Анатолий Гордиенко - Детство в солдатской шинели

В клубе собрались партизаны отрядов «Красный онежец» и «Вперед», был митинг, награждение отличившихся в боях.

Кравченко и политрук взвода из отряда «Вперед» Инниев получили ордена Красного Знамени. Владимир Дешин, Алексей Скоков, Михаил Захаров — ордена Красной Звезды. Ивану Евстигнееву вручили медаль «За отвагу».

Виктор стоял на посту у пулемета около крыльца клуба вместе с расчетом отряда «Вперед». Он не слышал, как произнесли фамилию матери: наградить орденом Красной Звезды посмертно…

После митинга приехавший из Беломорска фотокорреспондент Анкудинов фотографировал их всем отрядом. Витю Константинова и Лешу Скокова, самых молодых, подозвал Куприянов, усадил рядом…

Как хотелось Виктору послать бабушке такую фотографию, пусть увидит своего внука! Но нельзя — военная тайна. Хотелось подробно написать ей о делах отряда— нельзя.

Дорогая бабушка! Живу я хорошо, интересно. Приезжал к нам писатель Линевский, записывал рассказы наших партизан для истории. У меня ничего не спрашивал, кто я, чем занимаюсь в отряде. Конечно, его интересовали настоящие герои. Хотя и твой внук…

Тут Виктор задумался, отложил в сторону карандаш. Если бы можно было бабушке рассказать, что и он бывал не в одном переплете.

Недавно ночью их отряд подняли по тревоге, сказали, что в наш тыл проникла вражеская разведгруппа. Партизаны встали на лыжи и быстро двинулись в сторону озера. Перейдя его по проторенной лыжне, разделились на три небольших отряда. Самый большой пошел прямо, отделение из трех человек, в которое входил Виктор, свернуло направо. Лунная безмолвная ночь. Прошли лесом километра три-четыре. Старший приказал Виктору осмотреть противоположный берег заливчика. Виктор пошел вперед. За каждым деревом ему чудился диверсант, мурашки забегали по спине. Осмотрел берег — никого. Вздохнул, будто камень пудовый сбросил, глянул на луну, обведенную радужным кольцом, засмеялся. Вернулся назад. Подождали основную группу и ранним утром были уже в Лехте.

Виктор спал долго — Леша Скоков попросил, чтоб его не будили. И проснулся он от страшного воя самолета, летевшего над казармой на бреющем полете. Истребители сделали второй заход и открыли огонь из крупнокалиберного пулемета. Пули лопались в бревенчатой стене комнаты, где лежал Виктор. Щепки полетели на нары. Виктор выскочил босиком на снег, увидел, как вдаль уходили два самолета, как им в хвост, приладив ручной пулемет на забор, выпустил длинную очередь Травин…

Виктор взял карандаш, вздохнул и быстро, размашисто написал:

Кормят нас хорошо, лося недавно подстрелили, так что щи едим с мясом. Для тебя я припас маленько сухарей и сахару, передам, если кто из наших поедет в Беломорск. Остаюсь твой внук Виктор .

Ответа долго не было. Наконец прибыл конверт из Беломорска. Виктор торопливо разорвал его — чужой рукой было написано: «Бабушка Матрена Михайловна умерла»…

Зимней морозной ночью «Красный онежец» ушел в очередной поход. Виктор легко скользил на лыжах, не отставал — тяжелый сидор с другими вещмешками ехал где-то на розвальнях в обозе. Морозец хватал за щеки, ветерок легонько посвистывал над ушанкой, шаг был широкий, уверенный, мужской. На недавних лыжных соревнованиях, в которых участвовал весь отряд, Виктор был пятидесятым, в середине. Серов похвалил его, комвзвода Коросов пожал руку.

Шли знакомым маршрутом, с привалами добрались до Березова, заночевали в пустых домах, крепко натопив печи, назавтра были на «обороне». И опять обидный до слез приказ: бойцу Константинову возвращаться с обозом в Лехту для несения караульной службы.

— Да ведь мы в снегу спать будем, — говорил ему Коросов. — И не день и не два. Тут люди железные требуются, в два счета воспаление какое-либо привяжется.

…На Викторе ладный полушубок, небольшие валенки с отворотами, на голове лихая кубанка. Все подогнано, все новенькое — постарался дядя Ваня Хренов.

— Ты у нас один, сынок. Тебе полагается быть в аккурате, — смеялся он, потирая руки и с гордостью поглядывая на возмужавшего Виктора. — Недаром говорят, военная форма молодцу к лицу!

Вот таким и увидел его 12 января 1943 года приехавший в Лехту Дильденкин.

— Батюшки, не узнать! Вырос-то как, — обнимал он Виктора. — Уже, поди, комсомолец?

— Еще нет, но Миша Захаров, наш комсомольский секретарь, говорит, чтоб я готовился, скоро примут.

— Хорошо, что я сразу тебя повстречал, дело у меня к тебе, — переменил тон Дильденкин. — Принято решение отозвать тебя из отряда. Учиться тебе надо, друг. И еще, запомни этот день, Витюша: позавчера наши перешли в решительное наступление под Сталинградом, началось крушение Германии. Теперь покатим врага, как березовую чурку…

— Николай Александрович, не могу я уехать. Я еще не отомстил, я клятву давал при всех за маму отомстить.

— Отомстишь еще. Отомстишь своей учебой, трудом. На фронте взрослые должны воевать, а не дети. Вот подрастешь ты, поумнеешь и скажешь: как же вы меня, мальчишку, под пули поставили? Дело это, Витюшка, решенное. И не где-либо, а в горкоме партии. Кравченко уже знает, я с ним по телефону говорил. Он тоже с тобой не хочет расставаться, парень хороший, говорит, растет. Ну да делать нечего, давай собирайся, день тебе на сборы…

Быстро промелькнули зимние дни в Беломорске. Полушубок Виктор сменил на черную фуфайку, кубанку — на суконную фуражку: все это выдали ему в его новом доме — школе ФЗО № 4. Учился Виктор старательно, и ему обещали дать недельный отпуск на Первомай — понимали, тянет парня к боевым друзьям. Но на носу были выпускные экзамены, и случай выпал лишь в июне. Съездил — и неудачно: отряд накануне ушел в поход.

Зато на Октябрьские праздники все были в сборе.

— Привет рабочему классу! — кричал Леша Скоков.

— Вырос-то как наш партизан! Кавалер прямо некуда, не подступись! — обнимали Виктора Оля Майорихина и Лена Власова.

— А ну-ка, самовар на стол, девушки, сухари, тушенку, фляжки давайте, — распоряжался Володя Дешин.

— Он у нас теперь командир отделения. Диагоналевую гимнастерку и ремень скрипучий со звездой на пряжке с меня требует, — хохотнул, потирая руки, дядя Ваня Хренов и незаметно запихнул в карман куртки Виктора трофейную плитку шоколада.

Стали расспрашивать Виктора о житье-бытье. Он отвечал степенно, по-взрослому, подбирая нужные, точные слова:

— Токарь я. Вот свидетельство получил, все пятерки. В школе в комсомол приняли, «Боевой листок» выпускал. После ФЗО нас многих на авторемонтный завод взяли. Выполняем заказы фронта — ЗИСы, полуторки ремонтируем. Знаете, какие приходят? Как люди — кому в сердце, кому в ногу осколком попало. К Октябрьским мы, комсомольцы, одну полуторку сверх плана на колеса поставили. Вечерами работали. Живу в общежитии. В столовке не очень сытно, но живем весело, в кино бегаем, был в театре, два раза ходил — очень нравится.