Вацлав Чтвртек - Трое нас и пёс из Петипас

Он вытаращил на меня глаза и громко рассмеялся. Засмеялись и все остальные. Не смеялся только Руда, который вслед за мной подошел к парому. Он даже не улыбнулся.

– А если ты знаешь Лойзу, то скажи ему, чтобы одолжил мне удочку, – попросил я. – Я ему покажу, как нужно ловить рыбу.

Лойза Салих, наверное, услышал наш разговор. Он оторвал взгляд от поплавка и писклявым голоском произнес:

– Грудек, скажи ему, пусть сначала научится сам! – Потом посмотрел на меня, прищурив глаза, и сказал: – Такого карпа, какого я поймал в позапрошлом году в заводи у мельницы, тебе не поймать до самой смерти! Руда Драбек может это подтвердить!

Я, конечно, разозлился не на шутку.

– Молчи лучше, врун несчастный! Ты, наверное, в позапрошлом году поймал старый ботинок! И при чем тут Руда Драбек, если он вообще здесь впервые?

Раздался такой хохот, что рыбак, сидевший на лодке посредине реки, погрозил нам кулаком. Но ребята, несмотря на это, хором закричали:

– Ну и загнул! Да твой Руда ездит сюда каждые каникулы!

А Грудек, сын мельника, кивнул головой в мою сторону и сказал Руде:

– Так вот кого ты вчера вечером пугал!

Не успел Грудек договорить, как Лойза Салих вытащил из груды одежды, лежавшей на берегу, свои штаны, натянул их на голову и побежал по берегу. То же самое сделали ещё шесть ребят. И теперь вокруг меня бегало семь петипасских привидений без голов.

– Вы не имели права меня выдавать! – закричал Руда ребятам.

И тут я все понял. Понял, почему Руда так уговаривал меня не ездить в Петипасы. Он просто-напросто боялся, что я его там встречу и после каникул расскажу обо всем ребятам из нашего класса. А когда я всё-таки приехал, он решил напугать меня, чтобы я вернулся домой. В общем, Руда оказался плохим товарищем!

Между тем «привидения» стащили с головы штаны и окружили меня плотным кольцом. Они ждали, что я скажу, но мне было не до разговоров. Грудек, уже надевший брюки, подмигнул мне и усмехнулся. Я сразу нахмурился – пусть видит, что я не хочу с ним связываться. Мальчишку, который стоял рядом с Грудеком, звали Индра Клоц. Штаны у него были намного выше колен, а рубашка едва доставала до пояса. Видно, он здорово рос. За ним Лойза Салих, тощий, как жердь, с писклявым голоском. Четвертого звали Мила Ткачек. Его имя было написано чернилами на шапке, которую он держал в руке. Этот был ещё малышом. Он сидел и копался в песке. Остальных я не мог разглядеть, они стояли у меня за спиной, а мне не хотелось оборачиваться.

Петипасские ребята увидели, что я не желаю с ними разговаривать, и стали болтать между собой. Лойза Салих наподдал голыш и сказал:

– Этот Руда и ему подстроил пакость.

Индра махнул рукой в ту сторону, куда скрылся Руда, и добавил:

– Он известный…

Грудек строго посмотрел на Лойзу, который уже примеривался к другому голышу.

– А сегодня Руда хвастал, что вчера этот парень даже упал со страху, так он напугал его.

Я хотел было крикнуть:

«Неправда! Я просто полз по-пластунски!»

Но опять не сказал ни слова. Если бы я заговорил, то, наверное, не удержался бы и разревелся. Так мне обидно было, что Руда меня предал.

Ребята замолчали, ещё немножко поглазели на меня, потом Лойза Салих воткнул удочку в песок и спросил:

– Этот Драбек твой приятель?

Я уже так не считал, но умышленно сказал:

– Да!

– Ну, тогда он тебе ещё покажет! – обнадежил меня Грудек.

И все ребята с сочувствием закивали головами. Лойза Салих насадил на крючок свежего червя и протянул мне удочку:

– Вот, держи! Пусть хоть это тебя порадует!

Я оттолкнул удочку.

– Ну, как хочешь, – сказал мне Грудек и позвал остальных: – Пойдем, что ли, ребята!

И все кинулись к пристани – туда как раз подплывал паром.

Только одна девчонка осталась. Мне и смотреть на неё не хотелось, но она сама вдруг сказала:

– Меня зовут Анча, и я тебя знаю.

Мне знакомы три Анчи: Анча Стегликова и Анча Котова из нашего класса и ещё Анча Котова из нашего дома. И все эти Анчи стриженые.

– Никакой Анчи с косами я не знаю! – буркнул я сердито, чтобы эта четвертая Анча от меня отвязалась.

Но тут она засмеялась – и я сразу узнал её. Это была та самая девчонка в голубом платье, которая смеялась надо мной на станции. Сегодня на ней была красная юбка и желтая майка.

Но я не хотел слишком долго её разглядывать и поскорее отвел глаза.

Анча спросила меня:

– Ты что здесь, на каникулах?

– Как видишь!

– И будешь здесь все каникулы?

– А тебе какое дело?

Ну, теперь-то она наверняка обидится и уйдет. Но Анча спокойно нагнулась, набрала в руку немного песку и стала пересыпать его с ладошки на ладошку.

– А я знаю, почему ты со мной так разговариваешь! Потому что я девчонка?

– Все мальчишки так разговаривают с девчонками!

– И ты, значит, тоже?

Я разозлился не на шутку – эта противная девчонка видит меня всего второй раз и при этом так задается.

– Конечно, тоже!

– Смотри какой!

Она схватила камень, прицелилась и как швырнет! Я проводил его глазами. Вот он пролетел половину реки, вот уже три четверти и, наконец, шлепнулся на другом берегу! Раздался легкий стук. Анча с довольным видом вытерла руку о юбку.

Я подал ей ленту, упавшую из косы. Она бросала камни, как настоящий мальчишка; мне даже захотелось сказать ей что-нибудь, только я никак не мог начать. Но она вдруг перебросила косу за спину и сама спросила:

– Что тебе сделал этот противный Драбёк?

– Да вот…

Она села прямо на песок и показала мне место рядом с собой. Но я остался стоять.

– Ты на него очень злишься?

Я кивнул.

– Так вздуй его хорошенько.

Но ведь не мог же я сказать ей, что немного побаиваюсь Руды. Поэтому я попытался перевести разговор на другую тему:

– А ты сама-то из Петипас?

– Да. А этого противного Драбека давно уже пора, поколотить. Идем скорее!

И она приготовилась встать. Тогда я быстро опустился рядом с ней. Она слегка отодвинулась и недовольно посмотрела на меня:

– Ты что, боишься этого Руду?

Ни одному мальчишке в Праге и ни одной девчонке в мире я не признался бы в этом. Но Анче я вдруг сказал:

– Ну и что, если боюсь?

Она сердито посмотрела на меня: – Значит, ты трус!

– Ну и что, если трус?

Анча махнула рукой:

– Не болтай глупостей! Лучше скажи, что сделал тебе этот Драбек?

Почему я рассказал ей все? Если бы кто-нибудь спросил меня об этом, я не смог бы ответить. Но только я и вправду рассказал ей все. Во время моего рассказа она все время что-нибудь делала: счищала грязь со своих сандалий, разглаживала юбку, поправляла волосы, которые разлохматил ветер. Да, всё-таки она была девчонкой. Но я на это уже как-то не обращал внимания.

Когда я кончил свой рассказ, она схватила меня за руку и сказала: