Анна Вербовская - Летуны из Полетаево, или Венькины мечты о синем море

- Финики, говоришь? – переспросила бабка Нюра, - Или, может, компот из инжиру?

- Сказочке, говорю, конец!

- Коне-е-е-е-ец?!!! – ахнули все хором.

Бам-м-м-м-м-м!!! – ударило сверху, из набежавших не пойми откуда туч.

Трам-та-ра-рам!!! – рассыпалась, развалилась пирамида из разбитых и расколотых старухиных корыт.

Хрясь!!! – Нюрин шлем пустой тыквой обернулся и раскололся напополам. Матрёнины цветы все превратились в колючий чертополох. Беляши на подносе хвосты отрастили, зашуршали, задвигались и серыми мышами в разные стороны разбежались. Синее море посерело, смялось, скукожилось и стало листом старого потрёпанного картона.

Уи-и-и-и-и-и-и!!! – налетел ураганный ветер.

Всё вокруг утонуло под водопадом ливня и погрузилось в кромешную, беспросветную тьму.

Глава 23. Излётная.

- Вовремя мы! – раздался над самым Венькиным ухом знакомый звонкий голосок, - Ещё чуть-чуть и всё! Не спасли бы!

- Сами виноваты, - пробасил откуда-то издалека другой голос, тоже как будто где-то слышанный, - Размякли! Успокоились! Из мечты истукана сделали!

- Да-а-а…, - вздохнул кто-то третий, - Мечту гвоздём к стене не приколотишь. За ней лететь надо. Стремиться. Всем сердцем парить.

Шлёп! – Веньке на лоб упало что-то мягкое, прохладное, влажное слегка.

Он пощупал лоб, провёл по нему рукой, открыл глаза…

- С возвращением! – приветствовала его ветродуйная бабушка Дуня.

Она рядом с Венькой на облаке сидела, по обыкновению свесив вниз ноги в полосатых чулках. И здесь же, на этом самом облаке, расположилась та самая девчонка, Прося. За ней – Серафима с бабкой Нюрой. Около бабка Матрёна улеглась на животе, рассматривала сверху незнакомую ей местность. Чуть поодаль, на соседней туче, занял позицию у наковальни Гераклид Аполлонович – грозовых дел мастер.

- Вот спасибо! – низко поклонилась спасителям бабушка Серафима, - То-то я чувствую, ноги свинцом наливаться стали. Руки отяжелели. От земли оторваться не могу…

- И я! – запищала бабка Нюра, - И я тоже! По дну в скафандре хожу, а в небо не подымаюсь. И, что самое главное, не хочется! Перестало тянуть в небо с некоторых пор…

- А я всегда говорила! – встряла с нравоучениями бабка Матрёна, - Если мечта несбыточная, человек летает. А как только сбудется, всё! Конец! Правильно тот старик сказал.

- Всё от человека зависит! – отвечал на это Гераклид Аполлонович, - Мечта, она разная бывает… у кого-то сбывается… у кого-то не достигается… кто-то успокоится и на лаврах почивать станет... кто-то дальше летит… тут главное крылья никогда не опускать.

- За мечтой лететь надо, - подтвердила Прося, - Всё время. Вот так!

Она раскинула в стороны руки, шлёпнулась с облака на воздух и Веньку за собой поманила. И Венька шлёпнулся. И с непривычки через себя два раза перекувырнулся – слишком уж отвык за это время от полётов. Но потом всё же выправился, выровнялся и полетел вместе с Просей – легко и свободно, как в сказке.

- У-у-у-у-у-у-ух!!! – звонко кричала Прося.

- Э-э-э-э-э-э-э-эх!!! – в упоении вопил Венька.

- До свиданья, Вениамин Иванович! – махали ему снизу, с облака Серафима, и бабка Нюра, и Матрёна.

- А вы? – обернулся к ним Венька, - Как же вы?

- А мы полетали и хватит. На следующий год опять. А теперь в Полетаево возвращаться надо. Там хозяйство… Добрыня с Самсоном скучают…

- И я буду скучать!

- Мы тебе письма писать станем и весточки присылать! С голубиной почтой! А теперь лети! Лети, Вениамин Иванович! Тебе пора!

И Венька полетел. Всё выше, выше, выше…

Вот уже и Прося окончательно отстала и к своим воротилась. И не видно стало никого на облаке. И все облака растворились далеко внизу. В небе зажглись звёзды. А Венька всё летел и летел. И ветер дул ему в спину, подгонял и свистел в ушах…

Эпилог.

- Что-то ветер разыгрался, - сказала мама, закрывая плотнее окно, - всю ночь дул, дул… так до утра и не успокоился. Все книжки перевернул, карандашницу опрокинул… Просыпайся, Вениамин Иванович! Лето началось!

- Мама?! – удивился Венька, потягиваясь и протирая глаза, - А я, знаешь…

- Знаю-знаю, - перебила его мама, - Вот билеты. Двадцать восьмой поезд. Девятый вагон.

- Верхняя полка? – уточнил на всякий случай Венька.

- Сейчас проверим…, - мама достала из кармана фартука розовые прямоугольники билетов, поднесла поближе к глазам, - У папы верхняя. У нас с тобой нижние.

- Мы что…, - изумился Венька, - Все вместе… в Полетаево…?

- Какое Полетаево? – пожала плечами мама, - Вроде, Морское называется… В общем, на море едем. Как ты хотел.

- На море! – подскочил Венька, сбрасывая с себя одеяло, - Ура! А как же… папе отпуск не дали… тебя ревматизм скрутил… у бабушки Маруси командировка…

- Что с тобой, Вениамин Иванович? – переполошилась мама и на всякий случай пощупала Веньке лоб, - Заболел? Плохо спал? Сны страшные снились?

- Я не спал, мама, - признался Венька, - Я… я летал.

- Это хорошо, - кивнула мама, - Во сне летаешь, значит растёшь.

Во сне! Скажет, тоже… Какой же это сон, когда он вот так, взаправду, над облаками. Сейчас он маме покажет… сейчас-сейчас…

Венька выкарабкался из-под одеяла, раскинул в стороны руки, оттолкнулся пяткой, запутался в простыне, кубарем скатился с кровати, врезался головой в мамин живот.

- Совсем ошалел от счастья, - вздохнула мама и пошла собирать чемодан.

Венька остался сидеть на полу в полном недоумении. Неужели всё-таки приснилось? А как же бабушка Серафима? И Добрыня? И жаба Анисья? И все остальные? Они что – тоже…

- Ква-ква-ква!!! – проквакали далеко за стенкой часы с боем.

- Бам-м-м-м-м-м!!! – прогремела, ударила вдалеке знакомая колотушка.

- Бах!!! – с треском раскрылась и тут же захлопнулась форточка.

Разбойник-ветер засвистел, закружился вихрем, грохнул в стекло.

- Ура!!! – радостно закричал Венька, подбегая к окну и вглядываясь в появившуюся в облаках точку.

Точка приближалась с каждой секундой, росла, росла, пока не превратилась в галочку, из галочки – в птичку.

Подгоняемый ветром, к Веньке летел, распушив хвост и трепеща крыльями добрый вестник - белый, как облако, голубь.