Иван Сабило - Пробуждение

Витя захохотал, откинул голову.

— Такого быть пока не может. То есть я не хочу сказать, что таких денег у меня никогда не будет. Говорят, я способный, так что черт знает — у кого-то же они оседают?! Но вот если бы теперь столько — ох ты, даже не знаю… Наверное, помогал бы молодым художникам. Выделил бы им стипендии. Платит же государство стипендии спортсменам? А почему и художникам не платить?.. Нет, пожалуй, обиделись бы, если бы я им стипендию. Лучше всего купить у них картины. Ну, по хорошей цене, чтобы поддержать их. Правда, все не скупишь — слишком много написано. Да все и не надо. И организовал бы «Музей молодой живописи», а?.. Давай, а там посмотрим, может, и с толком потратим?

Шульгин опустил голову и произнес:

— Нет у меня таких денег, это я сбился в разговоре… Зато можно поехать в лес и найти тайник. Во-первых, спасти золото, а во-вторых, помочь одному человеку…

И он рассказал Вите все, что знал сам. Он думал, Витя загорится желанием поехать с ним. Но Шульгин ошибся.

— Нет, — сказал как-то очень легко Виктор, будто речь шла о том, покупать эскимо или нет. — Меня такого рода имущество не интересует. Это все бред больного человека. За доверие спасибо, но у меня много работы. Думаю, у тебя найдется немало желающих.

— Я думал, ты нормально отнесешься…

Витя походил по комнате, поднял со стола чашку с кофе. Что-то изменилось в нем, он весь будто напрягся. Но по его улыбке можно было понять, что он не принимает всерьез предложение отправиться в лес.

— А я нормально отношусь. В твоем возрасте каждый ищет клад. Я тоже мечтал найти горшок с монетами. Что ты! Каждую ночь во сне видел, как достаю этот горшок из какой-нибудь старой стены. Но горшок и ныне там… Чуть позднее — другой крен — стал искать неизвестную картину гениального мастера. К любой подделке приглядывался — а вдруг?! Но и тут промах. Думаешь, успокоился? Нет. Остаюсь вечным кладоискателем. Только теперь я — умный. Ищу не чужие тайники, которых остается все меньше и меньше, а свой собственный, в самом себе. Это труднее, но результативнее. Вот-вот выйду на него, осталось несколько шагов. И тогда, может быть, стану художником. Мне теперь каждый день — во как нужен, — провел он рукой у шеи. — А ты сбиваешь на неверный путь…

— Отказаться можно было бы и короче…

Витя захохотал и взял себя за бороду. Веселыми глазами посмотрел на Шульгина. Лукаво подмигнул и пригласил к столу:

— Садись ближе, старина, выпей кофе.

Шульгина это обидело. Он поднялся и пошел к двери.

— Постой, Сережа, — тихо произнес Виктор. — Ведь это серьезное дело, и тут надо принимать какие-то срочные меры.

— Ну? — почти выкрикнул Шульгин.

— Тут, недалеко от нас — отделение милиции. Давай сходим, — расскажем? По-моему, с такими людьми, как этот ваш Анатолий Устинов, нужно поступать значительно проще.

— Да как же проще?! Неужели ты не понимаешь, что это не подходит? Милиция кинется к Устинову, арестует, и что? Золото — в лесу, полицаи — на свободе, а сам Устинов только расхохочется и скажет: «Докажите!»

— Вот тогда и надо ехать в лес.

— В том-то и дело, что надо ехать сейчас, немедленно, пока он не передумал. И не рассказал бывшим полицаям… Все-таки он не остался гадом, пытается хоть в конце жизни что-то поправить. Вот и пистолет просил в больницу — для чего?.. И вообще он всю жизнь ко мне нормально относился, а если просит помощи…

— И значит, ты хочешь найти золото и отдать его бывшему полицаю?

— Да…

— Подожди! А потом бывший полицай передаст это золото властям, признается, кем был во время войны, и тем самым придет с повинной?

— Вот именно, — кивнул Шульгин. — И он будет свободным.

— Ну уж дудки. За его прошлое посадят!

— Пусть так. Но и тогда он будет свободнее, чем сейчас. Пойми, он привык к своему одиночеству и страху. И ему теперь не сдвинуться с места. Мы только поможем ему, поможем не совершить подлость, а, наоборот, освободиться от нее. Кроме того, только он один знает о тех полицаях… Давай, Витек, поедем, а? Я знаю, нужно с Витебского вокзала.

— И никому ничего не сказав?

— Да. Мы с тобой. У нас и пистолет есть!

Виктор задумался. Он поглядывал на Шульгина так, как будто впервые видел. И все же, несмотря на то, что он поверил в существование тайника, все же не принял идеи отправиться вдвоем. Это он считал глупостью.

— Знаешь что, — наконец сказал он, — чем больше я об этом думаю, тем яснее понимаю, насколько опасное это дело… Где, ты сказал, этот лес?

— Я не говорил. Скажу, когда отправимся…

— Гм… Не доверяешь?.. Давай подождем до утра. Придет Тоня, я должен ей объяснить, что уеду на несколько дней. Я бы поступил некрасиво — сорвался из дома и не предупредил. Кстати, а почему бы нам не рассказать твоему отцу?

Шульгин помотал головой.

— Он всю жизнь подозревал в нем бывшего уголовника. А если узнает, то и разговаривать не станет — сразу в милицию…

— Нет, Сергей, по-моему, ты все страшно запутал. Нужно к этому подойти проще и серьезнее. Я понимаю, что такие вопросы решаются не каждый день, но все же можем и мы что-нибудь решать… В общем так, утром — я у вас. А ты расскажи отцу. Если сам не расскажешь, то придется это сделать мне. Тут не до шуток. Ты рассуждаешь, как ребенок, — раз ко мне хорошо относился, значит, я должен ему помогать. Убийца он, Сережа. Предатель и убийца. А ты решил о нем заботиться. Да его и теперь в самый раз — к стенке!

— Ему, когда началась война, было восемнадцать лет. А во-вторых, он сам себя уже давно поставил к стенке. Я знаю его всю жизнь. И знаю, как он жил все эти годы. Ему нужно помочь спастись, и я помогу.

Виктор понял, что у Шульгина действительно созрел план спасения и золота и Анатолия Дмитриевича, и теперь переубедить его было невозможно.

— Итак, утром я у вас. Часов в семь.

— Я буду ждать…

Шульгин ушел. Но чем ближе подходил к дому, тем яснее становилось ему, что нужно срочно предпринимать какие-то меры. Он и так потерял слишком много времени. Уже рассказал о тайне четверым, и безрезультатно…

После ужина Шульгин отправился к себе и лег на диван. В соседней комнате засмеялись родители — отец рассказывал что-то веселое.

«Сейчас они там закончат, и я позову его. Он разберется, что делать. Мы с ним придумаем… Что придумаем? Поедем в лес? Или все-таки пойдем в милицию?.. Нет, не то, не то…»

Думать о будущем он еще не умел. Легче было вспоминать прошлое, когда он, не обремененный заботами и тайнами, жил наедине с собой. И всегда рядом были эти двое таких разных мужчин — Анатолий Дмитриевич и отец.

Анатолий Дмитриевич интересовался жизнью Шульгина: спрашивал о школе, об учителях, о товарищах. Отец же призывал сына разделить его собственную жизнь, его заботы, удачи и неудачи. Он щедро делился своей жизнью с сыном, тогда как Анатолий Дмитриевич, обрекший себя на существование узника, только наблюдал жизнь других…