Юлия Кузнецова - Первая работа. Возвращение

Потянулись наши обычные с Данкой рабочие будни, в которых от желания «приносить пятёрки всегда» не осталось и следа, а в основном были слёзы, топот и крики. Сначала она кричала: «Скука зелёная!», чуть позже: «Ненавижу, ненавижу школу!»

Выходило, что днём вопили учителя, вечером орала Дана, а ночью верещал Мишка. От этого у меня гудела голова, а всё происходящее виделось через пелену, которую никак не удавалось проморгать. Мне казалось, я грезила с открытыми глазами. Я стала почему-то страшно мёрзнуть и по ночам, даже если было тихо, часто просыпалась, потирая закоченевшие ладони, дуя на них и ожидая рассвета.

Плохо было то, что я стала многое забывать сама. То возвращалась два или три раза с улицы проверить, заперла ли квартиру. То подскакивала ночью, бежала на кухню глянуть, плотно ли я закрыла холодильник. После того как один раз я всё-таки оставила дверцу приоткрытой и утром меня ждало море воды на полу и куча испорченных продуктов, холодильник стал моим ночным кошмаром. Хотя папа даже не ругал меня. Помог убрать беспорядок, потом обнял, чмокнул в висок и прошептал: «Да уж, у нас такие ночи… Как ты вообще умудряешься и учиться, работать?» Неожиданно для самой себя я расплакалась от сочувствия к себе, но не стала ни объяснять, ни жаловаться. Что он предложит? Бросай работу? Но столько денег на карманные расходы они с мамой выделить не смогут… Да и что толку жаловаться. Сам-то он держится, даже улыбается.

Вот и я стисну зубы и буду копить на билет. А заодно разузнаю у Исабель и Роситы, нельзя ли мне как-то устроиться получать высшее образование в Испании? Может, они посоветуют какой-то колледж? На это тоже будут нужны деньги, так может, может… я могла бы устроиться в Испании работать?

Эти смелые мечты поддерживали меня во время бессонных ночей. Однажды Мишка орал так, что, наверное, его вопли долетали до Хорхе в Барселоне и до Любомира в Варне. Я лежала без сна и смотрела в потолок. Отключилась под утро.

Разбудил меня сигнал телефона – пришла почта. Кто пишет мейлы в семь утра? Ясно кто. Ирэна!

«Маша, Дана полностью завалила тест на общее развитие. Пять баллов из двадцати. Разберитесь. Позвоню в пятницу в 17:00. Тест в приложении».

Я несколько раз прочла текст письма, пытаясь понять сквозь свою пелену, о чём оно. Ах да, она позвонит. В пятницу в 17:00.

– А у меня испанский в этот день, – сказала я телефону. – Вот так-то.

Вообще-то надо бы ей написать. Пусть звонит в другое время и обсуждает свой тест. А где он, кстати? Ах да, в приложении.

Я важно кивнула телефонному экрану, а потом уронила голову на подушку. Когда я подскочила через два часа, сообразив, что проспала первый урок и не успеваю на второй, мысль о звонке Ирэны совершенно вылетела у меня из головы.

О Данкином проваленном тесте я смутно помнила. Посмотреть его в приложении забыла. А может, я и не хотела на него смотреть. Кто уж вспомнит…

После уроков Ромка подловил меня на ступеньках школы. Я торопливо пересчитывала мелочь – хватит ли, чтобы купить перед занятием с Даной кофе в автомате при супермаркете?

– Опаздываешь на работу?

– Пока нет…

– Пока нет? – с улыбкой повторил он. – Слушай-ка… Завтра в центре Москвы, в каком-то музее, проходит тренинг. «Как всё успевать и стать успешным».

Он достал телефон и стал в нём что-то искать.

– Вот, есть пара мест свободных. Не хочешь сходить? Это вечером, в шесть часов. Ты ведь не работаешь завтра?

– В каком-то музее? – переспросила я, зевая. – Вот уж не думала, что услышу от тебя такую фразу.

Ромка снова улыбнулся и уставился в телефон.

– В Центре толерантности, – уточнил он. – Так… пойдём?

Он глядел на меня не мигая. Сон вмиг слетел, по спине побежали мурашки. Чувствовалось, что это не дружеское приглашение. Это будет свидание. Я сглотнула. Некстати вспомнилась его фраза: «А ты согласилась бы поцеловать такого парня, как я?» И ещё вспомнился Бенисьо, как он звал к себе и как всё это было… ужасно. Я смутилась почти до слёз. Во мне бушевали самые разные чувства, и я… Я испугалась их.

– Ром… я… завтра… к литературе буду готовиться. Извини.

Он дёрнулся, как будто я крикнула ему в лицо, хотя я практически шептала. Потом поднял руку к щеке с пятном и тут уже опустил, так и не коснувшись лица.

– Я понял, – сказал Ромка каким-то замороженным голосом.

– Что ты понял? – устало спросила я.

– Всё понял, – отчеканил он, развернулся и зашагал прочь.

А я глядела ему вслед сквозь свою пелену и думала: «Вот и правильно. Пусть идёт. Пусть».

Кому: Хорхе Рибаль

Тема: Прости

Привет, Хорхе!

Мне неловко. В последний раз я разговаривала с тобой очень резко. Прости. Пишешь «с любовью», ну и ладно. Пиши. Может, ты меня и правда любишь? Может, у тебя своё понимание этого слова…

Один друг сделал мне очень больно. Я открыла ему сердце, а он использовал мои признания для научной работы своей подруги. Я простила его. А боль почему-то осталась. Другой мой друг, из Москвы, позвал на свидание. Я отказалась. Мне хотелось дружить с ним, а не встречаться. Теперь он на меня злится.:(

Вот и не могу без слёз смотреть на слово «любовь».

Со слезами на глазах,

Мария

Как бы я ни старалась распланировать время между всеми предметами, по которым собиралась сдавать ЕГЭ, как бы я ни пыталась уделять внимание каждому из них, всё равно, словно вредный младший ребёнок, прибегала литература и съедала всё: и внимание, и время. Самым нелёгким делом оказалось чтение школьной программы целиком, с самого начала.

Нелёгким, потому что названия все знакомы, даже про писателей какие-то факты вспоминаются, да и общую мысль произведения я могла сформулировать без труда. А вот спроси меня: кем по профессии был отец Базарова? Или как зовут деда Натальи Коршуновой? В ответ я только печально пожала бы плечами, а потом бросилась бы перерывать книгу или гуглить. Моя память временами уже трещала по швам, а я запихивала и запихивала в неё новые сведения, словно вещи – в туго набитый чемодан.

Наталью Евгеньевну эти, как она говорила, «лакуны», то есть пробелы по фактическим данным, не беспокоили вовсе.

– Часть В – на вашей совести, – любила повторять она, когда мы оставались после уроков у неё в классе. – А вот часть С – на моей.

Часть С – сочинение-размышление, сочинение-анализ – была моим ещё одним ночным кошмаром. Каждый раз мы писали по два-три сочинения, которые Наталья Евгеньевна проверяла, объясняла ошибки, заставляла переписывать, а потом, когда после трёх-четырёх проверок сочинения достигали нужного ей уровня, заставляла учить их близко к тексту! Это задание сначала казалось мне невыполнимым. И только потом я поняла – так она побуждала нас обращать внимание на те слова, которые мы используем и которые она одобряет, на логику, которая казалась ей весьма убедительной.