Владимир Добряков - Не родись красивой…

— Ужасный — это, пожалуй, чересчур. — Мама ласково посмотрела на меня и опустилась на стул. — Покормишь? Что-то устала сегодня. Швейная машина задурила. Два раза механика вызывала. Иголка сломалась. Вот и палец немножко задело.

— Ой, правда, перевязан. — Я с тревогой тихонько взяла мамину руку. — Бедный пальчик. Больно было?

— Ничего страшного. Ноготь цел. Заживёт.

— Ты, мамочка, сиди. Я — живо.

Пока на плите грелся борщ, я поставила тарелки, нарезала еб. И вспомнила о Рубике.

— Ты в детстве тоже боролась с недостатками?

— А как же, и в моей биографии были такие эпизоды. Особенно перед очередным Новым годом. Подведу итоги, повздыхаю и даю себе торжественное обещание начать новую жизнь.

— И получалось?

— Поначалу записи подробные вела — что и как сделать, в сроки… Но тут воля нужна. А её-то… — Мама развела. — С волей было слабовато.

— Вот и у меня так, — огорчённо кивнула я. — Не хватает воли. Злюсь, срываюсь. Самой стыдно. Может, нам котёнка завести? Оказывается, домашние животные очень помогают. Снимают стрессы. Характер у человека лучше становится. Прямо сам себя не узнаёт. Особенно кошки полезные. Они такие удивительные, загадочные…

— Ох, вижу, вижу, Анюта, — вздохнула мама. — Известная песня. Какого хоть цвета он? Беленький, рыжий?

— Правильно, головка у него рыжая. И спинка, и хвостик рыжие. А лапки белые-белые. Он ещё маленький. И до того хороший! Игрун, усатик, песни поёт. Глаза… Ты в глаза его посмотришь, и сразу полюбишь.

— Сейчас вернусь.

— Вот чего и боюсь. — Мама поглядела на забинтованный палец, опять вздохнула. Я понимала её сомнения. Хорошо понимала. Но она же не видела круглых, зеленоватых, доверчивых глаз Рубика. Интересно, а что она скажет на это?..

— Обожди минутку. — Я вышла из кухни.

На чистом тетрадном листе я старательно крупными буквами написала:

«Очень торжественное обещание!

Ваше Величество! Как самая законопослушная Ваша подданная, я торжественно обещаю все хлопоты и расходы на содержание котёнка по имени Рубик взять на себя».

И вывела своё высокое звание и подпись:

Прежде, чем познакомить маму со своим произведением, я закрутила газ и налила в тарелки борщ. А потом положила перед ней листок. Как бы между прочим положила: справа от тарелки, рядом с ложкой.

Читала мама внимательно. Мне было трудно сдержать улыбку, а ей так и не удалось сохранить серьёзное лицо:

— А почему — министр экономики?

— Мне это как-то больше нравится, — сказала я. — Но воля Вашего Величества — закон. Не смею возражать. Издайте Указ.

— Издам. — Мама утвердительно наклонила голову. — Прежде всего каждый день должен быть свежий песок для туалета… Расходы? Гм.

— Но если я останусь в ранге министра экономики, то содержать котёнка, мне кажется, не проблема. Да послушай, мама, — перешла я на обычный тон, — ты не сомневайся: я заработаю. Сколько молока ему надо? Половины стакана не выпьет. Сдам пустые бутылки дедушки Леонтия. У него много их в кухне скопилось. Могу домашние тапочки сшить. Из старого зелёного пальто. Всё равно же собирались выкидывать. Ну, и что-нибудь красивое из бисера. Кокошник. Картину. Чтобы на стену хотелось её повесить.

— Сшить-то сошьешь. Свяжешь. А продать?

— Везде продают. У «Детского мира» — целый базар. И возле универмага торгуют. К тапочкам цветные шарики пришью. Или две пуговицы, как глаза будут. Купят. И вообще, не сомневайся: у меня кое-какие идеи имеются… Все же — министр экономики.

— Бог мой! — сказала мама. — Какие идеи? Какая торговля? Тебе учиться надо. Читать. Ведь по обязательной программе задали на лето читать?

— Задали, — подтвердила я. — И читаю. Но, мамусь, одно другому не мешает. Ты как-то по-старинному рассуждаешь. А мы когда живем: Сейчас. Уже в двадцать первом веке. Новое тысячелетие. И отношения — рыночные. Когда же ты привыкнешь к этому? Ведь видишь, что кругом происходит.

— Только слепой не видит. Хотя прекрасно чувствует. Да какая радость от этого…

— Опять вздыхаешь. А это абсолютно, ну совершенно ни к чему, — наставительно добавила я. — Как министр экономики считаю: дела, в общем, хоть и трудно, но идут правильно. Нормально. И не спорь. Потрудился человек хорошо, мозгами пошевелил, придумал, подсчитал — получай, что положено. Главное — что? Инициатива. И образование. Юрка вон и то деньги зарабатывает. Не ворует, не попрошайничает. А знаешь, сколько маленьких попрошаек по стране?.. Молодец, Юрка! Так что Рубика, котёночка, уж как-нибудь накормить сумею.

— Видно, и правда отстала я, — с грустью сказала мама. — Кругом твердят: рынок, рынок, а жить-то не легче… Ах, да что об этом, пето-перепето. Конечно, надо как-то приспосабливаться.

— Вот это правильно! — обрадовалась я. — Слышу слова сильного человека. Значит, Рубика забираем?

— Да где он? Хоть покажи.

— Завтра, мамочка, познакомишься.

— Небось, опять Митя удружил?

— Бери выше.

— Не пойму, как это выше?

— Митя — на четвёртом этаже, а Рубик — с девятого. У Гриши Прошкина.

— Ох, дочка, — мама даже ложку не донесла до рта, — Митя, Серёжа. Ещё и Прошкин… Нет, сама разбирайся. А не боишься? Худая слава об этом Прошкине.

— Мало ли что говорят. Просто не знают его.

— Ну, смотри. Тебе видней. Покорительница. — И улыбнулась. — Правда, откуда это в тебе? Недаром пословица пошла: не родись красивой…

— Мам! — поразилась я. — Считаешь, что я совсем-совсем… уродка?

— Анюта, не говори глупостей. Пословицу-то целиком помнишь: не родись красивой, а родись счастливой.

— Значит, всё-таки я…

— Да красивая, красивая. Не Мадонна, конечно, не Мисс Европа, но вполне…

— Привлекательная и обаятельная, хотела сказать?

— Как раз это и хотела, — кивнула мама. — Не зря замахнулась на такой пост — министр!

— Значит, утверждаешь? Спасибо, Ваше Величество! — Я обняла и поцеловала маму.

Будильник с вечера я не заводила и, тем не менее, проснулась рано. Конечно, первое, что увидела, — солнечное пятно на стене. До него можно было дотянуться, погладить рукой, даже почувствовать тепло. Митя, верный друг, спасибо! И, пожалуйста, не переживай — я не забыла о тебе. А сейчас, прости, надо позаботиться о Рубике…

Позади пёстрого киоска, того самого, где с веткой пиона ещё недавно поджидал меня щедрый Серёжа, я разыскала картонную коробку из-под каких-то ароматных сладостей. Возвращаясь домой, раздумывала — что лучше: обрезать высокую коробку или оставить как есть? Но сумеет ли Рубик запрыгивать в неё? И лишь когда зашла в кабину лифта, вдруг сообразила: зачем же обрезать, надо просто сделать для него дверь.

Мама была ещё дома. Она удивилась и красивой коробке, и моему энтузиазму: