Федор Каманин - Золотой рубин. Хрустальная ваза

И Данила Петрович начал колотить в дверь что есть мочи. Дверь открылась, и Шульц вышвырнул за ухо из лаборатории Сеньку.

- Получайт свой маленький свинья! - орет Шульц на Данилу Петровича. - И больше его нога не ступайт порог мой лабораторий, твой будет мешайт шихту один всегда!

А Сенька, отскочив от Шульца подальше, смотрел на него злобно, потирал горевшее, словно в огне, ухо и шептал себе под нос:

- Все равно ты не упрячешься от меня! Все равно я все вызнаю.

Но этих его слов не только Шульц, а даже Данила Петрович не слыхал. Шульц впустил в лабораторию только одного Данилу Петровича, а Сенька остался в коридоре.

«Ну что ж, авось в другой раз мне и повезет. Москва не сразу строилась, говорят старики», - утешал Сенька сам себя.

А как ему может повезти в другой раз, на что ему надеяться, он и сам не знал.

Вышли из лаборатории Шульц и Данила Петрович и направились в составную. Данила Петрович нес одно ведро с шихтой, Сенька другое, а Шульц опять шествовал барином. На Сеньку Шульц старался не смотреть: он его возненавидел на всю жизнь.

«Проклятый мальчишка! Нехороший мальчишка! Такой маленький сам и такой уже большой жулик, а? Такого надо убивать!» - ворчал про себя Шульц.

«Толстая твоя морда, неуклюжий ты боров, дурак! - думал про Шульца, в свою очередь, Сенька. - Как надрал ухо, что и сейчас все еще горит. Одолел, хватило силы? И лапища-то как у медведя какого, словно клещами сцапал. Самого бы тебя так схватить, чтоб ты знал, каково это бывает».

- Зачем ты остался в лаборатории? - тихо спрашивает Сеньку Данила Петрович.

- Думал, разузнаю, подгляжу, - отвечает Сенька отцу.

- Тебе все неймется. Тебе мало того оказалось, что он шишку на лоб тебе присадил? Больше не смей такого учинять, - строго говорит ему Данила Петрович.

- Ладно, не буду, - буркнул Сенька в ответ.

Генерал Мальцев никогда ничего не забывал. И хотя первые две недели великого поста у него, как и всегда, прошли в делах главного завода, Людиновского, - там об эту пору надо было отправлять пароходы, сделанные для Волги и Днепра, - но все же он не забывал и другие свои заводы. Ну, а уж дела на Дятьковской хрустальной, которая у него прямо-таки под боком, и подавно он не мог забыть. И, конечно, ему нет-нет да и приходил на ум Шульц со своими помощниками, Данилой Петровичем и Сенькою. Надо как-нибудь опять вызвать этого Грачева и выяснить, как подвигается у него дело с раскрытием секрета золотого рубина. Ежели дело движется медленно, то не мешает снова слегка припугнуть его, чтоб он пошевеливался.

«Как только приеду в Дятьково, так я этого Грача и вызову, учиню ему допрос», - думал он не раз.

Мальцез так и сделал. В первый же день по приезде в свой дятьковский дворец он вызвал Данилу Петровича. На этот раз не во дворец к себе, а в главное управление, где у него был кабинет.

- Петрович, к его превосходительству требуют тебя зачем-то, - передал Даниле Петровичу смотритель, когда Данила Петрович, закончив варку, хотел было домой идти.

У Данилы Петровича и душа в пятки ушла. «Неужто снова пороть?» - с ужасом подумал он.

- Во дворец? - спросил он у смотрителя.

- Нет, в главное управление, - ответил ему смотритель.

- Не знаете, случайно, зачем?

- Вот уж чего не знаю, того не знаю. Сказали, чтоб немедля ты явился с мальчонком своим туда. А что и про что, мне того не пояснили, да мне и ни к чему это.

Делать нечего, надо идти, генеральского приказа не ослушаешься. И они пошли.

- Тять, неужто он опять нас на конюшню пошлет? - испугался и Сенька.

- А куда ж еще, - ответил Данила Петрович сыну.

- А за что? Что мы секрета у немца не вызнали? Так ведь срок-то не вышел: он же сам сказал, чтоб до пасхи мы вызнали, а пасха-то еще вон где!

- Мало бы что он тогда говорил, а потом вот передумал. Скажет: «Вызнали?» А мы с тобою что ему на это? «Нет еще, ваше превосходительство». - «Ах, еще нет? А ну-ка, марш опять на конюшню!» Вот и весь тебе сказ.

- Но это же будет не по закону!

- У него свои, брат, законы. Что его левая нога захочет, то он с нами и учинит.

Но Данила Петрович и Сенька сейчас зря порки боялись, не им сегодня грозила она, а другим, да еще таким, какие ее ни разу не пробовали.

Мальцев вошел в свой кабинет в самом благодушном расположении духа, напевая «Господи, помилуй», милостиво улыбаясь кланяющимся ему служащим. К нему, как и всегда в таких случаях, тотчас же явились для деловой беседы самые главные его служащие: управляющий всеми заводами и главный бухгалтер. И все сначала шло по-обычному. Генерал выслушивал доклады своих чинов, давал им распоряжения и указания, улыбался и даже похохатывал. И вдруг - надо же было такому случиться! - ему вздумалось чаю стакан выпить.

То ли сказалась закуска - генерал перед тем, как выйти из дому, выпил рюмку водки и заел балычком, - то ли по другой какой причине, а только он попросил принести ему стакан крепкого чаю. Бухгалтер не стал передавать приказ генерала кому-то другому, а поспешил сам выполнить его. Метнулся в коридор, где стоял большой стол, а на столе огромный двухведерный самовар и тоже огромный чайник для заварки, из которых все служащие пили во время работы чай бесплатно.

Высшие служащие не пили чаю из этого самовара, считали это ниже своего достоинства, а вот мелкая сошка служебная очень охотно дула даровой чай, тем более что он был сладкий: в самовар сыпался и сахар.

Главный бухгалтер налил в стакан сначала заварки, а потом кипятку из самовара, в пылу усердия и не заметив, что чай-то совсем не горячий, и поспешно понес его к генералу в кабинет.

- Пожалуйте, ваше превосходительство! - отвешивая поклон, говорит он генералу.

- Спасибо, братец, - ответил ему Мальцев и тут же сделал первый глоток, от которого у него и глаза на лоб полезли.

Мальцев даже поперхнулся и закашлялся.

- Обожглись, ваше превосходительство? Горячо очень? - забеспокоился бухгалтер.

- Да, горячевато слегка, - говорит ему Мальцев. И тут же спрашивает: - А вы сами-то тоже такой чай пьете здесь?

- Нет, я чай на работе не употребляю, я его пью только дома, - отвечает бухгалтер.

- Жалко! А чаек-то зело крепкий и вкусный, такого вам дома не подадут. Прошу попробовать, чтоб убедиться. - И Мальцев пододвинул стакан с чаем бухгалтеру. - Пейте, пейте, не стесняйтесь! А если брезгуете, налейте себе в особый. Прошу, прошу, прошу!

Бухгалтер сделал осторожный глоток, боясь, как бы не ожечься. И тут только понял, что за «чай» он подал генералу: в стакане была крепчайшая водка, сдобренная сиропом. И ему, как и генералу, стало ясно все. Значит, конторщики снюхались, надо полагать, с заведующим винным складом, тот им по дешевке и предоставляет водку, да еще с сиропом в придачу. И они и дуют ее вместо чая. То-то от них всегда сивухой так и разит, когда они входят к нему. А спросишь которого, он отвечает, что это еще со вчерашнего у него: вечерком, дескать, с приятелем по чарочке после трудов праведных выпили. А они, оказывается, на работе ухитряются нализываться.