Валентин Глущенко - Земля Мишки Дёмина. Крайняя точка

Пришел Мишка домой задумчивый и сердитый. Сестренки кинулись навстречу.

— Миня, ты на лесосеку ездил, да?

— Миня, а дядя Витя нам сушины из лесу на тракторе приволок!

Мишка и сам заметил у забора несколько серых, высохших на корню деревьев. Если распилить их на дрова, получится добрая поленница, которой хватит до весны. Спасибо Виктору, не забывает о них и на Мишку не попомнил зла! Когда-нибудь и Мишка отплатит ему добром.

— Миня, Миня, а мы у девчонок Сорокиных обманом санки увезли. А они нам тогда говорят: «Накажет вас, за это богушко! Помрете — вас в гроб положат, а мы смеяться станем».

Тома и Тоня весело расхохотались.

— Миня, а правда, что на небе есть богушко?

Обычно Мишка не обращал внимания на болтовню сестренок, но сейчас она его раздражала. Злило, что девочки вертятся у ног, тормошат его, заглядывают в глаза. Нет от них покоя.

— Богушка, богушка! — неистово заорал. — Отстанете вы от меня или нет? Видите, не до вас!

Сестры обиделись, ушли в горницу.

Мишка устало опустился на табурет: «Вот опять день погублен. И на лесосеку не ездил и уроки не приготовил…»

Заниматься Мишке не хотелось. Но он пересилил себя, разложил на столе книги и тетради.

Мать удивилась, застав его расхаживающим по комнате. Мишка вслух учил правила.

— Занимайся, занимайся, сынок, — ласково улыбнулась она. — Собиралась поговорить с тобой. А ты, оказывается, совсем у меня большой, сам все понимаешь.

Мишку тронула похвала матери, захотелось чем-нибудь порадовать ее. «Захочу — и выйду на первое место в классе». Однако виду не подал, что от слов матери у него потеплело на сердце. Спросил деловито, по-взрослому:

— Ну как эти четверо?

— Пристроили. Не погибать же им. Начальник лесопункта взял под мое честное слово.

Мать осторожно ходила по кухне, собирая ужин.

— Тс-с… Тише, девочки, — остановила она расшумевшихся Тому и Тоню. — Брат занимается.

— Кто-то песни ревет, — в лад матери громким шепотом сказала маленькая Тоня.

Девочки прильнули к окну.

Мишка посмотрел на часы. Ходики показывали девять.

Мимо дома Деминых прошла пьяная компания.

вразнобой тянули хриплые голоса.

— Получка сегодня, — вздохнула мать.

Вскоре в окно забарабанили. Мишка пошел открывать.

В кухню вбежала бабушка Нины Сергеевой.

— Помоги ради бога, Мария Степановна. Разошелся мой Сашка, залил где-то глаза — родную мать не узнает. Ребятишек раскидал, жену мордует, изверг…

Была она бледна и тяжело дышала. Как всегда, прижимала к груди худые руки. Рассказывая, старуха всхлипывала и тоненько голосила. По морщинистым щекам текли слезы, скатываясь на кончики черного платка.

— Крушит все, что под руку попадет. В меня табуреткой запустил. Едва не пришиб.

Мать ни о чем не расспрашивала. Накинула на голову полушалок, надела шубу, коротко приказала притихшим девочкам:

— Сидите смирно, из дому не выходите. А ты, Миня, — обернулась она к Мишке, — беги за Масловыми.

Мишка не заставил себя долго ждать. К тому же братья Масловы жили недалеко.

— Опять Сергеев скандалит? Ох, уж эти новенькие! Маята от них одна, — недовольно проворчал Иван Петрович. — Придется идти. Виктор, Николай, живо! Вы дружинники — вам и карты в руки. Только не шибко его ломайте. Я сейчас соберусь. Остальных тревожить не станем.

Два средних брата Масловых были женаты и жили во второй половине дома. Их-то и причислял Иван Петрович к «остальным».

В доме Сергеевых стояли простые железные койки, большой деревянный сундук, грубо сколоченный стол, две скамейки да несколько табуреток. Одна — разбитая вдребезги — валялась у порога.

Усмирять Сергеева не пришлось. Шофер спал на кровати в одежде, широко раскинув руки. Жесткая рыжая щетина топорщилась на его подбородке и на давно не бритых щеках. На весь дом несло перегаром спирта.

— Так-то лучше, без лишней канители, — сказал Иван Петрович. Взял Сергеева за ногу, потом за другую, стащил с него валенки. — Ну-ка, Виктор, Николай, подсобите. Здоров битюг!

Братья сняли с Сергеева ватник, стянули стеганые брюки, уложили, как полагается, в постель. Пьяный только мычал.

Женщины успокаивали жену Сергеева. Платье на ней было разодрано, правый глаз затек синевой. Тут же стояла Нина в стареньком сатиновом платье. Она держала стакан с водой и на Мишку даже не взглянула. С печи испуганно смотрели Валерка и Зинка.

Братья Масловы потоптались, потоптались в комнате, неловко посочувствовали хозяйке и удалились. Нечего было больше здесь делать и Мишке с матерью: словами чужому горю не поможешь.

Возле калитки Демины столкнулись с Алексеем Вениковым. В руке у него была плетеная сумочка с белыми свертками.

Светила луна. В ее сиянии поселок Апрельский был сказочно красив. Алексей — в новой шубе, в фетровых валенках с калошами — тоже выглядел празднично и торжественно.

— Мария Степановна, мое почтение. Здоров, Миха! — приветствовал он Деминых. — С приятной погодой вас. В бане вот попарился. Потом в магазин заскочил. Жене, детишкам кое-что с получки купил. — Веников тряхнул авоськой. — А вы никак от Сергеевых? Беда с ним, с этим Сашкой! Сказывают, и работник неплохой, норму выполняет, а увидит бутылку — руки трясутся. Жена у него тихая, бессловесная, — глубокомысленно добавил он. — Ему бы такую, чтобы в ежовых рукавицах его держала, чтобы трепетал. У тебя бы он не запил, а, Маша? У тебя бы он по одной половичке ходил, на другую взглядывал.

Веников беззаботно расхохотался.

Мишкина мать укоризненно вздохнула:

— Эх, Алексей, Алексей!.. Чужую беду руками разведу… А помнишь, как с тобою маялись?

— Я моложе был, Маша. Перевоспитанию легче поддавался, — попробовал отшутиться Веников. — Ну и окружение, конечно, коллектив. Люди-то в нашей бригаде крепкие были. Помню, Андрей Михайлович после получки зовет: «Пойдем, Алексей, в сберкассу. Вот это тебе на питание, остальное — на сберкнижку». Сберкнижку кладет в свой карман. И попробуй кто подпоить, выволочку получит.

— Плохие вы товарищи, — с неожиданной яростью накинулась на него мать. — На глазах человек гибнет, семью вконец измучил… И зачем вас, таких равнодушных, в цеховой комитет выбирали?

Мать сердито схватила Мишку за руку и словно маленького поволокла за собой:

— Пошли, нечего с ним попусту болтать!

Алексей Веников так и остался перед калиткой — растерянный, с протянутыми руками. На пальце правой руки нелепо болталась авоська.

Мишка недоумевал, почему мать так рассердилась, накричала на Алексея Веникова…

Было поздно, браться за уроки не имело смысла. Тома и Тоня сами разделись и уже спали в своих кроватях. Мать расстроенная сидела за столом, подперев кулаками виски. Она неподвижно смотрела прямо перед собой и о чем-то думала.