Федор Каманин - Золотой рубин. Хрустальная ваза

«Да вон оно что… Мамка, братишки с сестренками… Я вгорячах было и забыл про них, а тятько-то всегда, вишь, думает о них. Конечно, если мы с тятькой убежим, им каюк, пропадать им без нас… Нет, тут нам остается только одно: вызнать этот чертов секрет у немца! И я его вызнаю, не будь я Сенька Грачев!» - клянется Сенька в который уж раз.

- Что ж вы сегодня поздно так? - спрашивает у них мать, когда они домой пришли. - Аль на работе случилось что?

- На работе ничего не случилося, а задержались мы потому, что нас опять генерал вызвал к себе, - ответил жене Данила Петрович.

- Зачем? - испугалась мать. - Неужто опять туда хочет послать?

- Пока еще нет, но грозится послать в обязательном порядке, если мы не выполним приказа, не научимся рубин золотой сами варить.

- О господи! Спаси и помилуй нас, - закрестилась мать. - И когда же кончатся мучения ваши? Когда же вы научитесь варить-то его?

- Научимся, дай срок, - ответил Сенька матери за отца и за себя.

Пошел в ход мальцевский золотой рубин, пошел, и как еще пошел-то!

Заказы на изделия из него сыпались со всех концов матушки-Руси, со всех городов и весей. Из Москвы, Киева, Харькова, Ростова-на-Дону, Ростова Великого, Одессы,

Нижнего Новгорода, даже из самого Санкт-Петербурга были заказы, даже из далекого Соловецкого монастыря. Управляющий еле успевал подписывать соглашения на поставки изделий из золотого рубина; упаковщики работали день и ночь, готовя ящики с дорогим стеклом к отправке. А в кассу его превосходительства текли денежные чеки, переводы, векселя от заказчиков. И, как и предполагалось, главными заказчиками были купцы-оптовики, торгующие церковной утварью - подсвечниками, люстрами, лампадками, чашами для святых даров, крестами, запрестольными образами и прочим, что требовалось для нужд церкви, для пышного украшения церковной службы.

Особенно большой спрос был на лампадки и люстры из золотого рубина, нежно-розового и яркокрасного, цвета голубиной крови. Они сверкали как настоящие драгоценные рубины, цены которым нет.

Были заказы и на сервизы для стола из золотого рубина - от вельмож и купцов-толстосумов, от владельцев ресторанов и трактиров первого класса. Но таких заказов было немного, да они для Мальцева были и не в счет. Для него сейчас главным было успеть выполнить к пасхе заказы церквей.

Мальцев похохатывал, потирал от удовольствия руки и говорил своим приближенным:

- А правда, господа, я не дал промашки, что привез этого Жульца сюда, а?

- Ваше превосходительство всегда поступает так, как нужно, - отвечали ему они.

- Ну-ну-ну, это уж вы льстите, господа, бывает и на старуху проруха, ошибаюсь и я. Но на сей раз я, кажется, мудро поступил, законтрактовав этого немца, qh не в убыток пришелся нам.

Генерал на радостях снова обласкал Шульца, приказал сшить ему в подарок к празднику новый сюртук, пальто и брюки, сшить из первосортного материала, а вдобавок к тому выдать ему из мануфактурного магазина шляпу-котелок по размеру его башки и новые модные туфли по ноге. И теперь Шульц еще больше заважничал, его прямо-таки распирало от гордости, он еще больше стал похож на индюка.

- Вот счастье-то этому дураку, - говорил в сердцах Сенька отцу. - Ничего почти не делает, а ему всё дают и дают - и деньгами, и одёжею.

- Ну это ты зря его так костишь, - осаживал сына Данила Петрович. - И совсем он не дурак, а совсем напротив, мужик себе на уме. А награждает его генерал недаром: он ему доход своим рубином вон какой приносит, а будет приносить еще больше. Слыхал я, что скоро ему прикажут варить золотой рубин не в одном и даже не в двух горшках, а в четырех, а может, даже и пяти.

- Тогда это что ж получится? И нам работы прибавится? - испугался Сенька.

- Выходит, так, - вздыхает Данила Петрович.

И верно: Шульц получил приказ варить золотой рубин в четырех горшках, чтобы фабрика смогла выполнить все заказы. Шульцу это не ахти как понравилось, а что поделаешь, возразить и он не смог: не было к тому у него никаких оснований, в контракте ведь не оговорено, в скольких горшках и какое количество в день он должен варить рубина. Да если бы и оговорено было, то опять-таки как можно возражать, когда генерал так добр к тебе? И Шульцу - хочешь не хочешь, а пришлось подчиниться новому распоряжению. Да к тому же оно хотя и трудновато, зато прибыльно: теперь уже лишек он кладет себе в карман не от одного горшка, а с целых четырех, шутка ли! А Даниле Петровичу и Сеньке тем более нельзя было и заикнуться, что невмоготу им стало: ведь они крепостные генерала, он что хочет, то с ними и делает; захочет - и другому барину продаст их, как скотину какую. Нет, уж лучше помалкивай, набери в рот воды и молчи, как говорят старики. Трудно не трудно, а делай, что велят.

Даниле Петровичу и Сеньке долго бы пришлось надрываться на работе, если бы у Шульца не произошло аварии, если бы он сразу, в одну варку, не запорол двух своих горшков.

Как это получилось у него? Ведь он же хороший, опытный стекловар, про него как стекловара не мог ничего плохого сказать даже Степан Иванович Понизов, который Шульца терпеть не мог за его фуфырство и важничание.

А очень даже просто.

И Данила Петрович, и Степан Иванович по своему опыту хорошо знают, что как бы ты ни был сведущ в своем деле, а вот бывает иной раз незадача, и все тут! У них такое случалось иногда с желтоканареечным - капризное в варке стекло! А вот у немца такое приключилось с его золотым рубином. Ну, желто-канареечное - штука недорогая; испортишь один горшок - беда не ахти какая большая. Не получился канареечный - будет обыкновенный желтый. Мальцеву убытка нет большого: красителем желто-канареечного является хлористое серебро, а не золото, как у шульцевского рубина. И все же и тогда для стекловара неприятность. А тут золото, на сто рублей кладется его в стопудовый горшок, если только этот Шульц не врет.

И что обидней всего: не только рубина никакого не получилось в двух горшках, а вообще даже мало-мальски на что-нибудь годного стекла. Вышло что-то грязно-желтое, мутно-серое. Такое стекло годно разве только на такие штофы, которые художница Бем тушью расписывала, да на пивные бутылки. Но штофы с чертями давно уже не вырабатывают, а пивные бутылки в Дятькове не делают.

Ох и запрыгал же Шульц, когда увидел, что у него получается в двух горшках, ох и взбеленился же он! И, конечно, начал виноватых искать, а сам он, дескать, тут ни при чем. И в первую голову набросился на Данилу Петровича с Сенькою, на помощников своих.

- А, твой портиль мой шихта золотой рубин в цвай горшок, твой сыпайт туда разный дрек, мой будет говорить с герр генераль! - заорал он на них.

Данила Петрович сначала было испугался: в самом деле, чего доброго, нажалуется немчура генералу, а ты доказывай, что ты не гусь. Но потом рассердился и сам: