Владимир Степаненко - Колькина тайна

— Не помню… Кажется, у нас нет здесь такого.

— Слышишь? — испуганно сказал младший, и голос его задрожал.

Старший крепился, но и ему явно стало не по себе.

— Помнишь, папа писал, что работает на нефтяном складе? — неуверенно сказал он.

Поколебавшись, ребята решили еще раз попробовать. Теперь они обратились к женщине, которая несла от колодца воду.

— Скажите, пожалуйста, вы не знаете, где живет Тарасов Николай Герасимович? Он работает на нефтяном складе.

Женщина опустила ведра, внимательно посмотрела на ребят, но, прежде чем ответить, спросила:

— А вам он кто будет?

— Отец.

— Папа, — сказал за братом Саша и посмотрел на женщину большими доверчивыми глазами. — Мы у бабушки жили, а она умерла.

Видно, потому, что за дальнюю дорогу он не один раз рассказывал о себе, мальчик сообщил это без волнения.

— Тарасов, говорите? — женщина вздохнула и показала рукой в сторону крайнего дома. — Вон там он живет.

Вите показалось, что женщина слишком быстро подхватила ведра, словно стараясь как можно скорее уйти от них.

Едва переводя дыхание, ребята вбежали в маленькую комнату. Дверь была не прикрыта.

На грязной койке поверх байкового старого одеяла спал мужчина в рыжих, обтертых сапогах.

Витя сразу признал в нем отца. Но Саше даже в голову не пришло, что этот мужчина, заросший щетиной, нечесаный, пьяный, — их отец. Он почти не помнил его, а представлял себе только по фотографиям, которые бережно хранила бабушка. На одном из снимков отец был сфотографирован в гимнастерке, с орденами.

— Папа, папа! — несколько раз позвал Витя, расталкивая спящего.

Наконец мужчина с трудом оторвал от подушки взлохмаченную голову и бессмысленно поглядел на ребят, не понимая, кто они такие и чего хотят от него.

— Папа, мы с Сашей приехали! — Витя продолжал расталкивать отца и наклонялся над ним, чтобы тот мог его лучше рассмотреть. — Это мы, Витя и Саша!

— Приехали?.. А кто вас звал?

— Бабушка у нас умерла.

Мужчина упал на койку и заплакал. Худые лопатки вздрагивали под рваной майкой-безрукавкой.

Заплакал Саша. Он не плакал ни разу за всю длинную дорогу, пока они с братом добирались от Смоленска до совхоза.

— Перестань, Саша! — Витя быстро, чтобы не видел брат, смахнул слезы.

Так произошла эта первая встреча.

Ребята пошли в школу. Виктор — в шестой класс, а Саша — во второй. Все, что только ни случалось в совхозе, сразу становилось известно в школе: поступили ли в совхоз новые тракторы, или в магазин привезли валенки и полушубки.

Все ребята в школе знали, что отец Вити и Саши пьет. Да и как было им этого не знать!

Пожалуй, только один начальник отдела кадров в совхозе еще помнил, что заведующего складом зовут Николаем Герасимовичем и фамилия его Тарасов. В совхозе все давно звали его Колькой: «Колька с ГСМ».

Однажды, собираясь идти в школу, Витя поставил на керосинку разогревать картошку и посмотрел на будильник. Из-за отбитых ножек будильник все время лежал на боку.

— Саш, а ты чего расселся? Хочешь в школу опоздать?

— А я не пойду. — ни сегодня, ни завтра! Меня все время дразнят: «Пьяница, пьяница, за бутылкой тянется!»

Витя остановился. Брат со всей решимостью высказал все, что у него наболело. Самому Вите никто в классе не напоминал об отце: боялись его крепких кулаков.

— Нет, Сашок, ты пойдешь в школу. Пускай только кто-нибудь попробует тебя дразнить! Мне скажешь! — Для большей убедительности Витя сжал кулаки так, что побелели суставы пальцев.

Самым скучным для братьев днем было воскресенье. В этот день ребята играют в волейбол или, сняв рубашки, лежат в трусах и майках на отлогом берегу Ишима. Но Витя и Саша лишены даже этого удовольствия: у них нет ни трусов, ни маек.

Вот почему в выходной день уходят они подальше от дома, от своих товарищей, на полевой стан в Куртысай.

На Куртысае братья успели перезнакомиться со всеми трактористами, прицепщиками. Они на дежурной машине объезжают поля бригад и помогают толстой поварихе Насте раздавать обед. Повариха всегда рада ребятам. Они пилят для кухни дрова, таскают воду со ставка.

В этот день братья всегда сыты. А когда они собираются уезжать с Куртысая в поселок, Настя обязательно завертывает им в газету что-нибудь на дорогу.

— Ты, Сашка, не смей больше брать от тети Насти ничего, — однажды строго сказал Виктор. — Мы с тобой не попрошайки.

— Она хорошая. Жалко ей нас, — оправдывался Саша, прожевывая пирожок. — Она всегда гладит меня по голове и говорит: «Непутевый у вас отец!» Вить, правда, он у нас непутевый?

— Это не ее дело! — с обидой сказал Витя. — Больше мы с тобой не поедем на Куртысай. Понял?

Но подошел выходной день, и Витя забыл о своем решении не ехать на полевой стан.

Теплые дни прошли. Все чаще и чаще теперь дули холодные ветры, гоня перед собою круглые шары перекати-поля.

В последнее время братья особенно подружились на Куртысае с трактористом Федором Лебедевым и его молодой женой хохотушкой Зиночкой. У них недавно родился сын Мишка. Ребята охотно носили Зиночке воду, качали горластого Мишку, соглашаясь с Зиночкой, что с Мишкой нет никакого сладу. Нравилось им смотреть, как Федор высоко подбрасывал мальчика вверх или укачивал его, напевая всегда одну и ту же песню:

Видно, потому, что у ребят не было своего дома, их все больше и больше тянуло к Федору, к Зиночке, в их вагончик. Они даже реже стали помогать поварихе Насте развозить обеды.

Наступили первые морозы. В вагончике Лебедевых было теперь ничуть не теплее, чем в поле. Федор прибил на стены одеяла, но они не спасали от пронизывающего ветра. Ветер отыскивал все новые и новые щели, гулял по вагончику. Последний раз, когда ребята уезжали с Куртысая, Федор разговаривай с Виктором, как со взрослым:

— Ты понимаешь, мы бы сами еще долго могли жить. А вот Мишку здесь можно застудить! Он уже и без того кашляет. Никудышный он еще целинник. Нельзя его морозить. Я тебе записку дам, а ты ее самому директору передай. Передашь?

— О чем разговор!

На другой день, выбрав время, Виктор подошел к одноэтажному дому, где помещалась контора совхоза. Он еще никогда не бывал там. У директора было много народу, пришлось ждать. Время тянулось удивительно медленно. Виктору даже захотелось спать. Наконец из кабинета вышел последний посетитель — механик совхоза, в большом гремящем, как железо, плаще.

Виктор первый раз увидел так близко директора. Он был седой, но черные глаза молодили его. Сапоги и белая рубаха на нем посерели от пыли.