Анастасия Перфильева - Помпа

— На что?

— Смотреть! Из класса выделяют… кто лучше говорит. Для встречи.

— Тебя выделяли?

— Конечно.

Снова замолчали. Будто воды глотнули.

— А мы немецкий учим. Ещё украинский, — тихо говорит Галя.

— Украинский не считается, это наш.

— А ты на коньках… по такому льду катаешься — искусственному, говорила? У нас зима не зима, а катков нема. Ой, всклад получилось! — Галя, повалившись в подушку, фыркнула. Юлька тоже. — Его откуда берут, этот лёд?

— Откуда? Заливают как-нибудь, наверно!

— Знаю. Химическим способом. У мороженщиц тоже бывает. Видала кусочки? Ещё дымок вьётся!

— Видала, конечно.

— А твист плясать ты умеешь?

— Умею.

— Покажи! — пружинкой вскочила Галя.

— Здесь нельзя — бугры.

Сквозь листву Шурец видит, как Юлька, не вставая, дрыгает вправо и влево ногой. Прицелясь, он сшибает с ветки ореховый зародыш, тот летит вниз и попадает ей по макушке.

— Ай! — визжит Юлька как ужаленная.

— Да то ж птица. — Галя тянет сестру к одеялу.

— Нет! На ветке что-то большое, тёмное! — Юлькино поднятое лицо белеет от страха, и Шурец проворно лезет по сучьям кверху.

— Да то Шурка.

Галя мигом — раз! раз! — скидывает туфли; подтягиваясь за ветки, как обезьяна, карабкается на ореховый ствол.

— Сейчас мы его за рубаху… Ну погоди!

Шурец показывает язык. Юлька пробует тоже забраться на орех: подмётки скользят, срываются, жёсткая кора дерёт руки…

— А ну его! — спрыгивая на землю, говорит Галя. — Как дам по затылку, только слезет…

— Зачем он туда?

— Нехай подслушивает, жалко, что ли… — Галя спокойно ложится на одеяло, раскидывая руки. — А ты стихи любишь? У меня полная тетрадка списанная! И про войну, и как дружат. Про всякое.

— Покажешь? — Юлька уж и думать забыла о Шурце.

— А то нет! У нас бабка Катя здорово стихи складывает.

— Баба Катя?

— Ага! Слушай. С выражением читать или так?

— Конечно, с выражением.

— Это не бабы Катино, это списанное. Петруша из библиотеки журнал приносил.

Галя села. Скрестив на груди худые руки, выкатив чёрные глаза, начала деревянным голосом, всё убыстряя:

— «Тоненькая девочка, на ветру дрожа, смотрит недоверчиво с шестого этажа. Яростно, пугающе несётся на углу: «Галя Агармышева, я тебя люблю!» С неба листья осенью падают к ногам. Из окна доносится: «Что за хулиган!..» Окно предусмотрительно закрывает мать. Ах, что они, родители, могут понимать! Бегают, волнуются, запирают дверь. Налетает с улицы: «Галочка, поверь!» Только как довериться, мать кричит своё и с утра до вечера около неё. А внизу взывающе слышно на углу: «Галя Агармышева, я тебя люблю…»

Юлька сидела поражённая, приоткрыв рот, ковыряла машинально ореховый зародышек… Галя согнала с лица деревянное выражение.

— Руки, гляди, не отмоешь. Понравилось?

— Это про тебя? Про тебя?

— Да не про неё! — заорал вдруг в листве Шурец. — В стихе Галя Огарышева, а она на Агармышеву переложила. Будто про здешнюю писано!

— Вот как дам — погоди, слезешь, — так же спокойно пригрозила брату Галка. — Опять, анчибола, в тетрадку нос совал?

— Анчибола? — поперхнулась Юлька.

— Да мы так ругаемся понарошку.

Шурец, уже не таясь, приготовился махануть с ореха прямо на девчонок, как с огорода долетел голос бабы Кати:

— Галю! Воды в бочку не натаскала? Кур не загнала? В школу устрекочешь — кто делать будет?

— Пошли на колонку?

— Пошли. Скорей бы твоя практика кончилась. Меня в этом году, к счастью, освободили… — Юлька встала не очень охотно, повесила на плечо гитару. — А то бы мы с тобой в горы пошли! — У неё вдруг воинственно засверкали глаза. — Я уверена, здесь есть какие-нибудь развалины! Например, древнегреческие… Феодосия ведь когда-то…

— Знаю. По истории проходили.

— Сами вы древнегреческие! — закричал Шурец, лихо съезжая по шершавому ореховому стволу к разросшемуся у плетня лопуху величиной с зонтик.

Пока Галя, гремя, освобождала на кухне вёдра, Юлька скрылась к себе в комнату. Вышла — не только Галя, но и Шурец, примчавшийся следом, в голос ахнули. Чтобы идти на колонку, Юлька разрядилась: на нос нацепила очки, волосы стянула на макушке лентой — получилась чисто редька хвостом кверху; вместо сарафана влезла в бриджи с кофтёнкой без рукавов.

— Плечи солнцем пожжёшь, — поджимая губы, предупредила Галя.

— Я специальным кремом намазалась, мама купила. Хочу загореть до черноты. Тебе дать?

— Дай. А голова?

— И волосы пусть выгорают. До цвета соломы.

Галя грохнула ведром, сама перед калиткой сдёрнула с тёмной головы платок.

У колонки было как обычно. Только при виде Юльки, шествовавшей в малиновых бриджах и очках, девочки сразу сбились в кучу, мальчишки же сделали вид, что им и дела ни до чего нет.

Галя подставила под кран ведро. Тугая звонкая струя забила по дну, брызнула на Юлькины бриджи… И вдруг в мокрой чёрной пасти колонки что-то фыркнуло, застреляло, из крана плеснуло коричневой жижей. С шипением, будто из паровоза, выплюнулся пустой воздух.

— Воды нема! Перекрыли!.. А ну качни! Эх, мне ещё когда мать велела… Погоди, дай я! Пусти!.. — загалдели ребята, толпясь у крана, дёргая рукоятку, не обращая больше на Юльку никакого внимания.

Вода не шла.

На правах начальницы Галка растолкала всех. Присела, дунула так в смолкший кран, что чуть не лопнули щёки. Подвигала рукоятку… Утка с утятами, заботливо крякая, постояла в луже, пока утята с писком не улеглись в ней.

— Перекрыли, — подтвердила Галя. — Авария на линии.

Но тут в конце улицы в облачке пыли застрекотало что-то.

— Петро едет! — звонко крикнула она.

Мгновенно, как вспугнутые воробьи, брызнули в стороны ребята. Одни Галя с Юлькой остались с пустыми вёдрами. Но это был не Пётр, хотя треск его мотоцикла Галка узнала безошибочно.

Парень в грязной спецовке слез, подпёр мотоцикл, подошёл к тёмной, обросшей травой круглой крышке у колонки и по-хозяйски коротко приказал:

— Лом неси, живо!

Галя пронеслась к калитке, вернулась с чёрной железякой. Парень подковырнул крышку; кряхтя, полез в открывшийся под ней люк.

Юлька молча таращила глаза. Галя спросила деловито:

— Авария?

— Авария бы… — пробурчал парень, исчезая.

Девочки нагнулись над люком. Парня уже не было видно, в глубине ворочалась только его спина.

— Воду перекрыли? — спросила Галя.

— Было бы что перекрывать… — глухо ответил люк. — Нема воды. Зима знаешь какая была!

— Зачем он туда полез, в дырку? — с недоумением спросила Юлька.

— Магистраль проверяет.

— Какую такую магистраль?

— Трубопровод. Ну, по какому вода к нам с водохранилища идёт!

Юлька сморщила лоб. Честно говоря, ей и в голову не приходило, что колонки не могут сами тянуть воду сквозь землю!