Ласло Балла - Пиште нужен велосипед

«Это премия за смолу», — сказал он маме.

Конверт был здорово толстый — наверно, тех денег хватило бы на пять велосипедов.

Так в чём же дело? Зачем я ломаю себе голову? Надо изобрести новый клей, отдать его папе на испытание, потом передать папиному директору и получить премию. Правда, я не работаю на заводе, но мне, конечно, заплатят, потому что потом я же всё равно буду на нём работать.

Ура-а! Вот это здорово! Это не торговля грибами, а дело для блага человечества. К тому же деньги и слава. И будет у нас в классе свой изобретатель. Вот когда «бэшки» лопнут от зависти! Ну и пусть лопаются. А то носятся со своим Мадарасом, как с космонавтом.

Как же я раньше не додумался… Если бы не корреспондент, мне бы самому и в голову не пришло, что можно так легко заработать велосипед.

По-моему, дело верное.

Правда, я не знал, как за это взяться. Что же, придётся подумать.

Сперва, конечно, надо пойти на завод, присмотреться…

До понедельника я просто измучился. А в понедельник с утра всё придумывал, как подступиться к папе, чтобы попасть на завод, а то он не любит, когда я являюсь туда без дела. Опять удача: пришёл ветеринарный врач, снял с Моржи гипсовую повязку. А Моржи давай пританцовывать и кружиться от радости.

Врач засмеялся и говорит:

— Всё в порядке. Пёсик здоров.

Я был на седьмом небе от счастья. Теперь со спокойной душой можно идти на завод и сообщить папе радостную весть: Моржи выздоровела.

Подхожу к заводу, а в воротах вахтёр, но не дядя Миша, с которым я в дружбе — он пропускает меня без звука, — а другой: задиристый, белобрысый, которого я, по правде сказать, ненавижу.

— Пожалуйста, будьте добры, пропустите меня к папе, — говорю я таким сахарным голосочком.

— А что тебе от него надо? — спрашивает он грубо.

— Мне надо ему кое-что сказать, — говорю я.

— Это про что? — спрашивает он.

— Ну, знаете… у меня важное дело.

— Какое ещё важное дело?

— У нас в доме больной. Мне надо сообщить о его здоровье.

— Ладно, иди уж. Но смотри не задерживайся.

Папа стоял на крыше реактора и разговаривал с машинистом, а как увидел меня, удивился и сразу спустился вниз.

— Ты зачем пришёл, Пишта? Тебя мама прислала?

— Нет. Я пришёл сообщить счастливую весть…

— Счастливую весть?

— Да. С Моржи сняли гипс. Теперь она здорова.

— Только затем ты и пришёл, чтобы это сказать? — спросил папа очень сердито и мрачно сдвинул брови.

— Да.

— Когда ты наконец повзрослеешь? Видно, зря корреспондент с тобой за руку прощался, как со взрослым человеком…

— А он ещё сказал «до свиданья»!

— Значит, он ошибся… Ты ведь знаешь, что я не люблю, когда ты по пустякам отрываешь меня от дела. Ну ладно, ступай домой!

— Я пойду, папа. А можно мне здесь посмотреть?

Папа хотел меня сразу прогнать, но дядя Букрич, машинист, заступился:

— Разрешите ему, товарищ инженер. Пусть парнишка побудет, если интересуется… В тот раз, когда паровой кожух меняли, сынка вашего оторвать нельзя было.

— Так и быть, оставайся. До обеденного перерыва.

А вышло, что зря я столько хитрил, потому что ничего нового не увидел. Всё было как всегда.

В реакторы — это такие здоровенные котлы величиной с дом — порциями загружали формалин и другие материалы, потом включали ток, и реактор начинал работать. Вертелась мешалка, а внутри варилась и клокотала смола. Прибором, похожим на часы, люди всё время что-то вымеряли, регулировали механизмы, а потом по нижней выводной трубе потекла готовая смола.

Да, всё как всегда, и смотреть нечего.

Дома я сделаю реактор поменьше, он будет из консервной банки.

Надо было только придумать, из чего варить клей, чтобы он был лучше, чем карбамидная смола Ф-40.

Но не льёт надо мной и не каплет, о клее я успею подумать, а теперь надо сделать реактор, оборудовать лабораторию, найти подходящего ассистента, — у папы, когда он работал над своей смолой, тоже был ассистент.

Главное, не торопиться и не смешивать всё в одну кучу.

Наступил июль, и ребята собирались в пионерский лагерь.

Но перед отъездом мы устроили праздник в честь выздоровления Моржи. Шани Сас тоже пришёл. Ну и повеселил же он нас!

Жара на дворе, как на экваторе, а Шани в чёрном костюме, белой рубашке и галстуке и с букетом цветов. Выступил он вперёд и повёл нас к Моржиной будке, а Моржи спит. Шани её разбудил, отвесил поклон и произнёс речь. Он сказал, что Моржи совершила героический подвиг, рассказал подробно о её страданиях… Мы просто надрывались от смеха. А Шани говорит:

— Позвольте, глубокоуважаемая Моржи, преподнести вам этот букет в знак великого уважения и вечной благодарности от тайного союза ХВС.

И протягивает ей букет.

Что тут было! Только Шани протянул цветы, Моржи вскочила — и хвать букет! А я и не знал, что Моржи так любит цветы.

— Ой, сейчас она их в вазу поставит! — в изумлении закричал Геза Адам.

Ха-ха, в вазу!

Моржи наступила на букет двумя лапами и впилась в цветы зубами.

— Эй, да она пожирает цветы! — заорали ребята.

Ха-ха, цветы!

Георгины были только для маскировки, а в середине букета лежали цыплячьи косточки.

Ну и мастер Шани на всякие штуки!

Моржи пировала, а мы с ребятами стали играть: в шахматы, шашки, французские шахматы и в шахматную войну.

Я ни капельки не жалел свои шахматные фигуры — пускай ломаются. Через несколько дней у меня будет смола, и все они станут как новые. Потом пришла моя мама и сказала, что по телевизору показывают цирк, и мы всей компанией пошли смотреть.

Интересная была передача! Там были обезьяны, а когда одну обезьяну показали крупным планом, маленький Адам как закричит:

— Глядите, Сас! Шани Сас!

Провалиться мне на этом месте, не изобрести мне никогда новой смолы, если обезьянка шимпанзе с её ужимками и гримасами не была похожа на Шани Саса!

По-моему, любой старшеклассник смазал бы Гезу за такие слова, а Шани — нет. Он как услышал, и давай корчить рожи, дёргаться, ёжиться, как обезьяна. А потом ухватился рукой за вешалку и повис — точь-в-точь шимпанзе на вставленном в клетку шесте. Потом он втянул голову в плечи, свесил до пола руки и пошёл скакать по комнате. Ей-богу, Шани был больше похож на обезьяну, чем та, настоящая, что показывали по телевизору!

Потом выступали воздушные гимнасты, и у меня прямо дух захватило. А Шани сказал, что будет дрессировать мух и сделает из них воздушных гимнастов. И сразу взялся за дело: поймал на окне четырёх мух и стал с ними работать. Моя мама дала ему картонную коробку и кусок целлофана. Одну сторону коробки он вырезал, приклеил к отверстию целлофан и впустил мух. Мы таращились во все глаза, но он попросил нас уйти и не мешать.