Фрида Нильсон - Пираты Ледового моря

Я подошла поближе и тогда поняла, почему он воет. На санях лежал большой белый косматый зверь – волчица. Язык вывалился из пасти, грудь не шевелилась. На шее темнел комок засохшей крови – след смертельного выстрела.

Это было так ужасно, что на глаза навернулись слезы. И тут я поняла, какой была дурой: не догадалась сразу, откуда тот человек на улице раздобыл себе волчонка или как продавцу в лавке удалось посадить на цепь своего пленника! Я-то решила, что они просто подбирали волчат, которые оставались без родителей и случайно забредали в поселок.

– Волчата – дорогая добыча, – объяснил Фредерик и погладил меня по голове.

А старикашка из конторы тем временем подхватил метлу и отправился восвояси.

– Сюда многие приезжают, чтобы за год или два заработать побольше деньжат. Покупают ружье и отправляются на охоту. А потом на кораблях переправляют волчат туда, где есть люди, которым нужен вожак для собачьей упряжки.

– А как же их мамы? – спросила я, утирая мокрые щеки.

– Трудно поймать белого волчонка, пока жива его мать. Поэтому приходится сначала убивать ее, – сказал Фредерик. – Волчиц добывают на мех. Ты разве не заметила гору шкур в лавке?

Я покачала головой: нет, не обратила внимания.

– Как это все гадко, – прошептала я, глядя, как мужчина тянет волчонка вверх по трапу, а тот упирается из последних сил. – Почему они ловят их такими маленькими?

Фредерик вздохнул и снова погладил меня по голове.

– Когда они вырастут, толку от них уже не будет. Их надо с детства приручить к упряжке, понимаешь?

А теперь я расскажу, что произошло в тот день, когда мы должны были покинуть Волчьи острова и отправиться дальше – в Портбург. Мы простояли в гавани пару дней. Фредерик сказал, что обычно «Полярная звезда» задерживалась на островах дольше, но, поскольку приближалась зима, важно было привести судно назад на Тиль как можно скорее. Ночи уже стали совсем холодными. Конечно, Ледовое море редко замерзало, но все могло случиться, а окажись люди в плавании, считай – можешь прощаться с жизнью. Огромные массы льда способны раздавить корабль, словно скорлупку.

Настала пора отчаливать. Мы с Фредериком убрали посуду после обеда, и он пошел вздремнуть. А я задержалась на камбузе. Погода в тот день была ветреная, так что приятно было посидеть на корточках у огня.

Вдруг появился Урстрём и уставился на меня, пожевывая табак.

– Пойдем-ка со мной, дельце есть, – сказал он.

– Прямо сейчас?

Он кивнул.

– Поторапливайся.

– А какое дело? – спросила я, поднимаясь.

– По дороге расскажу, – буркнул Урстрём. – Пошли.

Когда мы поднялись на верхнюю палубу, ветер сразу вцепился мне в волосы. Снежинки, метавшиеся в воздухе, были такими маленькими, что казалось, в лицо швыряли песком. В порту кипела работа. Все готовились к отплытию: не только Урстрём опасался льда. «Ветреному» предстоял путь до острова Северный, так сказал Фредерик. «Бездомный», на котором везли того волчонка, направлялся к Солёному острову. В гавань вошел еще один корабль – большой и красивый, он назывался «Медведь».

Я посмотрела на беспокойное грозное море. Казалось, даже волны торопили нас, будто с нетерпением ждали, когда мы наконец выйдем в море и они смогут обнять наш корабль своими мокрыми руками и отправить в бесконечное плавание. Но в то же время они словно бы спрашивали: решитесь ли вы?

– Можно я сперва скажу Фредерику? – попросила я. – Иначе он станет меня искать.

– Фредерик спит, – отвечал Урстрём. – А нам надо торопиться.

Капитан шагнул на трап, я следом, но вдруг остановилась.

– А если он проснется? Пожалуй, лучше его предупредить, чтобы он не бегал потом и не искал…

Тут Урстрём нахмурился и рявкнул:

– Идем! Я капитан, и мне решать, что делать тебе и ему.

– Ладно, – пробормотала я, натянула шапку посильнее на уши и спустилась по трапу.

Урстрём шел быстро. Когда мы сошли на берег, он прямиком направился в портовую контору и постучал в дверь.

Нам пришлось немного подождать. Я старалась больше не заговаривать с ним, но в конце концов не утерпела: слишком уж странно было вот так стоять и молчать.

– Нам надо что-то забрать?

– Нет, – ответил Урстрём и сплюнул, оставив на снегу коричневое пятно.

Наконец дверь распахнулась, и в проеме показался тот самый старик. Ну и здоровенный он был! И жирный. На поясе висела связка ключей. Они обменялись с Урстрёмом короткими взглядами.

– Ага, понятно.

Он взял меховую шапку, спереди на ней был такой же позолоченный морской узел, как на вывеске над дверью. Нахлобучив шапку на голову, он вышел в метель и зашагал через пустую портовую площадь. Мы с Урстрёмом поплелись за ним. У меня засосало под ложечкой: не нравилась мне эта прогулка. Но Урстрём был капитаном, и я не могла ослушаться его приказа. Уж лучше поторопиться, чтобы скорее покончить с этим делом.

Один раз старик обернулся и сказал:

– У меня есть старый сарай, думаю, он подойдет. Он крепкий, только стоит в стороне, вот никому и не хочется туда тащиться с грузом. Ты ведь знаешь, какие лентяи эти матросы. Видите ли, еще требуют платить им за доставку!

Урстрём хмуро кивнул.

Вскоре мы пришли к старому сараю. Старик отпер дверь.

– Заходи, – велел Урстрём и подтолкнул меня в спину.

Я сглотнула и вошла.

Внутри было темно, но я все-таки разглядела, что там совершенно пусто. Я обернулась и посмотрела на Урстрёма.

– В чем дело? – спросила я, стараясь придать голосу решимость, хотя на самом деле не на шутку испугалась. – Зачем мы сюда пришли?

– Мы оставим тут кой-какой груз, который взяли в Синей бухте, – сказал Урстрём. – Это твой последний порт.

Я похолодела от этих слов. Похоже, мои дурные предчувствия оправдались! Я не верила своим ушам: он решил оставить меня здесь!

Я бросилась к Урстрёму, попыталась проскользнуть мимо него, но старик из конторы, конечно, помог ему загородить мне дорогу. Они отпихнули меня, и я упала на холодный пол.

– Вот подожди, Фредерик узнает! – прошипела я, сглатывая слезы.

Урстрём втянул щеки.

– Фредерик узнает лишь то, что ты сбежала.

Он сунул руку в карман и достал коричневый мешочек с застежкой.

– И прихватила его денежки.

Тут я разглядела, что мешок в его руке – это кошелек Фредерика. Когда Урстрём заграбастал его, не знаю – наверное, пока мы были заняты на камбузе. Он открыл кошелек, высыпал себе на ладонь монеты и сунул их в карман. А потом швырнул пустой мешок мне под ноги.

– Это заставит его выкинуть из своей рыжей башки мечты о Белоголовом, – сказал он.