Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 2. Небывалые неприятности [сборник litres]

Моему любезному издателю

Мне очень жаль, что бумага насквозь промокла, но я пишу Вам из того места, где были спрятаны Квегмайры.

Когда у Вас дома в очередной раз кончится молоко, за новую коробку расплатитесь в девятнадцатой кассе супермаркета, но не самого суперного. Вернувшись домой, вы найдете в мешке с продуктами мое описание недавних злоключений Бодлеров в городке, который правильнее было бы назвать «Гадкий городишко». Туда же в мешок всунуты, помимо перегоревшего фонаря, наконечник гарпуна и карта перелетных путей ворон Г. П. В., а также копия официальной фотографии членов Совета старейшин, для того чтобы помочь художнику делать иллюстрации.

Помните, Вы моя последняя надежда на то, чтобы история бодлеровских сирот стала достоянием широкой публики.

Со всем подобающим почтением,

Дорогой читатель,

Ваш выбор пал на эту книгу, несомненно, по ошибке, поэтому, пожалуйста, положите ее на место. Ни один человек в здравом рассудке не выбрал бы сознательно данную книгу, рассказывающую о жизни Вайолет, Клауса и Солнышка Бодлер, поскольку на этих страницах запечатлен каждый мрачный эпизод их пребывания в городишке Г. П. В., и притом с устрашающей добросовестностью.

Мне не вообразить ни одной причины, по которой кому-то может захотеться прочесть книгу, где содержатся такие неприятные темы, как мигрирующие вороны, разъяренная толпа, газетный заголовок, арест невиновных, Камера люкс и весьма странные шляпы.

Мой священный долг – расследовать каждую подробность жизни Бодлеров и записать их все, но вы можете захотеть исполнить какой- нибудь другой священный долг, например прочесть совсем другую книгу.

Со всем подобающим почтением,

Лемони Сникет

Независимо от того, кто вы, где живете и сколько людей вас преследуют, не менее важно бывает не то, что́ вы читаете, а что не читаете. Например, если вы бродите в горах и не прочли объявления «Осторожно! Крутой обрыв!», так как на ходу с увлечением поглощали сборник анекдотов, вы можете внезапно оказаться шагающим по воздуху, а не по твердой каменистой почве. Или, скажем, вы печете для друзей пирог и одновременно вместо поваренной книги читаете статью под названием «Как смастерить стул». В таком случае пирог по вкусу будет скорее похож на древесину с гвоздями, а не на хрустящее изделие из теста с фруктовой начинкой. И если вы настаиваете на том, чтобы читать именно эту книгу, а не что-то более веселое, вы, скорее всего, будете стонать от огорчения, вместо того чтобы визжать от восторга. Поэтому, если у вас есть хоть капля здравого смысла, отложите эту книгу и возьмите другую. Я, например, знаю одну книжку, называется она «Крошка эльф», и в ней рассказывается про крошечное существо, которое снует по сказочной стране, переживая восхитительные приключения. Взяв ее в руки, вы сразу поймете, что лучше бы вы визжали от восторга, наслаждаясь увлекательными приключениями этого не существующего в реальности создания в выдуманной стране, чем стонать в ужасе от всех несчастий, которые сыплются на бодлеровских сирот в городишке, где в данную минуту я печатаю на машинке именно эти слова. Горести, беды и коварство, предстающие на страницах моей книги, настолько устрашающи, что самое важное сейчас – не читать больше того, что вы успели прочесть.

Бодлеровские сироты в тот момент, когда начинается эта повесть, уж точно не хотели бы читать дальше газету, которая находилась перед их глазами. Газета, как вам наверняка известно, есть собрание предположительно правдивых историй, написанных людьми, которые либо видели описываемые события своими глазами, либо слышали про них от очевидцев. Люди эти зовутся журналистами, и, так же как телефонистам, мясникам, балеринам и конюхам, убирающим навоз, журналистам свойственно ошибаться. Именно так обстояло дело с первой полосой утреннего выпуска «Дейли пунктилио» [9] Насмешка автора: английское «punctilio» означает «точность до мелочей». , который читали Бодлеры, сидя в офисе мистера По. «Двойняшки похищены Графом Омаром», – гласил заголовок, и дети переглянулись, удивляясь количеству ошибок, сделанных журналистами «Дейли пунктилио».

– «Дункан и Айседора Квегмайр, – прочла вслух Вайолет, – близнецы, единственные оставшиеся в живых из семьи Квегмайр, похищены пресловутым Графом Омаром. Омар разыскивается полицией за ряд страшных преступлений. Его легко узнать по одной-единственной брови и по татуировке в виде глаза на левой щиколотке. Омар также похитил по неизвестной причине одну из шести главных финансовых советников города». Уф! – Сло́ва «уф» в газетном тексте не было, его произнесла Вайолет, желая выразить отвращение и нежелание читать дальше. – Если бы я изобрела что-то с подобной небрежностью, с какой газета пишет свои статьи, оно бы сразу развалилось.

Четырнадцатилетняя Вайолет, старшая из бодлеровских детей, была превосходным изобретателем. Волосы у нее по большей части были подвязаны лентой, чтобы не лезли в глаза и не мешали ей обдумывать какой-то очередной механизм.

– А если бы я так же небрежно читал книги, – прибавил Клаус, – я бы ничегошеньки не запомнил.

Клаус, средний ребенок в семье Бодлер, прочел за свою почти тринадцатилетнюю жизнь больше книг, чем, вероятно, кто-либо из его сверстников. Много раз в критические моменты сестры полагались на то, что он вспомнит какой-нибудь полезный факт из давным-давно прочитанной книги.

– Кречин! – выпалила Солнышко. Она была младшей и ростом чуть больше арбуза. Подобно многим младенцам Солнышко часто произносила слова, которые понять было трудно. Вот, например, «Кречин!» значило что-то вроде: «А если бы я так небрежно кусала своими четырьмя большими зубами, то на предметах ни следа не оставалось бы!»

Вайолет переложила газету поближе к настольной лампе, стоявшей в кабинете мистера По, и принялась считать ошибки, вкравшиеся в прочитанные ими несколько фраз.

– Прежде всего, – начала она, – Квегмайры не двойняшки. То, что их брат погиб во время пожара, когда сгорели также их родители, не меняет дела – родилось их трое.