Мне всегда было грустно из-за того, что они как будто вычеркнули Розу из своей жизни.

Шух-х-х! Из памяти всплыла картинка с парой кукол, которых тётя Джесси смастерила для меня и малышки Розы, когда нам было по три года: в натуральную величину (ростом с трёхлетнего ребёнка), мягкие и гибкие, одетые в наши собственные платьица. У куклы малышки Розы были мягкие жёлтые волосы, у моей – тёмные. Что стало с этими куклами? Мне захотелось увидеть их. Меня охватило такое страстное желание заглянуть в нижний ящик комода, что я на цыпочках прошла через всю комнату и открыла его.

Подаренное на свадьбу одеяло было аккуратно сложено и занимало большую часть ящика. Я осторожно похлопала по нему, словно хотела убедиться, что под ним нет покойника. С одной стороны, частично закрытая одеялом, лежала квадратная чёрная коробка. Но напуганная храпом дяди Нейта, я вздрогнула и торопливо закрыла ящик.

В розовой ванной я попыталась найти ключ от запертого ящичка шкафа. Я провела руками по верхней части оконной рамы, обыскала другие ящики шкафчика, открыла все до единого флаконы и баночки на полке. Ключа нигде не было.

Вернувшись в комнату дяди Нейта, я выглянула в окно. Если дядя Нейт и тётя Джесси поменяли Розу на меня, возможно ли, что дядя Нейт когда-нибудь поменяет тётю Джесси на другую женщину?

И тут я услышала стрёкот сверчка. Не сводя глаз с секундной стрелки на часах дяди Нейта, я машинально подсчитала его звуки. Ага, сейчас снаружи семьдесят семь градусов по Фаренгейту.

– Роза? – спросил, проснувшись, дядя Нейт.

– Нет, это Зинни.

Он пристально посмотрел на меня и произнёс:

– Я так и знал.

– Дядя Нейт, ты случайно ничего не знаешь про медальон?

– Что?

Пока я описывала ему этот медальон, он заёрзал в постели.

– Не хочу о нём даже слышать, – сказал он. – Довольно разговоров.

– Почему? Ты знаешь, где он?

– Не хочу о нём даже слышать.

Я в упор посмотрела на него. Вид у него был виноватый и испуганный.

– Это ты его взял?

– Я ничего не брал. Перестань. У меня сердце выскакивает из груди.

Я была Зинни Тейлор Детектив, и меня уже ничем не остановить. Я была бессердечной.