Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 2. Небывалые неприятности [сборник litres]

– Мистер По, а не могли бы вы взять для нас заем в банке? – неожиданно спросил Клаус.

– Для того, чтобы купить картонную коробку? К сожалению, должен сказать «нет». Одно дело морские украшения, а совсем другое – тратить деньги на коробку неизвестно с чем.

– Окончательная цена триста, пожалуйста. – Гюнтер повернулся, подмигнув Эсме глазом из-под монокля. – Пожалуйста, сэр, если…

– Тысяча!

Гюнтер застыл, услыхав голос нового претендента на лот № 50. Глаза Эсме широко раскрылись, и она довольно хмыкнула, представив себе, как положит такую огромную сумму денег в свою полосатую сумочку. Модная толпа пришла в движение. Люди оглядывались, стараясь понять, откуда пришел этот новый голос. Однако никто не подозревал, что такое слово могло сорваться с уст крошечного ребенка, ростом с палочку салями.

– Тысяча! – снова взвизгнула Солнышко, а у ее брата с сестрой перехватило дыхание. Они, конечно, знали, что у их сестры не было такой суммы денег, но сейчас надеялись только на то, что Гюнтер не поймет, чей это голос, но доискиваться не станет из-за своей непомерной жадности. Липовый аукционер поглядел на Эсме и перевел взгляд на зал.

– Откуда у Солнышка могут быть такие деньги? – спросил Джером мистера По.

– Я только знаю, что, когда дети учились в частной школе, Солнышко выполняла секретарские обязанности, но я не представлял себе, что ей платили такую высокую зарплату.

– Тысяча! – еще раз повторила Солнышко, и в конце концов Гюнтер сдался.

– Самая высокая цена теперь одна тысяча, – сказал он, забыв на минуту, что он не совсем свободно владеет английским, и потому не добавил «пожалуйста».

– Примите мои соболезнования, – сказал человек в темных очках. – Я не собираюсь платить больше тысячи за «Г. П. В.». Лот того не стоит.

– Теперь наша очередь, – едва сдерживая волнение, сказала Вайолет, и вся троица Бодлер двинулась к сцене.

Толпа не отрываясь следила за детьми, пока они шли к заветной коробке, оставляя за собой след черной золы. Джером выглядел смущенным, а у мистера По был вид человека, окончательно сбитого с толку, что здесь означает – «он был смущен не меньше, чем Джером». Эсме была полна затаенной злобы, а человек в темных очках выглядел как человек, проигравший аукцион. Один только Гюнтер продолжал улыбаться, словно его шутка была чем дальше, тем смешнее. Вайолет и Клаус вскарабкались на сцену, а потом подняли Солнышко и поставили ее в середину между собой. И теперь все трое гневно смотрели на страшного человека, упрятавшего в тюрьму их друзей.

– Отдайте вашу тысячу, миссис Скволор, пожалуйста, – сказал, улыбаясь, Гюнтер. – И на этом закончится наш аукцион.

– Но сначала будет покончено с вашими чудовищными планами, – сказал Клаус.

– Силко! – одобрила брата Солнышко, после чего впилась зубами, которые все еще болели, в картонную коробку и начала ее рвать, надеясь, что при этом не поранит Айседору и Дункана.

– Минуту, подождите, дети! – крикнула Эсме голосом рычащего тигра. Она выбралась из своего роскошного кресла и, стуча каблучками, направилась к картонной коробке. – Вы не имеете права открывать коробку прежде, чем отдадите мне деньги. Это противозаконно.

– Зато законно выставлять детей на аукцион, – мгновенно нашелся Клаус. – Ничего, скоро весь зал увидит, что вы нарушили этот закон.

– Что здесь происходит? – спросил мистер По, быстрыми шагами подойдя к сцене. Джером последовал за ним, переводя недоумевающий взгляд с сирот на жену.

– В этой коробке тройняшки Квегмайр, – объяснила им Вайолет, помогая сестре отдирать картон. – Гюнтер и Эсме пытаются вывезти их за пределы штата.

– Что ты говоришь? Эсме, это правда? – воскликнул Джером.

Эсме не ответила, но через минуту всем должно было стать ясно – правда это или нет.

Дети уже отодрали от коробки большой кусок картона, и внутри оказалась белая бумага – будто Гюнтер завернул Квегмайров в бумагу, как заворачивают пару куриных грудок.

– Держись, Дункан! – крикнула Вайолет. – Еще несколько секунд, Айседора, и мы освободим вас!

Мистер По нахмурился и закашлял в белый платок.

– А теперь послушайте, Бодлеры, я имею точные сведения – Квегмайры находятся на клееварочной фабрике, а совсем не внутри картонной коробки.

– Это мы еще посмотрим, – сказал Клаус, а Солнышко снова вгрызлась в картон.

С громким треском коробка распалась надвое, как раз посредине, а ее содержимое рассыпалось по сцене. Описать то, что хранилось внутри коробки, попросту невозможно без выражения: «Намеренно вводить в заблуждение». Я с грустью должен признаться, что Гюнтер воспользовался тремя заглавными буквами «Г. П. В.» на коробке, желая заставить Бодлеров думать, будто их друзья закрыты внутри. Бодлеры не поняли, что их просто ввели в заблуждение, пока не поглядели на сцену и своими глазами не увидели содержимое коробки.

– Это пластиковые салфетки! – закричала Вайолет. – Коробка набита ими!

И действительно, пол сцены был усеян салфетками. Салфетки сыпались из остатков картонной коробки – сотни и сотни маленьких круглых нарядных салфеток с кружевными ободками. Такими салфетками обычно украшают тарелки с печеньем на фешенебельных чаепитиях.

– Так я и знал, – сказал человек в темных очках. Он подошел к сцене и снял очки, после чего Бодлеры окончательно убедились, что он не сообщник Гюнтера, а простой аукционер в полосатом костюме. – Я собирался подарить эти салфетки брату на день рождения. – сказал он. – Это для Галантного Престижного Вечера. А что еще могут означать буквы «Г. П. В.»?

– Конечно, – сказал Гюнтер и улыбнулся детям: – Что еще они могут означать, пожалуйста?

– Я не знаю, – сказала Вайолет. – Квегмайры не раскрыли нам секрета этих пластиковых салфеток. Олаф, скажите, куда вы упрятали Квегмайров?

– А что есть Олаф, пожалуйста? – спросил Гюнтер.

– Послушай, Вайолет, мы ведь договорились, что споров о Гюнтере больше не будет, – сказал Джером. – Гюнтер, пожалуйста, простите этих детей. Мне кажется, они больны.

– Ничего подобного! – крикнул Клаус. – Мы не больны! Нас просто надули! Статуя рыбы ввела нас в заблуждение.

– Статуя красной рыбы был лот лот номер сорок восемь, – сказал кто-то из толпы.

– Дети, я очень обеспокоен вашим поведением, – сказал мистер По. – У вас вид, будто вы неделю не мылись. Вы тратите свои деньги на какие-то нелепые лоты. Вы носитесь как оглашенные и каждого встречного обвиняете в том, что он переодетый Граф Олаф. А теперь еще устроили на полу все это безобразие с салфетками: того и гляди кто-нибудь поскользнется. Я надеялся, что Скволоры вас лучше воспитают.