Эльвира Смелик - Я превращаюсь в дождь [litres]

– Я не хочу в кино.

– Раз не хочешь, то и не надо. – Леха легко уступил, но окончательно не сдался. – Давай тогда погуляем. Должен же я свое обещание выполнить. Я так не могу, когда собирался и не сделал. Короче, пойдем. По ходу разберемся. Можно и недолго, если тебя так уроки заботят.

Проще согласиться, чем убедить его в чем-то. И наверное, не случится ничего особенного, если они просто пройдутся по улице. А минут через двадцать Олеся скажет, что ей точно уже пора, что дело не только в уроках, ее еще дома родители ждут. Она же заявила им, что быстро вернется. И что пошла погулять. Получается, сказала почти правду.

Они неторопливо брели по бульвару, и Леха беспрерывно болтал. Сначала Олеся вникала, а потом просто слушала голос. Такой живой, легко меняющийся в зависимости от интонации, наполненный эмоциями. Он гармонично и ненавязчиво накладывался на окружающий пейзаж: подкрашенное лиловым и оранжевым закатное небо, отраженный окнами блеск последних солнечных лучей, сыплющееся под ноги золото осенней листвы.

– Стой! – неожиданно воскликнул Леха.

Слово по громкости и экспрессии настолько выбилось из ровного течения его болтовни, что Олеся его сразу выделила и мгновенно уловила смысл. Застыла на месте, сбитая с толку.

– Подождешь минутку? – поинтересовался Томилин, просительно заглядывая в глаза. – Я очень-очень быстро.

– Ладно, – согласилась Олеся.

Он осторожно ухватил ее за плечи, развернул лицом к дороге:

– Вот так. Не оборачивайся. Хорошо?

И Олеся повторила еще раз:

– Ладно.

Но Леха, кажется, уже смылся.

Вот чего он еще придумал? Не получалось представить, совсем. Абсолютно никаких предположений. Только где-то в самой глубине сознания возникло что-то напряженно-тревожное – мысли о глупом розыгрыше, – и неприятно зацарапало в груди.

Но ведь Томилин, наоборот, всегда за нее заступался. Почему Олеся подумала о плохом? Наверное, потому, что не слишком любила сюрпризы. Чаще всего они оказывались неприятными или не оправдывали ожиданий, даже приносили лишние проблемы. Разочаровывали.

– Лесь! – прозвучало за спиной. – Теперь можешь оборачиваться.

Олеся на мгновение зажмурилась, вздохнула украдкой, только тогда развернулась.

Леха опять улыбался, даже не столько ртом, сколько глазами, лучившимися простодушной радостью, и протягивал Олесе цветок. Не банальную розу, а хризантему. Белую, с закрученными лепестками, похожую на шар. А еще на самого Томилина с его густой, светлой, чуть кучерявой шевелюрой.

– Лесь, это тебе.

От хризантемы шел аромат морозной свежести, еловой хвои и новогоднего праздника. Олеся осторожно погладила нежные лепестки. Она уже с минуту стояла под дверью собственной квартиры. Решала, как пронести цветок, не сообщая точно, где взяла. А ведь мама непременно поинтересуется.

Сказать, что сама купила – уж очень понравился? Или что встретила соседку, вернувшуюся с дачи с большой охапкой собственноручно выращенных хризантем, вот она и отдала одну? Или спрятать под куртку и быстро прошмыгнуть в комнату, чтобы совсем избежать расспросов?

Олеся вошла в прихожую, прислушалась. В квартире раздавались голоса: один – точно мамин, другой вроде бы ее подруги – тети Тани. Обычно посиделки происходили на кухне. Дверь в нее была прикрыта, и прихожая почти не просматривалась – можно проходить спокойно.

– Я вернулась, – крикнула Олеся.

– Хорошо, – раздалось в ответ приглушенно.

Очутившись в своей комнате, Олеся спрятала хризантему за занавеской на подоконнике, а затем направилась в гостиную за вазой. Там в шкафу стояла подходящая: высокая, тонкая, как раз для одного цветка. Воду набрала в ванной, а когда выходила из нее, снова услышала долетевшие с кухни слова. И затормозила, словно на предупреждающий сигнал светофора, на звук собственного имени.

– А я думала, Олеська у тебя так целыми днями дома и сидит безвылазно, – озадаченно проговорила тетя Таня.

– Ну, не безвылазно, – возразила мама. – Но даже не знаешь, как сейчас лучше. Может, чтоб и совсем не выходила.

– Скажешь тоже! – Тетя Таня наверняка махнула рукой. – Сколько ей? Шестнадцать?

– Шестнадцать через месяц будет, – сообщила мама, но как-то без особой радости. – Пятнадцать еще пока.

– Так самое время в компании гулять.

– Ага. Видела я эти компании. – В мамином голосе звучало все больше возмущения и осуждения. – Сидят, курят, тискаются. Общаются исключительно матом. Девицы во взрослых да опытных играют, а у мальчиков одна забота – к ним под юбку залезть.

– Ну не все же такие, – возразила тетя Таня. – Наверняка твоя Олеська с подобными связываться не стала бы.

– Она бы, может, и не стала. А от таких ребят всего ожидать можно. Увидят – тихая, робкая, беззащитная, наивная – и потянут за собой. А она ведь не возразит, пойдет. Что пять лет, что пятнадцать – почти не изменилась. – Мама вздохнула так громко, что даже здесь, возле ванной, было прекрасно слышно. – Да я все тот случай забыть никак не могу.

– Что еще за случай? – с интересом воскликнула тетя Таня.

Олеся насторожилась. Даже праведные мысли о том, что непорядочно тайком подслушивать, окончательно исчезли. Ее же обсуждали.

– Да вот… Олеся тогда еще в садик ходила, – приступила к рассказу мама. – Пошли мы с ней в кино. Скорее всего, на мультик какой-то. Я за попкорном стояла, а она возле афиш вертелась. Рассчиталась с продавцом, оборачиваюсь, а ее нигде нет. Представь?

Наверное, тетя Таня очень хорошо представила. Охнула, торопливо пробормотала что-то неразборчивое.

– Ну вот. И у меня аж сердце остановилось, – продолжила мама. – Тут как раз рядом двери в зал были открыты. Думаю, может, она не утерпела, зашла. Кинулась, а в зале тоже пусто, только уборщица подметает. Я – на выход. Пробежала по всему кинотеатру – Олеськи нет нигде. Куда еще броситься, не представляю. И что делать теперь? К охране обратиться? Ноги подкашиваются, дышать не могу, а все равно бегу дальше.

Олеся прекрасно знала, как легко и сильно пугалась мама, когда дело касалось дочери. В любых других случаях она действовала решительно и уверенно, даже ругалась запросто с кем угодно, а из-за Олеси мгновенно начинала нервничать и метаться и думала почему-то сразу о самом-самом плохом.

– Хорошо, паренек на контроле подсказал, что мимо него недавно целая группа детишек проходила. Я – скорей из кинотеатра. Слава богу, они далеко уйти не успели. И правда, вижу – дети, лет по пять-семь. И с ними дама какая-то крикливая. Мою Олесю за руку держит. Я к ней. Спрашиваю: «Зачем вы моего ребенка увели?» Она тоже перепугалась. «Я, – говорит, – случайно. У дочки день рождения, повела ее с подружками на мультики. Сеанс закончился, мы вышли. А тут, видно, ваша девочка попалась. Я решила, она тоже с нами. Велела ей: „Не отставай! Пойдем!“, она и пошла».