Максим Зверев - Охотники за барсами

Последняя пара чеканов осталась внизу. Но тут новый сигнал опасности раздался по склонам гор: это закричали сурки. Целый час под их крики взбираюсь вверх. У меня пока нет никакой надежды увидеть козлов: заранее знаю, что там, выше, тревожно засвистят горные индейки — улары.

Трудно охотиться в открытых горах, когда за тобой все время следит множество глаз.

Наконец тревожные сигналы остались внизу, и я пробираюсь в полной тишине. Облака то и дело окутывают вершины гор. Здесь, на высоте, держатся старые самцы горных козлов. Поднимаясь все выше, я внимательно присматривался к обитателям подоблачных высот.

Пушистые звездочки чудесных горных цветов эдельвейсов виднелись среди камней. Крупные белые бабочки — аполлоны, мелькая красными пятнами на крыльях, порхали на альпийских лугах. По-осеннему грустно цвели незабудки, синие генцианы, аквилегии и другие яркие альпийцы.

Из кустов арчи выпорхнула крошечная фиолетовая расписная синица. Она посмотрела на меня наклонив головку, и опять юркнула в чащу арчовника.

Свежие следы крупного барса отпечатались на сырой земле и заставили меня оглянуться по сторонам, хотя я и знал, что барсы не нападают на людей первыми.

Недалеко на камнях показались горные индейки — улары. Одна из птиц нарушила тишину громким свистом, и тотчас за крутым поворотом скалы покатились камешки.

«Козел!» —догадался я, бросился к скале и осторожно выглянул. Но козла по ту сторону скалы не было.

Я увидел только свежий след его и в нем — еще живую раздавленную кобылку. Насекомое шевелило красными ножками и усиками.

С бьющимся сердцем я стал спускаться вниз, куда уходили следы. Они были хорошо заметны — щебень и камни здесь сменил типец, любимая трава горных козлов.

Но странное дело: козел, спускаясь, все время кружился, иногда оставляя на траве клочья шерсти. Значит, он, лежа на земле, бился, сползая вниз. Я ничего не мог понять. Что могло случиться с козлом? Все это с ним произошло только что — примятая трава еще не выпрямилась. Козел где-то рядом...

Я осторожно подполз к уступу склона и заглянул вниз.

Там, завалившись среди камней, лежал на спине горный козел. Он дрыгал ногами, бился и не мог подняться.

Я подошел к нему.

Козел затих и вытаращил на меня испуганные светло-карие глаза, перечеркнутые полосками черных зрачков.

Мне ничего не стоило застрелить животное, но я увидел, в какое нелепое положение попал козел: копыто его задней ноги было крепко засажено за рог. Очевидно, козел так энергично почесал затылок копытом, что с размаху зацепил меж рог выемкой под бабками. Кружась и падая на трех ногах, козел сползал вниз, пока не застрял в камнях.

Конечно, это было исключительное событие в природе, хотя мне припомнился такой же случай с козлом в Алма-Атинском зоопарке и с сайгаком — в пустыне Бетиак-Дала. Я сбросил рюкзак и сфотографировал козла с разных мест. Но после этого мне стало жаль убивать беззащитное животное. Я подошел к козлу и взял его заднюю ногу. Он вздрогнул и задышал порывисто и тяжело. Нога была горячая и дрожала. Козел забился, еще более заваливаясь меж камней.

Я снял рубашку и закутал голову козла. Не видя ничего, он сразу притих. Тогда я снова схватил заднюю ногу и, упираясь одной рукой в рог, с трудом высвободил копыто.

Козел вскочил на ноги, замотал головой и далеко отбросил рубашку. Но он не кинулся бежать, а взвился на дыбы и бросился на меня. Не успел я опомниться, как получил страшный удар в грудь рогами и навзничь полетел вниз...

Очнулся я, лежа на крутом склоне. В голове шумело. Грудь болела. В трех шагах находился край пропасти.

«Проклятый козел! — подумал я, поспешно отползая от обрыва. — Какая черная неблагодарность за спасение!»

Снег шел непрерывно двое суток.

В горах Алма-Атинского заповедника наступила тишина: горные козлы ушли за перевалы, на южные склоны, косули спустились ниже, фазаны перекочевали в тростники и кустарники предгорий.

Огромный пятнистый барс бесшумно прыгнул на камень. Он долго сидел на нем и смотрел на склоны гор, но на них не было заметно никаких признаков жизни. Ни один след не смял чистую пелену снега. На горных вершинах нечем было поживиться хищному зверю. Трое суток барс ничего не ел. Но сила привычки к своему обычному охотничьему участку была слишком велика и удерживала зверя. Все же барс не мог больше оставаться в привычных местах и двинулся за перевал, глубоко проваливаясь в снег и высоко поднимая лапы.

Толстоклювые птицы кедровки, черные с белыми пестринами, преследовали барса своими громкими криками все время, пока он брел по ельнику. Это раздражало зверя, и он злобно ворчал. Ему долго приходилось отсиживаться где-нибудь под нависшей скалой, пока кедровки не разлетались.

Голодный зверь начал слабеть и был готов броситься на кого угодно.

Ему опять пришлось долго сидеть не шевелясь на гранитной скале, ожидая, пока разлетятся кедровки.

Вдруг внизу, в ельнике, хрустнула ветка.

Барс распластался на камне и замер. Заметить зверя теперь было очень трудно, даже зная, где он. Его светло-серая шкура в черных пятнах сливалась с серым камнем.

Рабочий прииска, опираясь на палку, медленно поднимался в гору. Брезентовый плащ, надетый поверх ватной куртки, был расстегнут. Из-под сдвинутой на затылок ушанки выбивались волосы, прилипшие к потному лбу. Подъем был крут, и взбираться по глубокому снегу в гору с каждым шагом делалось тяжелее. Рабочий приблизился к скале, на которой затаился барс. Зверь давно уже почуял запах разгоряченного человеческого тела. Всегда он отступал перед этим запахом, но сейчас ни один мускул не дрогнул на его теле.

Рабочий подошел к скале и остановился, отирая пот со лба. Он не подозревал, что рядом таится смертельная опасность. Барс едва заметно отпрянул назад и выпустил когти, готовый к прыжку. Но привычный страх перед человеком все же удерживал зверя.

Рабочий двинулся дальше. Он прошел мимо скалы и начал удаляться.

Голодный хищник не выдержал...

Сильный толчок в спину — и человек полетел в снег. Но когти барса скользнули по брезенту плаща, и зверь тоже рухнул в снег.

Лицо человека и оскаленпая морда барса встретились в упор. В следующее мгновение сильный удар палкой по носу заставил барса бешено зареветь.

Отбиваясь от смерти, которая смотрела ему в глаза, рабочий опять что было сил ударил барса, ошеломив его. Палка переломилась пополам, но барс на минуту потерял сознание. Он не сопротивлялся, пока человек с лихорадочной поспешностью закутывал его голову плащом, а поясным ремнем быстро стягивал вместе все четыре лапы.