Ока Городовиков - В боях и походах (воспоминания)

Но вот однажды, набегавшись за день, я прилег в густую, высокую, еще не выжженную солнцем траву. По степи гулял ветерок. Я задумался о родной кибитке, о матери, о доме. Наверное, мать в степи сейчас собирает какие-нибудь целебные травы или сидит возле кибитки и шьет...

Когда я проснулся, большая остроухая серая собака стояла возле меня и лизала мне ноги. Собака подняла голову. Глаза ее светились зеленым огнем. «Да это же не собака, а волк! — догадался я. — Самый настоящий степной волк!»

Я так заорал, что волк от удивления сел на задние лапы. Тогда я вскочил и побежал. Ну и бежал же я! Волк и не думал меня преследовать, а я все бежал и орал неистовым голосом. Наконец я увидел веселые огоньки станицы. Вот я и спасен! Но где ж мое стадо? Меня словно ударил кто по голове. Я остановился. Если бы целая стая волков лизала мне пятки, я и то не смог бы сдвинуться с места. Стадо осталось в степи, и, наверное, голодный волк пожирает теперь моих барашков!

Стало совсем темно. В степь идти было страшно. Я долго стоял на месте. Впереди мигали веселые, теплые огоньки. Наконец я решился: «Пойду и все расскажу старшему чабану!»

Несколько раз подходил я к двери кибитки, а постучать боялся. И все же решился. Кто-то выругался, подошел к двери, отворил ее. Я вошел в полутемную, пропахшую копотью и потом кибитку. Передо мной стоял, грозно нахмурив брови, старый чабан.

— Где ты шатался? Где, интересно знать, твое стадо? — сердито спросил он.

Я не успел ничего ответить. Чабан поднял свою огромную волосатую руку и ударил меня по голове. В глазах потемнело. А чабан ударил меня другой раз, третий...

— Спать ложись! — приказал он. — Утром хозяин с тебя шкуру сдерет. Прогулял отару!..

Я лег на земляной пол. Но спать уже не мог. Чабаны кругом храпели, бредили в тяжелом сне, а я все думал и думал: «Что-то будет завтра? Что сделает со мной хозяин? Стадо погибло, ночью в степи бродят волки, они разорвали всех барашков. Хозяин меня убьет. Конечно, убьет. Что же делать? Бежать, куда ноги унесут? Но что тогда будет с матерью и с отцом? Богач потребует с них деньги за стадо, а откуда они возьмут деньги? Им придется даром работать на хозяина всю жизнь!»

Где-то прокричал петух. Сквозь дверную щель я увидел кусок просветлевшего неба. Звезды скрылись. Начало рассветать. Поднялся старый чабан, подошел ко мне:

— Вставай, лентяй, иди к хозяину!

Я вскочил и прижался к стене кибитки. Я так заревел, что камни дрогнули бы от жалости.

Чабан тронул меня за плечо. Я весь сжался в комок, присел на корточки.

— Довольно реветь, — сказал чабан. — Что ты, девчонка, что ли? Твое стадо цело.

Что он, смеется? Издевается? Я не понимал.

Чабан продолжал:

— Я тебя, сопливого, вчера кричал-кричал, да ты словно сквозь землю провалился. Пригнал я сам твою отару. Иди гони ее в степь. Да в следующий раз смотри...

Не помня себя от радости, я побежал к своим барашкам. Я расцеловал их кудрявые мордочки.

Я был так счастлив, что забыл про побои, про тоску по дому, про все, про все!..

Наступила дождливая осень. Дни стали серые и короткие. Подули ветры, которыми так славятся Сальские степи. Травы выгорели и пожелтели. Пришли холода.

За три месяца службы я заработал две овчины. Мать сшила мне полушубок. Я очень гордился своей обновой. Мне казалось, что ни у кого из пастухов, даже у самого старшего чабана, нет такого красивого полушубка.

Однажды я пас, как обыкновенно, свое стадо. Барашки мои выросли, превратились в красивых рослых баранов. Неподалеку от стада несколько степных диких орлов слетелись на тушу дохлого барана. Острыми клювами и когтями они рвали падаль, взлетали, снова садились. Вдруг они что-то не поделили и затеяли драку. Я с любопытством смотрел, как орлы били друг друга крыльями, клювами, кричали, и не заметил, что несколько старых орлов забивают маленького орленка. Он жалобно кричал и пытался вырваться. Ему приходилось совсем плохо. Я решил выручить его из беды и побежал на помощь орленку. Чтобы разогнать дерущихся птиц, я стал кричать и махать руками. Я страшно удивился, увидев, что орлы меня совсем не испугались. Они продолжали драться. Я подошел еще ближе. Тогда один огромный старый орел вырвался из стаи и кинулся на меня. Страшным клювом он ударил меня по голове. Я упал и уткнулся головой в землю. На меня налетела вся стая, обрушились сотни ударов. Если орлы разорвут полушубок, они меня заклюют насмерть! Я видел, как ловко ловили они в степи зайцев, как кидались на них с высоты и уносили бедных зверушек в поднебесье...

От боли и страха я неистово заорал. Орлы продолжали клевать меня и раздирать полушубок когтями. Вдруг послышался топот. Со всех сторон бежали и скакали на конях чабаны. Они кричали на птиц. Орлы вовсе не спешили оставить свою добычу. Взлетая, они задевали меня своими огромными крыльями. Я поднял голову. Орлы уже были высоко в небе. Меня окружили пастухи. Чабан сорвал с меня полушубок.

— Дешево отделался, парень! — сказал он. — Поклевали тебе спину до крови да в голове провертели дырку.

Тут только я увидел мой прекрасный, мой новый полушубок! Он лежал на земле. Я поднял его. Спина, плечи, рукава — все было изорвано в мелкие клочья.

На моем лице, наверное, было написано такое отчаяние, что все пастухи принялись меня утешать. Они предложили попеременно носить их собственные полушубки.

— Ведь не сидеть же тебе, Ока, зимой безвыходно в кибитке! Не горюй! Пусть полушубок пропал, зато ты сам жив остался! С орлами шутки плохи.

Некоторые предлагали обратиться к хозяину с просьбой уступить подешевле новую овчину.

Пастухи горевали вместе со мной. И мое горе показалось мне уж не таким ужасным.

С той поры я не выношу орлов. На охоте я с особенным удовольствием их стреляю. И, когда возьмешь в руки большую, бездыханную и уже не страшную птицу, вспоминается детство, степь и изорванный в клочки полушубок.

Был у меня любимый друг — пес Галзан. Он был большой, серый, лохматый и хорошо знал свое дело Если лает — значит, разбегаются овцы. Мы с Галзаном шумим и бегаем до тех пор, пока овцы не соберутся в отару. Когда я дрался с орлами, пострадал и Галзан. Он защищался, а его так сильно ударила клювом в спину орлица, что пес взвыл от боли. Он схватил птицу, но она изорвала когтями его уши и ноздри. Бедный Галзан!

Не прошло и года, как случилась новая беда — мне пришлось навсегда потерять верного друга. Вот как это случилось. Приехал на хутор пьяный чиновник — собирать подати да заодно скупать по дешевке овец. Он «развлекался»: сидел на бричке и стрелял в небо из револьвера. Услышав выстрелы, мы с Галзаном поспешили на хутор. Галзан стал лаять на чиновника, побежал за бричкой, преследуя непрошеных гостей. Раздался выстрел — и бедный Галзан ткнулся мордой в траву. Я бросился к другу. Из лохматой головы текла тонкая струйка крови. В эту ночь я не мог заснуть. Я горько плакал. За что, за что пьяный чиновник застрелил моего верного и любимого друга?!