Анна Вербовская - Летуны из Полетаево, или Венькины мечты о синем море

- Ну, должны же его как-то идентифицировать, - произнесла непонятное слово мама, - Чтоб не перепутать при встрече. Значит, уши такие лопухастые.

- Ничего не лопухастые, - обиделся Венька и прижал свои уши к голове руками, - Уши как уши.

- Уши как уши, - согласилась мама, - Руки как руки. Ноги как ноги. И кто, скажи пожалуйста, тебя по такому описанию узнает? Надо написать, какой рост…

- И вес, - подсказал папа, - И размер ботинок. И талии обхват. Его ж с линейкой встречать будут. И с весами.

- Дату! – вдруг истошно завопила мама, - Обязательно надо дату написать. Число и месяц. Когда он туда приезжает. Чтобы точно встретили, не забыли. И ещё что на мёд у него аллергия. От сметаны сыпь, а от грибов желудочное расстройство…

- Всё ясно, - поставил точку папа, - Значит, действовать будем так!

Он достал из кармана огрызок замусоленного карандаша. Прижал ногтем большого пальца свою бумажку.

« Вениамин Иванович, - мелко вывел папа, будто бусины по полю рассыпал, - Понедельник. Встречайте ».

- А как же…, - попыталась заспорить мама, - номер вагона… лопухастые уши… на мёд аллергия.

- Вагон как-нибудь найдут. Уши у него вполне нормальные. А про аллергию…, - папа взял пинцет, аккуратно, словно фармацевт в аптечной лавке, поднял крошечное письмо в воздух и потряс им перед маминым носом, - Про аллергию и про мёд не поместилось.

Глава 5. Сарафанное радио.

После того, как письмо было готово, папа вышел на балкон, накрошил хлеба и закричал призывным громким голосом:

- Цыпа-цыпа-цыпа!

На его звонкий клич слетелись все: галки, грачи, утки, вороны, сороки, сойки, ласточки, стрижи, воробьи, синицы, трясогузки, парочка скворцов и три незнакомые птицы сомнительного пёстрого окраса.

- Кажется, дрозды, - прокомментировал их появление папа, на всякий случай подсыпав ещё и пшена.

Птицы, суетливо галдя и толкаясь, накинулись на папино угощение. Голубей среди них не наблюдалось.

- Голубь – птица ленивая, - объяснил папа, - Надо подождать.

В этот самый момент – фр-р-р-р! – на перила балкона опустилось сразу несколько голубиных экземпляров. Были среди них крупные, холёные - сизые с фиолетовым отливом. Были помельче, потемнее и вроде как даже слегка потрёпанные. Были однотонные, были с крапинками. И только один оказался белый, гордый, с воланами из перьев на ногах – как будто он был в штанишках.

Именно его папа – хвать! – и поймал за распушившийся хвост. Скотчем примотал к ноге свою записку. Пошептал что-то на ухо. Голубь подёргал шеей, понимающе моргнул.

Фр-р-р-р… в воздухе мелькнули белоснежные крылья, красные и сморщенные когтистые лапы. Голубь сделал прощальный круг над домом и взял курс на северо-восток.

- А он точно знает, куда лететь? – спросил на всякий случай Венька.

- А что если он вообще не долетит? – заволновалась мама.

- Почему это он вдруг не долетит? – папа в голубе не сомневался и верил ему почти как себе.

- Ну… лиса по дороге сожрёт. Или орёл заклюёт. Или молния ему прямо в голову ударит. Или…, - фантазия у мамы была очень богатая.

- На этот случай у нас есть вариант номер два.

- Чего два? – не понял Венька.

- Сарафанное радио.

Папа перегнулся через перила балкона и крикнул вниз, во двор:

- А Вениамин Иванович послезавтра от нас уезжает!

Во дворе на лавке в вязаной кофте поверх бесформенного цветастого сарафана сидела известная сплетница бабка Варвара.

- Куда это? – сразу навострила она свои большие уши, - Далеко ли?

Эта Варвара во дворе целыми днями просиживала, информацию собирала и дальше по цепочке её кому надо транслировала.

- К Симе! В Полетаево, в дремучий лес! Поезд двадцать восьмой! Вагон девятый! Верхняя полка!

Бабка Варвара вся завертелась, заюлила, замахала подолом сарафана, закрутила во все стороны острым длинным носом. Даже отсюда, с балкона, было видно, как у неё чешется язык рассказать обо всём по секрету всему свету.

- Вот и хорошо, - довольно потёр руки папа, - Дело сделано. Встретят Вениамина Ивановича, встретят, не волнуйтесь. Главное теперь – чтоб чемодан закрылся и на поезд не опоздать.

Глава 6. Осторожно, чемодан закрывается!

Чемодан с превеликим трудом, но закрылся – после того как мама с папой сели сверху, а потом ещё Венька немножко на крышке для верности поскакал.

И на поезд никто не опоздал. Потому что в день отъезда Венька проснулся на рассвете, в четыре утра. Он так переживал и волновался, что перебудил весь дом. И на вокзал приехали почти за два часа до отправления.

А по дороге из дома Венька всё тормошил и теребил папу, выспрашивал всякие детали и подробности.

- А про русалку на ветвях – это правда?

- Какую русалку? – сделал круглые глаза папа.

- Я в тот раз не спал, - смущённо признался Венька, - вечером… всё слышал. Сима… Фима… русалка… молодильные яблочки…

- А-а-а! – заливисто рассмеялся папа, - Так тебе, наверное, спросонья послышалось! Не русалка, а рыбалка! И не на ветвях, а на речке, текущей в полях! И не молодильные яблочки, а в холодильнике тапочки!

- Тапочки?!

- Тьфу ты, перепутал! Не тапочки, а тряпочки. В смысле, лампочки!

- Ну да, ну да, - согласился Венька, хоть и не понял ничего, и запутался ещё больше, - А как же…

Но тут под потолком вокзала загнусавил, завыл репродуктор:

- Вним-м-мание! Вним-м-мание! Начинается посадка! Поезд м-м-м-мадцать м-м-м-мосемь! Отправление с м-м-м-мо-мого пути!

- Какой поезд? – засуетились, заволновались вокруг люди, - вы не слышали? С какого пути?

- Повторяю! – ответил им сверху тот же голос, - Поезд ном-м-мер м-м-м-мадцать м-м-м-мосемь отправится с м-м-м-мо-мого пути!

- Ну что тут непонятного? – удивился папа, - Наш поезд. И путь наш. Вот же он.

Поезд был действительно тот самый, какой требовался. Он стоял, распахнув призывно двери, и пыхтел от нетерпения трубой.

Папа лихо закинул внутрь Венькин чемодан. Мама на прощание всплакнула. Вениамин Иванович тоже хлюпнул пару раз для приличия.

- Ты уж там это…, - напутствовала мама, размазывая по щекам тушь, - Того…

- И вообще…, - папа ободряюще хлопнул Веньку по спине, по плечу и вдобавок потрепал по макушке, - Как говорится… смотри там… в общем, ты понял.

Венька не понял совершенно ничего. Но переспросить не успел. Потому что проводница в красной шапочке велела всем провожающим иметь совесть и заканчивать со своим провожанием и обниманием. И плакать нечего – потому что ведь не на войну…

Тут двери вагона задрожали и захлопнулись со страшным грохотом. Мама с папой остались приплясывать и махать руками на перроне. А Венька медленно поехал, прижав нос к стеклу.

- Тра-та-та… тра-та-та…, - запели, застучали колёса. Сначала медленно и как бы нехотя. Потом всё быстрее, быстрее, быстрее.