Виталий Коржиков - Пусть посмотрит в глаза граница

- Я и сам к вам,-говорил парень,-Подрался с этим Мямлиным. Не хочу с ним в одном взводе служить. Я сам на заставу шёл, к вам проситься.

Но пограничники молчали.

Немного сзади них, чуть отстав, шёл старшина и отвечал:

- К нам так к нам. На заставе разберутся.

А сбоку с прыгающим рядом Ударом хмуро шагала Зина Поросюша.

После сегодняшнего разговора Зина не стала задерживаться ни на ребячьей заставе, ни с Ударом, а сразу отправилась в лес. В зарослях у ручья она искала тёмные тенистые места: вдруг да мелькнёт окружённый шестью острыми листками строгий стебель с горстью алых огоньков наверху.

Собирала она и цветы на могилу Пастухову, и вкусные ветки для олешка Борьки, который, приметив Зину, стучал копытцами не к кому-нибудь, а к ней.

Но первым делом она искала женьшень.

Зина прошла уже следовую площадку, вступила на тропу, по которой Прыгунов водил их к заставе, и стала вглядываться в тёмные уголки. Как вдруг у ручья, там, где любила сидеть, разглядывая забредшие в озерко облачка, она услышала лёгкий треск, потом всплеск, затаилась, притянула к себе притихшего Удара и увидела на камне человека в солдатской форме.

Он то озирался, то наклонялся и горстями плескал себе в лицо воду, будто долго бежал. Потом, хлебнув из ладони, утёрся рукавом, снова оглянулся и пошёл по их тропе.

Зина обмерла. Пугающий знобящий холодок прошёл по лопаткам, собрал её в твёрдый притихший камушек. Но тут же испуг отхлынул, и осталась только тревога: что делать? Человек-то чужой, оглядывается…

Она хотела идти за ним по следу, но вдруг решила, что надо дать знать на заставу.

Выбравшись на дорогу, она заспешила, но, ещё не добежав до заставы, налетела на Полтавского, возвращающегося с двумя пограничниками.

Зина бежала с ними до самой тропы и видела, как, выйдя навстречу солдату, старшина что-то приказал, тот остановился, достав документы, стал что-то рассказывать, а старшина удивлённо закачал головой…

Теперь солдат шёл впереди наряда, а Зина и так неожиданно вышедшие из кустарника Мышойкин и Ломоносов слышали, как он говорил:

- Я к вам сам, я сам!

Застава вдруг замерла.

Полтавский, подойдя к вышедшему из помещения Щербакову, вскинул руку к фуражке и отчеканил:

- Товарищ капитан! За время несения службы на вверенном участке нарушений Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик не обнаружено. При возвращении нарядом с помощью пионерки Зины Поросюши встречен неизвестный, по его словам направлявшийся на заставу. Сопротивления не оказывал.

- Проведите в помещение! - приказал Щербаков, и солдат совсем уже растерянно сказал:

- Товарищ капитан, я к вам сам, я хотел проситься к вам, к пограничникам!

Но никто ему не ответил, а Щербаков, кивнув ребятам, прошёл за ним в дверь…

Пограничники с любопытством смотрели на Поросюшу: отличилась…

Но вся её решимость вдруг заколебалась, пропала, и ей стало жалко этого нарушителя, который, может быть, и вправду шёл к пограничникам, потому что тоже хотел служить на границе…

И Мышойкин вдруг сказал:

- Чего торопилась? Посмотреть не могла, куда пойдёт?

Ломоносов вздохнул:

- Одно дело - сам был пришёл, а другое - привели.- И добавил: - Решимость должна быть обдуманной…

Хорошо им было говорить! А если бы побежал! А если бы выстрелил? А отчего он не шёл по прямой дороге?

Думалось ои всякое, а всё равно было жалко.

Она встала со скамейки и пошла к начальнику.

Щербаков сам вышел навстречу и, одним взглядом оценив настроение ребят, сказал:

- Молодец, Зина. Всё правильно! - И спросил: - Что, жалко стало? Может, и жалко. Может, и человек хороший. А отвечать придётся по всем правилам. Видали, поскандалил с кем-то в части во время службы - и сразу: не хочу служить! А если сейчас в дозоре Майоров и Прыгунов между собой поспорят - так с заставы друг от друга бегом, а? - Он посмотрел на ребят: - А если я, капитан Щербаков, вдруг поспорю с начальством или вон со старшиной, брошу заставу и прибегу в космический городок: «Возьмите меня! Надоела граница, хочу в космос!» Что мне скажут, а, Ломоносов?

Ломоносов опустил глаза.

- Знаешь?

- Ну, знаю…

- И правильно знаешь,-сказал Щербаков,-А скажут мне вот что: «Не в космос тебя, братец Щербаков, надо, а под суд. Тебе Родина пост доверила, а ты его бросил! Кто ты после этого?»

- А что с ним будет? - тихо спросила Зина.

- Разберутся. Лишним не накажут. Если кто-то виноват, что солдата обидели,-и его накажут. А сам виновен - что ж, отвечай. Перед Родиной все в ответе,-сказал Щербаков и потрепал Зину по голове. - Молодец. Всё хорошо. И то, что сделала, хорошо. И то, что о человеке тревожитесь,- он посмотрел на ребят,-это молодцы. Если о людях не беспокоиться, так нам здесь и делать нечего. Да и в части о нём беспокоятся. Мне уже звонили…

И тут же, переменив разговор, спросил у мальчишек:

- Ну, а вы с чем на ночь глядя?

- Так опять с человеком! - Оглядываясь на Мышойкина, Ломоносов выложил всё про Котельникова и спросил, правильно ли будет написать письмо в редакцию газеты, а ещё в Министерство обороны, потому что не может быть, чтобы такой человек не был чем-нибудь награждён.

- Ну что ж, правильно думаешь! - согласился Щербаков и опустил глаза: «Жаль, сами не догадались».-Правильно,-сказал он ещё раз и добавил: - И мы что-нибудь сделаем.

В тот же вечер, проводив Зину и всё оглядывавшегося на рысий крик Витю, Алёша добрался до санатория, спросил у мамы два конверта, потом в своём углу включил настольную лампу и, достав бумагу, стал писать:

«Товарищ Халин!

Мы классом прочитали в газете Вашу статью про то, как сражались наши солдаты на сопке четверых. Статья хорошая. Только не всё в ней правильно. Всех солдат было восемь. И один из них жив. Он многое забыл от тяжёлой раны в голову. Но если вы его расспросите, то всё равно сможете написать больше и про всех…»

Потом, подумав, на верху листа он написал: «Никто не забыт, ничто не забыто».

Следующее письмо было такое:

«Очень прошу сообщить, не известно ли Вам что-нибудь про рядового Советской Армии Николая Акимовича Котельникова. Он хорошо воевал. А последний его бой был на Украине в деревне Ново-Петровка под Днепропетровском 10 января 1944 года. Был он награждён каким-нибудь орденом или нет? Пожалуйста, ответьте. Потому что дело это очень важное».

Он подумал и подписал:

«Ученик 5-го класса Ломоносов Алексей Иван.».

После «Иван» он поставил точку, потому что хоть отчество в таком деле очень важно, но как-то не очень удобно, да и нескромно пока величать себя по отчеству.

Он запечатал письма в конверты, вспомнил, как по дороге Мышойкин предложил подождать с письмами до завтра, и сам себе подмигнул: завтра-то они уже будут качаться в поезде и лететь в самолёте. А дел на завтра и так будет с лихвой - «море, море, море»! Ну, если не море, то целый пароход и баржа сзади!