Кеннет Оппель - Локомотив «Бесконечный». Последний костыль

— Это не смешно, — сказал Уилл.

Клоун прекратил смеяться, и на его лице появилось такое трагическое выражение, что Уилл не смог сдержать улыбку.

— Ладно, ты смешной.

Глаза клоуна широко раскрылись, рот растянулся до ушей, он взял Уилла за плечи и подвел его к стене. Погладив его по голове, он сделал мальчику знак стоять на месте.

— Хорошо, — ответил Уилл.

Клоун пошел прочь от него, но через каждые несколько шагов останавливался и посматривал назад через плечо, проверяя, там ли он стоит. Уилл оставался на месте. Отойдя шагов на двадцать, клоун остановился, повернулся лицом к Уиллу и широко улыбнулся, затем повел руками в воздухе.

— Вы хотите, чтобы я оставался на месте? — спросил Уилл.

Клоун сжал кулаки и напряг тело.

— Мне не двигаться? — спросил Уилл. Клоун радостно подпрыгнул.

— Хорошо, — ответил Уилл. Клоун повернулся к нему спиной.

Одним быстрым движением он повязал шарф на глаза, затем наклонился и открыл узкий ящичек, из которого достал три ножа. Уилл и слова не успел вымолвить, как клоун кинул нож через плечо, и лезвие вошло в деревянную стену рядом с шеей мальчика.

Уилл был не в состоянии не то чтобы сглотнуть слюну, а даже моргнуть. Клоун тут же бросил второй нож, опять стоя спиной к Уиллу. Клинок летел прямо на него и вонзился в стену над его головой. Не успел Уилл перевести дыхание, как третий нож уже вошел в дерево по другую сторону его шеи, так близко, что он кожей почувствовал холод стали.

Клоун повернулся с широчайшей улыбкой и начал прыгать от радости. Все прекратили свои занятия и зааплодировали, кроме Марен, которая подошла к клоуну и шлепнула его по плечу.

— Роальд, — вскричала она, — это жестоко!

Уилл робко отошел от стены, опасаясь оставить на ней клочок своей плоти.

— Я редко промахиваюсь, — похвастался клоун, и это были первые слова, которые Уилл услышал из его уст. Клоун говорил с легким акцентом.

— Ты напугал его до смерти!

— Со мной все в порядке, — сказал Уилл, и как ни странно, так оно и было.

Он чувствовал себя неуязвимым, сумев не пострадать ни от убийцы, ни от сасквоча. Ничто уже не могло задеть его.

— Так значит, вы клоун и метатель ножей…

— И как это ни печально, мой брат, — добавила Марен.

— Как поживает моя маленькая девочка? — спросил Роальд, крепко схватив ее за плечи. Марен умелым движением освободилась. — Ого! Очень хорошо.

Взгляд клоуна опять обратился к Уиллу:

— Это он преступник?

— Меня зовут Уилл, и никакой я не преступник.

— Я слышал, ты убийца.

— Нет.

— Я бы тоже не признавался. Что ж, преступник ты или нет, я рад с тобой познакомиться.

Он протянул руку, Уилл пожал ее, и она съежилась, как гнилой персик. Уилл заметил поддельную руку, которую Роальд держал внутри рукава.

— Это так по-детски, — упрекнула своего брата Марен.

— Ну и что в этом плохого? В цирк приходит много детей, — возразил клоун.

Он снял парик и красный нос. Волосы его были такого же цвета, как и у сестры.

— Как ты делаешь трюк с ножами? — спросил его Уилл.

— Я много тренировался.

— А еще он использует зеркало, — добавила его сестра, указав рукой куда-то вперед. — Вот, смотри!

Только сейчас Уилл заметил маленькое зеркало на стене прямо перед тем местом, где стоял Роальд.

— И все-таки ты все сделал, повернувшись спиной!

— Да, признаюсь, я давно не практиковался, но все прошло хорошо.

Уилл решил больше об этом не думать.

— Что ж, мы скрываем убийцу, — констатировал Роальд, вытирая лицо салфеткой.

— Он не убийца! И он будет выступать со мной и мистером Дорианом в поезде. Нам надо включить его в представление.

Роальд прикусил губу:

— Кажется, он не слишком хорошо координирован.

— Так оно и есть.

— Эй, вы не очень-то задавайтесь, — обиженно сказал Уилл.

— Можешь обучить его каким-нибудь фокусам? — спросила Марен у своего брата.

— Сколько у меня на это времени?

— Шесть часов.

— Сомневаюсь. Ты что-нибудь умеешь делать, Уилл?

— Не очень то, — ответил он.

— Нет, конечно, ты умеешь, — сказала Марен, как будто бы что-то вспомнив. — Ты умеешь рисовать! Покажи ему!

Уилл неохотно достал альбом из кармана. Девушка взяла его из его рук знакомым жестом, точно как же, как сделала это три года назад. Тогда это ему не понравилось, но сейчас все было по-другому, ведь казалось, что они были старыми друзьями.

— Смотри!

— Это твой портрет, — узнал Роальд. Уилл покраснел.

— Ты только посмотри, как они хороши! — воскликнула Марен, быстро переворачивая страницы. Уилл заметил, как разрумянились ее щеки.

— Да, — протянул Роальд, пожав плечами. — Все это, конечно, здорово, но… Хорошо, а можешь нарисовать меня?

Роальд взял нож и поднял его над головой, словно для броска.

— Вот так!

Уилл охватил его глазами и принялся быстрыми движениями делать набросок, нервничая из-за того, что Марен следила за его карандашом.

— Роальд, иди смотреть, — позвала она, когда Уилл закончил.

— Это я? — спросил клоун.

— Конечно ты, — нетерпеливо ответила девушка.

Роальд посмотрел на Уилла, ожидая подтверждения. Тот кивнул.

— Но у меня волосы не такие.

— Это набросок, — объяснил Уилл. — Чтобы схватить момент.

На красивом лице Роальда появилась улыбка.

— Солидно выгляжу. Как гигант, готовый бросить камень. Я хочу этот рисунок. Можно?

Не дожидаясь ответа, он вырвал страницу.

— Роальд, — упрекнула его Марен, — нельзя ведь просто так вырвать страницу из альбома художника!

— Прошу прощения.

— Нет-нет, конечно, он ваш.

— Смотрите, — сказал Роальд другим артистам, держа рисунок в воздухе и улыбаясь.

Не успел Уилл осознать, что происходит, как вокруг него собралась небольшая толпа.

— А меня сможешь нарисовать? — спросила самая хорошенькая из балерин.

— И меня тоже, — произнес Мин с высоты своих ходуль.

— Я старший, сначала меня, — перебил его Ли.

— Ты почти слепой, — ответил Мин. — Что тебе за радость от этого?

— Сейчас как укушу тебя, братец!

— Я с радостью вас всех нарисую, — поспешил заверить артистов Уилл.

— А я хочу настоящий портрет, — потребовала дородная женщина в костюме наездницы, пробираясь вперед. — Не эти маленькие каракули. Сможешь мне его сделать?

— Я не уверен, мэм.

— Можешь называть меня герцогиня Сабоурин, — сказала она. — Я принадлежу к королевскому роду Люксембурга. Ты должен нарисовать меня маслом, в самом изысканном стиле старых мастеров. Начнешь после обеда. Я заплачу тебе за это сто долларов.

С этими словами герцогиня удалилась под приглушенный смех других артистов.

— У нее нет ста долларов, — сказала ему Марен.

— Мне все равно придется ее рисовать?

Ему удавались рисунки, но портреты у него никак не получались. Люди на них не были похожими на себя. Марен покачала головой: