Ласло Балла - Пиште нужен велосипед

В горах всегда легче думать, мечтать. Вот я и пошёл, чтобы обдумать свои желания и планы.

Я шёл по той же тропинке, по которой мы с Боднаром и старшим и младшим Адамами отправились искать транзистор. Не думайте, что мы про транзистор забыли. Мы ничего не забыли, но решили дождаться, пока все члены союза ХВС соберутся в городе, и тогда устроить большую облаву на вора. А я надеялся, что к тому времени у меня уже будет велосипед. Но велосипеда не было.

Так вот. Вошёл я в лес, побрёл вверх по тропе, потом спустился. Бродил я, наверно, полчаса и добрался наконец до того поворота, где Моржи сломала ногу. Здесь я остановился, уселся на пень и стал думать. Думал, думал, но ничего не мог придумать.

Просто беда! Ни одна стоящая идея не приходила в голову.

Как же достать велосипед?

Может, всё-таки попросить у родителей?

Но тут я вспомнил про тарогато и про издевательства Аги, и у меня сразу пропала охота просить. А до Нового года далеко, и день рождения только через год. Как быть?

Велосипед мне нужен позарез, и сейчас!

Вдруг мы случайно натолкнёмся на вора, что тогда делать без велосипеда? Негодяй опять удерёт, а мы потом год его ищи.

И Моржи — калека, ей тоже лучше не пешком ходить, а ездить в машине.

Встал я с пня, пошёл по тропе, которая вьётся по склону, и всё думал, думал — чуть мозги не сломал. А тропинка вьётся всё выше и выше. Посмотрел я вниз на большую тропу, по которой удрал тот негодяй… Ну и глубина! Как будто смотришь с крыши пятнадцатиэтажного дома. А ещё ниже, на пять или шесть этажей от тропы, синеет река. От меня до тропы и от тропы до реки скала обрывается круто, как гладкая стена дома. Вот счастье, что Моржи скатилась не здесь, а то бы мне никогда не видать моей Моржи.

Я опять заглянул в жуткую глубину. Потом стал смотреть на сосны… Какие могучие у них стволы, и высота тоже в несколько этажей. Они растут по склону, и когда смотришь на них сверху, кажется, будто они балансируют. Смотрел я на сосны, думал, думал и опять ничего не придумал.

Но велосипед у меня будет! И этим летом. Во что бы то ни стало.

Думаете, попрошу у родителей? Ни за что! Я заработаю деньги и куплю его сам.

Я даже устал от всяких планов и раздумий. Но что ни придумаю, всё не то.

Неплохо бы, например, набрать грибов — на горе Шарок их тьма-тьмущая, бери сколько влезет, а потом на базаре продать. Выходит, сделаться частником-гриботорговцем? Да меня все ребята засмеют, будут пальцем на меня показывать: видали пионера-гриботорговца?

Можно, конечно, на рынке не торговать, а принести домой и продать маме — она ведь всё равно покупает. Но продавать добычу собственной маме? Нет, не годится.

А ещё можно наловить рыбы и тоже продать, то есть сделаться рыботорговцем. Но чем рыботорговец лучше гриботорговца? Что в лоб, что по лбу. Не годится.

В общем, я отказался от целых четырёх планов.

А дни проходили, и ничего не менялось, всё было как прежде, когда передо мной ещё не вставала такая трудная задача.

Моржи почти уже выздоровела. Аги откуда-то притащила котёнка и мучила его целыми днями. А я был рад, что она оставила в покое мою собаку. Папа уехал в командировку, вернулся…

И тут случилось такое, что лучше и не придумать, и я сразу сообразил, за что мне взяться!

В тот день, когда папа приехал, у нас зазвонил телефон.

В трубке голос папиного директора.

— Прости, Иштван, за беспокойство, — говорит директор папе. — Мы думали, ты заглянешь на завод. У нас здесь товарищ из газеты. Он всё осмотрел, со всеми побеседовал. Осталось получить кое-какую информацию у тебя. Но сегодня суббота, не хотелось бы задерживать его до понедельника. Может быть, ты ему разрешишь зайти к вам домой?

Так говорил папин директор, а я слышал каждое слово, потому что у нас в аппарате такая мощная мембрана, что лучше трубку держать на отлёте, а то и оглохнешь — не охнешь.

Я здорово обрадовался, что корреспондент придёт к нам домой. Люблю слушать, как папа о своей работе рассказывает. Авось, думаю, из комнаты меня не выгонят.

Минут через пятнадцать приходит корреспондент — молодой, долговязый и рыжий. Знакомится с папой, потом со мной — можете себе представить?! И я сидел в комнате и слышал весь разговор от начала до конца. Такой разговор у корреспондентов называется интервью.

Ух до чего интересно!

Я сто раз был на папином заводе и думал, что всё уже прекрасно знаю. Оказывается, я совсем ничего не знал.

Цех, где папа работает инженером, производит отличный клеевой материал. Называется он карбамидной смолой.

Шахматную королеву я тоже склеил карбамидной смолой.

Вы, конечно, не знаете, где применяется эта смола и какой она важный продукт в производстве.

У нас в районе очень много мебельных комбинатов, где из стружки прессуют мебельные листы. А листы из прессованной стружки очень дешёвый и выгодный материал. Их не надо строгать или как-нибудь по-другому отделывать, и, главное, они почти ничего не стоят. Потому что стружка получается даром, а к ней прибавляется чуточку клея.

Раньше клеили казеином. Это тоже неплохой клей. Но известно ли вам, из чего делают казеин? Если сказать, вы просто ахнете. Казеин получают из творога. А по-моему, творог лучше съесть, чем делать из него клей. Все, наверно, думают так же, поэтому папин цех расширили, и теперь он снабжает клеем все мебельные фабрики.

А мой папа усовершенствовал смолу, которую сейчас производит цех. Папина смола связывает быстрее, скрепляет лучше, и надо её меньше. И получается экономия.

Папа стал рассказывать о смоле, а я навострил уши… И вдруг — ура! — у меня идея… Так она меня захватила, что я не мог уже как следует слушать. А папа рассказывал об очень интересных вещах: как перестраивают завод, как будут пульверизировать смолу, чтобы она дольше сохранялась, как за шесть лет они удвоят производство… Но теперь уже всё это в одно моё ухо влетало, а в другое вылетало, потому что в голове у меня носилась идея.

Корреспондент узнал всё, что надо, записал в блокнот и собрался уходить. Он подошёл ко мне, попрощался за руку и сказал не «привет», а «до свидания». Ага, значит, я уже взрослый, сверкнуло у меня. Но я не смог хорошенько порадоваться — мешала идея.

Когда корреспондент стал расспрашивать про смолу Ф-40, я кое-что начал припоминать.

Это было тогда, когда я был занят камнями. А стоит мне чем-нибудь увлечься, как я становлюсь сам не свой. Я был всё время как на иголках, каждую минуту тыкался носом в землю, отыскивал интересные экземпляры камней необыкновенного цвета и формы. Так что было мне не до новой смолы, о которой говорили родители. Но я отчётливо помню, что за письменным столом папа каждый вечер просиживал до поздней ночи, что-то считал, что-то писал. А один раз, помню, принёс конверт, весь набитый деньгами.