Видое Подгорец - Цветы на пепелище

Но насколько мне было известно еще из рассказов моего деда, вампира нельзя поймать ни за рога, ни за хвост, не берет его и пуля. При желании он мог превратиться в большого паука с крупными красными глазами, который набрасывался на людей и высасывал из них кровь, или даже в маленького козленка. «Ты идешь себе спокойно по дороге, — говорил мой дед, — и вдруг видишь перед собой невинную божью тварь, которая жалобно блеет, будто потеряла свою мать. Наклоняешься к козленку, хочешь его погладить или приласкать, а он вдруг цап — уже вцепился черными когтями тебе в горло».

Вот почему мы всю ночь, как уже было сказано, не осмеливались высунуть голову из-под одеяла.

Как же завидовали мы в эти дни ученикам старших классов, которые не боялись ни Божьего поросенка, ни вампиров. Интернатских законов, предписывающих нам ложиться во столько-то, вставать во столько-то и никогда не опаздывать к обеду и ужину, для них будто не существовало. Из города они возвращались, когда хотели, порой уже под утро, курили не только в туалете, но даже в спальне, поскольку Божий поросенок вечерами вообще к ним не заходил. Особенно вызывающе вели себя очкарик Герчо и Негр, которые вопреки всем правилам безжалостно тиранили нас, учеников младших классов, заставляли исполнять все их поручения, вплоть до того, что посылали вечерами в город за покупками, не обращая внимания на все наши страхи. И мы шли, потому что боялись их больше, чем самого директора школы.

Пришлось однажды и мне встретиться с вампирами, однако об этом надо рассказать более подробно.

Как-то ночью мне понадобилось выйти. Кругом царила мертвая тишина, но как я ни дрожал, все же решился на столь отважный поступок. Однако, едва я повернул назад, как передо мной появилась чья-то фигура, сжимавшая в зубах горящую сигарету. Фигура подошла ближе, сунула мне сигарету в руку и приказала страшным голосом, в котором, как мне показалось, не было ничего человеческого:

— Затянись!

Я оцепенел от страха, кровь в жилах застыла, я еле удержался на ногах.

— Я никогда еще не курил, — взмолился я.

— Сооо-си! — скомандовала фигура и сунула мне сигарету прямо в рот.

Я затянулся и закашлялся так, что мои глаза чуть не выскочили из орбит.

Вампир подождал, когда пройдет приступ кашля, после чего опять сунул вонючую сигарету мне в рот. Я снова покорно затянулся и снова закашлялся до полного изнеможения. Это повторялось до тех пор, пока вампиру не надоело заниматься со мной этой страшной игрой. К этому времени силы мои почти полностью иссякли, перед глазами стояли красные круги, а желудок сжимали спазмы. Затуманенная голова с трудом воспринимала слова вампира, который изрекал их не терпящим возражений тоном, как судья, выносящий приговор преступнику:

— Отныне каждую ночь в эту пору ты будешь приходить сюда и приносить четыре сигареты. Три для нас, троих вампиров, четвертую — для себя. Но если ты кому-нибудь проболтаешься об этом, ты сам вынесешь себе смертный приговор.

Только сейчас я заметил, что позади первого вампира, моего палача, у церковной стены стояли еще двое.

— И запомни, — вновь раздался страшный голос, который мог принадлежать лишь самому сатане, — если ты не выполнишь наш приказ, то на следующую ночь, когда ты заснешь, мы потушим свечу твоей жизни…

В интернат я возвращался пьяный от табачного дыма и едва живой от страха. На лестнице я упал, у меня началась рвота. Казалось, мои внутренности выворачиваются наизнанку, чтобы исторгнуть принятую порцию яда, и я лишь с трудом добрался до кровати.

Тем не менее я не осмелился нарушить приказ вампиров. Днем мне удалось добежать до табачной лавки и купить четыре сигареты. Ровно столько, сколько мне было приказано. Повторилась та же история, что и предыдущей ночью. Я курил, кашлял, голова у меня кружилась, а потом снова началась рвота. Я чувствовал, что долго так не выдержу и рано или поздно упаду мертвым на холодной лестнице интерната, став первой жертвой неизвестных вампиров.

Ах, чего бы только я не отдал за то, чтобы оказаться дома, у своих родителей. Пусть даже в очаге не будет ни уголька, а на столе ни крошки хлеба. Лишь бы вырваться из страшных когтей проклятых вампиров.

— Что это ты такой бледный? — спросил меня Крашник, когда мы утром шли на занятия.

— У меня что-то разболелся живот, всю ночь не давал заснуть, — соврал я. — К тому же в спальне такой холод…

Он как будто ждал этих моих слов.

— Бежать нам надо, бежать! Иного выхода у нас нет, — вновь заговорил он на любимую тему. — Здесь мы погибнем. Сначала голод, потом холод, а теперь эти проклятые вампиры…

Я невольно вздрогнул, услышав это, но промолчал.

Уроки в этот день прошли для меня как в тумане. Я не слушал, о чем говорили учителя, я думал только о постигшей меня беде, о вампирах, о моей беспомощности, о потерянной свободе. Я искал выход из создавшегося положения, но не находил его. Надо мной тяготел страх, он стеснял мою грудь, не давал свободно дышать. Черные тени вампиров преследовали меня повсюду, и от них не было спасения. Я брал взаймы деньги у товарищей, якобы на карандаши, резинки, тетради, и ежедневно покупал на них четыре сигареты. А по ночам выходил во двор и курил вместе с тремя таинственными незнакомцами. Теперь я уже легче переносил табачный дым, меня больше не тошнило и голова не кружилась. Я привык к проклятой отраве, зато по утрам, когда вспоминал об этом, меня охватывало отвращение. Мне казалось, что даже моя душа пропиталась никотином, что я без всякой борьбы отдался в руки дьявола, не шевельнув мизинцем в свою защиту. Поступил, как самый омерзительный трус, встал на колени перед тремя врагами и признал себя их рабом.

А тому, кто хоть раз согнул свою спину, ох как трудно выпрямиться и вновь стать самим собой!

Все, чем я до сих пор жил, как будто рухнуло, и я беспомощно плыл по течению, нигде не видя спасительного берега.

С ужасом думал я о том, с какими глазами предстану теперь перед моими родителями, которые всегда были для меня примером честности, порядочности и трудолюбия. Ведь все мои дурные поступки невольно запятнают и их самих.

В такие тяжелые минуты мне часто хотелось пойти к моему лучшему товарищу — Ивану — и откровенно рассказать ему обо всем. Я знал, что он мне поможет, найдет какой-нибудь выход, чтобы избавить меня от вампиров и вновь вернуть на правильную дорогу. Но я пал уже настолько низко, что мне было стыдно ему в этом признаться. Вот почему я не только не попросил у него помощи, но, наоборот, боялся попасться ему на глаза.

День за днем я ломал себе голову над тем, как мне избавиться от вампиров, а ночами продолжал общаться с ними, беспрекословно перенимая все дурное, чему они могли меня научить. Порою я и сам казался себе настоящим вампиром, закутанным в черный плащ сыном ночи, которого боится все живое. Я был всемогущ, меня нельзя было поймать ни за рога, ни за хвост, я мог в единый миг оказаться там, где хочу, и превратиться во что угодно.