Зинаида Канониди - Нэпса

Волны сильно подбросили катер. Трап едва не свалился в воду.

- Анафема! - выругался жандарм, придерживая трап ногой.

Эленица не утерпела, высунулась из-за угла и увидела, как с катера на пристань спрыгнул второй жандарм. У него через плечо был перекинут… человек. Руки, голова, ноги человека безжизненно висели. Он был как мёртвый.

«Наверное, его укачало»,- подумала Эленица. Она только собралась спросить отца, может ли так сильно укачать в море, как подошёл Лазар.

- Что делают, мерзавцы! - прошептал он.

- Это Манолис? - спросил отец у Лазара.- Гляди хорошенько, старик, ты ведь дальнозоркий.

Лазар присмотрелся.

- Так и есть! Манолис… В кандалах!

Отец стиснул руку Эленице и закричал так, что у него вздулись жилы на шее:

- Позор вам, собаки! Снимите наручники!

- Коста! С ума спятил! - всполошился дед Лазар.

Он быстро втолкнул Эленицу в приоткрытую дверь склада.

- Спрячься, нэпса!

Съёжившись в тёмном углу, Эленица притаилась. Она услышала тяжёлый топот и свист - наверное, это бежали отец и старый Лазар. За ними гнались, свистя в полицейский свисток. Вдруг раздался выстрел. Эленица забилась ещё дальше в угол, боясь дышать.

Сколько она так просидела, Эленица не знала. Когда девочка, наконец, решилась выглянуть наружу, солнце спряталось в облаках, а море стало серым, холодным.

Алюминиевый котелок, сплющенный и покарёженный, валялся у самой двери склада, а крышка лежала на краю причала. Море наплескало в неё воды. Маленькая медуза, прозрачная, как стекло, плавала в крышке. Эленица выплеснула воду в море вместе с медузой и попыталась прикрыть котелок, но он был так изуродован, что из этого ничего не вышло. Наверное, на него наступили ногой.

Держа котелок за оторванную дужку, Эленица побрела домой. «В чём я теперь буду носить папе обед? - думала Эленица.- А вдруг его схватили? А вдруг…» - Она вспомнила звук выстрела и, задыхаясь, стала взбираться вверх по крутой улице. Вот и калитка. Но почему она открыта и хлопает на ветру?

Ночью Эленица не может уснуть.

- Послушай, мама,- шепчет она,- а нашего папу отпустят? Где он сейчас? Он вместе с Манолисом?

- Не знаю, доченька… Ничего я не знаю…

Мать не смыкает глаз всю ночь. Всю ночь она вяжет, быстро-быстро перебирая спицами. Говорят, работа успокаивает… Клубок белой шерсти шевелится у неё в подоле, как живой, и Эленица не сводит с него глаз. Она думает об отце и о том человеке, которого нёс на спцне жандарм. Того человека знает вся Греция. Это Манолис Глезос. Имя его редко произносят вслух, но все его знают и все его любят. Это он сорвал фашистский флаг с Акрополя. Тогда Глезос был совсем молодым, студентом. А теперь он больной и седой. Сколько раз его сажали в тюрьму! А дома у него есть сынишка, маленький Нико. Видел ли Нико своего отца? Знает ли, что его привезли с острова Корфу? Говорят, в тюрьме людей мучают голодом… Не дают воды…

- Мама,- шепчет Эленица,- хорошо, что я папе отнесла обед. Он так любит фасолевый суп. Когда ему теперь дадут такой?

- Спи, нэпса, спи,- успокаивает Эленицу мать.

- А ты?

- Я посижу ещё немного.

Под утро Эленица засыпает. И снится ей, что они с отцом поднимаются по широким каменным ступеням всё выше и выше в гору. Эленица крепко держит котелок за

сломанную дужку, и он бренчит: «ток-ток-ток». А отец идёт рядом. Руки у него за спиной. Эленица не видит их, но знает, что они в стальных наручниках. Наручники надоедливо звенят.

- Папа, сними их!-просит Эленица.- Сними!..- И просыпается. Глаза у неё мокрые.

Оказывается, уже светло.

Ток-ток-ток! Ток-ток-ток! - стучат копытца осликов. Это зеленщик Мустафа спешит на базар. Но Эленица не выбегает ему навстречу. Она лежит и слушает, о чём говорят мама и дед Лазар.

А дед Лазар рассказывает:

- Понимаешь, Софи, мы ничего не можем поделать. Сила в их руках.

При этом он вертит котелок, стараясь приделать дужку. Руки у старика корявые, пальцы заскорузлые, но сильные, крепкие. Они гнут алюминий, расправляют стенки котелка. Эленица смотрит на его пальцы и думает - о ком говорит дед Лазар? И ему ли жаловаться, что в его руках нет силы?

- Понимаешь, Софи? - допытывается старик.

- Понимаю,- вздыхает мать и отворачивается.

- Ты не сердись на меня,- просит дед.- Я не виноват, что арестовали Косту… Его схватили, а меня - нет… Только пинка дали такого, что я грохнулся наземь. Они сильные, черти!..

«Да, сильные,- думает Эленица. И вспоминает того жандарма, который нёс Манолиса.- Наверное, он мог бы взять и деда Лазара, перекинуть через другое плечо и нести обоих. Куда бы он понёс их? Наверное, в чёрную машину. В ту, в которую сажают арестованных».

Дед Лазар ставит на стол котелок. Бока у котелка помяты, но дужка на месте, и крышка, хотя с трудом, но закрывается.

- Скажи, Софи, что тебе ещё сделать? Чем помочь? Может, по хозяйству что надо? - говорит дед виноватым голосом.- Ты не стесняйся. Руки мои тоскуют без дела. Да, чуть не забыл! Башка старая, дырявая… Ребята вот собрали тебе немножко деньжат, на первое время… А там посмотрим. Может, его выпустят…

Дед Лазар достаёт из кармана обвисших штанов пачку смятых драхм и подаёт матери. Она молча берёт деньги и прячет их под клеёнку на столе. Потом оглядывается на Эленицу.

- Нэпса, пора вставать… Сбегай-ка купи хлеба… Больше ничего не покупай!

Эленицу просить не надо. В одну минуту она натягивает платьишко и мчится вниз по улице.

Возвращается она с пустыми руками.

- Мама-аа-а!- ещё издали кричит Эленица.

- Потеряла деньги? - спрашивает мать.

Эленица молча разжимает ладонь. В ладони - вспотевшие монетки.

Отдышавшись, Эленица рассказывает:

- Мама!.. Дедушка Лазар!.. Там такое творится!.. Пекарня закрыта. Народу тьма-тьмущая! Все кричат! Собираются идти к центру. На стене бакалейной лавки написали: «Свободу Манолису!»

Старик вскакивает, как молодой.

- Ну, я пошёл, Софи.

- Сидел бы уж… Без тебя там не обойдутся?

- Как знать, как знать… - на ходу бормочет Лазар и хлопает калиткой.

- Мама, можно и я пойду? - просит Эленица.

- Не смей! - кричит мать.- Только тебя там и не хватало!