Максим Зверев - Охотники за барсами

Долго лежала волчица около своей жертвы, слизывая кровь, пока ее дыхание не пришло в норму, а затем поволокла джейраненка к своему бархану под свист песчанок.

Время идет, волчата быстро растут. Одного джейраненка им уже становится мало, чтобы насытиться, а о песчанках и говорить теперь не приходится. Все дальше надо убегать волчице за джейранятами, да и они подросли, и многие из них уже не ждут, пока их задавят на лежке, а вскакивают и легко убегают от волчицы.

Но график волчьей жизни составлен с поразительной целесообразностью: на смену джейранятам подходят тысячные стада сайги. Они идут к далеким северным степям Сары-Арка с зимовок в песках Маюн-Кумов и с берегов реки Чу. Вместе со взрослыми бегут веселые маленькие сайгачата. Они родились одновременно с джейранятами, но далеко на юге. В то утро десятки степных орлов кружили там над одной низиной. В ней всюду стояли, лежали и ходили безрогие самки сайгаков. Множество новорожденных сайгачат лежало в лощине парочками и в одиночку. Над ними носились орлы и хватали мертворожденных и послед. Живых орлы не трогали: сайгачки отгоняли их ударами передних ног, как копьями. Лощина тянулась на несколько километров, и всюду виднелись сайгачки и ни одного рогатого самца.

Наутро сайгачек не оказалось в низине. Они ушли. Улетели и орлы. Только несколько их кружило в конце низины.

Но где же новорожденные? Ведь они не могли уйти далеко на второй день после рождения.

Оказалось, сайгачата никуда не ушли. Они лежали по всей лощине, плотно прижавшись к земле и даже закрыв глаза. Сайгачата были совершенно неподвижны. Окраска их шкурок была точно такая же, как почва и редкая пустынная растительность вокруг них. Лощина казалась совершенно безжизненной.

Через несколько часов далеко в пустыне показались какие-то желтоватые движущиеся точки. Это были сайгачки. Они торопливо шли, на ходу срывая полынку, по направлению к лощине. Вот они рысцой спускаются с нее, и вся лощина разом оживает: сайгачата вскакивают и бросаются к матерям на еще слабых ножках. Но самки отгоняют их — каждая ищет своих сайгачат и дает сосать только им.

Как только сайгачата пососали, все самки ушли и скрылись за небольшими холмами вдали. Сайгачата улеглись, затаились, и кругом опять расстилалась безжизненная пустыня; казалось, никого живого не было на десятки километров кругом.

Сайгачки уходят пастись далеко от новорожденных, и найти их волкам нелегко.

Теперь, когда подошли стада сайгаков, волчья семья у песчаного бархана сыта по горло. Волчица забегает вперед табунков сайгаков и затаивается. Животные, ничего не подозревая, идут вперед к северу, мелко семеня тонкими ножками и на ходу срывая траву. Горбоносые, несуразные на вид, они стремительны, как ураган, и могут мчаться со скоростью свыше восьмидесяти километров в час, быстрее не только всех наших зверей, но даже и многих птиц. Эта быстрота бега помогла сайгакам перешагнуть через тысячелетия и сохраниться до наших дней со времен мамонтов.

Но эта быстрота бега не спасает сайгака от волчицы, когда она выскакивает в нескольких шагах из-за кустика боялыча. Внезапный ужас охватывает животное, и оно беспомощно топчется на месте несколько мгновений, вполне достаточных для волчицы... Так и мы иногда, неожиданно увидав под ногами мышь или змею, даже раздавленных, непроизвольно топчемся на месте и машем руками.

Вместе с сайгаками уходит к северу и волчья семья. Волчата уже настолько подросли, что по графику их семейного уклада они могут покинуть свое логово у бархана и сделаться «пастухами» сайгачных стад.

А на следующую весну старая волчица в том же логове будет воспитывать новых волчат. И так из года в год, пока кто-нибудь не потревожит ее у песчаного бархана.

Солнце только что осветило снежные вершины Заилийского хребта. Но пройдет еще не менее получаса, пока теплые солнечные лучи доберутся до холодного камня, мокрого от росы, на котором так долго пришлось сидеть в эти самые холодные часы летнего дня. Но терпение — залог успеха во многих делах, в особенности при наблюдениях за дикими животными высоко в горах.

Заросли арчи зелеными потоками спускаются вниз и вклиниваются в ельники. Вверх они поднимаются к самым облакам и уживаются почти рядом с вечными снегами. Крутом тишина раннего утра. Только где-то около снега на каменистых россыпях свистнула индейка, и опять все стихло.

Рядом, в арчовнике, раздался знакомый синичий писк. Это высокогорная расписная синица. Что может быть замечательней этой крошечной птички! Она совершенно необычного цвета — с фиолетовой окраской оперения. Так не окрашена ни одна из птичек. Но среди арчевых зарослей фиолетовая окраска хорошо скрывает птичку.

Расписная синица всегда дает о себе знать, когда пробираешься по кустарникам или арче. Тонкий синичий писк сейчас же раздается совсем рядом, и маленькая птичка выныривает из арчовой чащи на сухую веточку или вершинку. Она осматривает вас всего несколько мгновений и снова ныряет в заросли. Вот и все. Больше вы ее не увидите. Но она достаточно насмотрелась на вас. Расписная синица ведь не может понять, что натуралисты почти ничего не знают об образе ее жизни. Известно только ее название, и это почти все.

Но что случилось вдруг с этой расписной синицей? Она опять появилась на вершинах арчи и с тревожным писком перепархивает по ним. Несомненно, она кого-то преследует в зарослях. Неужели лисица или барсук забрались сюда, на такую огромную высоту — около двух тысяч пятисот метров над уровнем моря?

На всякий случай надо присесть за кустом и последить. И тотчас же вы невольно пригибаетесь, стараясь сделаться незаметным, — недалеко из зарослей арчовника вышел барс. Его-то и преследовала расписная синица.

Вот зверь мягко вспрыгнул на плоский камень и потянулся, зевая и жмурясь. Он выпустил когти, совсем как огромная серая кошка с черными пятнами на шкуре и длинным хвостом в поперечных черных полосах.

В бинокль хорошо видно, что это самка: на животе у барса соски. Значит, где-то в зарослях арчовника у нее логово с барсятами.

Расписные синицы уже давно затихли и нырнули в заросли, а зверь все еще сидит на камне, облизываясь и приглаживаясь. Наконец мягкий прыжок — и он пошел вверх по склону среди камней. Длинный хвост при этом почти волочится сзади, только черный кончик его взмахивает из стороны в сторону при каждом шаге. У самого перевала барс остановился и сразу сделался незаметным — настолько хорошо цвет его шкуры сливался с окраской камней.