Василий Кондрашов - Рыжий - не рыжий

Петька досадливо покрутил бутылку и еще раз с некоторой растерянностью посмотрел на девчонку, а потом не слишком уверенно приставил горлышко бутылки д деревянной спинке кресла. Короткий удар ладонью сверху - и пробка отлетела.

- Чего спинку уродуешь? - с упреком заметил сосед.

- А ты хочешь, чтобы я зубы уродовал, да? - ухмыльнулся Петька и изо всех сил закричал: - Ленинград! Шайбу! - Оглянулся на девчонку - улыбается, на щеках по темному пятнышку от ямочек, на него смотрит.

«Улыбайся, улыбайся! А лимонад у меня!» - подумал Петька. Он нарочно сел вполоборота к ней, посмотреть, как она будет реагировать, когда он начнет пить ее лимонад. Запрокинул бутылку над головой и пил прямо из горлышка, пока не услышал не очень уверенное, но достаточно настойчивое:

- Половину оставь.

И Петька оставил. Ровно половину. Вытер мокрый от лимонада рот и передал бутылку, ерзая от жгучего любопытства: как станет пить лимонад эта непонятная девчонка - из горлышка или по щучьему велению появится бумажный стаканчик?

- И не оставил бы, если б не попросила? - с некоторым удивлением проговорила девчонка.

- Может, и оставил бы,- неопределенно ответил Петька и стал ждать - вытрет она горлышко бутылки или нет? Ему почему-то хотелось, чтобы она не вытирала.

- А кто играет тринадцатым номером?

- У ленинградцев? - уточнил Петька.- Солодухин.

- Нет, не Солодухин,- не согласилась девчонка, всем своим видом давая понять, что она нисколько не верит Петьке.

- На, убедись,- подал тот купленную в фойе программку матча.

- И верно, Солодухин,- будто бы удивилась незнакомка и, к недоумению Петьки, аккуратно свернула из программки кулек, налила в него лимонаду и выпила.

- Ха,- усмехнулся Петька,- думаешь, жалко? Я уже все там наизусть знаю! Тебя как зовут?

- Эллой. Понял? Эллина.

- Вот это имя! Ты что, гречка?

- А ты манка, да?

- Хм, манка,- усмехнулся Петька, довольный тем, как ответила ему Элла.- Ты черная, имя у тебя греческое, ну и подумал… А я Петька.

После матча из дворца они выходили вместе. Было тихо и морозно. От мелких кристалликов снега, густо зависших в воздухе, при ярком электрическом свете серебрились дома, улицы с машинами и прохожими и островерхие пирамидальные тополя. А серебро все падало и падало с неба, и казалось, не будет конца этому задумчивому искристому дождю.

Элла смущенно жалась поближе к тополям, под их реденькую спасительную тень. Ей было приятно и тревожно, что Петька пошел провожать ее. Такого с нею никогда не случалось, если не считать, когда ходили в парк с одноклассниками или в кино. А сейчас рядом с ней идет совсем незнакомый мальчишка. Интересно, в каком классе он учится, в девятом, в десятом?..

- Элла! Хочешь я тебе смертельный трюк покажу?

- Последний раз в сезоне? - улыбнулась Элла, и Петьке показалось, что несколько серебристых снежинок упали на ее глаза.

- Угадала.

Петька, должно быть, уже раньше заметил впереди накатанную темную ленточку льда. Он разбежался и с задранными вверх ногами заскользил по льду на руках. Ойкнул кто-то из прохожих, а Элла восхищенно захлопала. Петька ткнулся руками в снежный бугорок и ловко, через голову, вскочил на ноги.

- Оп ля! С вас, мадам, десять копеек! - И довольный Петька протянул Элле руку.

- За десять копеек я в кино могу сходить. Целых два часа смотреть буду.

- А ты… пойдешь со мной в кино?

- Я? - Элла удивленно посмотрела на Петьку.

Как это он так сразу! Они всего-то и знают друг друга несколько часов. И все же отказать Петьке не решалась: город большой, могут затеряться и никогда не встретиться. А он такой смешной и интересный… Петька… И все же Элла ответила не то, что думала. Задрав голову, она посмотрела на дом, к которому подошли, на ледяную дорожку, где Петька только что исполнил свой трюк, и сказала:

- Вот наш дом. Посмотри, какой он высокий! Мы живем под самым небом. Вон тот розовый балкон.

Петька запрокинул голову и среди множества балконов отыскал Эллин. «Вот это домина! - мысленно воскликнул Петька.- Любопытно, а наш поселок оттуда видно?»

- Высокий! Если в окно прыгнуть, полчаса до земли лететь.

- А зачем прыгать? Все через дверь выходят.

- Когда папан в дверях стоит - выбирать не приходится.

- Значит, он не добрый у тебя,- с грустью сказала Элла и с жалостью посмотрела на Петьку.

Она не могла понять: как это можно прыгнуть в окно из-за отца? Ей казалось, что все папы приблизительно как у нее: рано утром уходят на работу, а когда приходят, немного ворчат, иногда разрешают сходить в кино и, в основном, сидят у телевизора или читают газеты.

- Он добрый, но вспыльчивый,- рассудительно ответил Петька.- Случается, под горячую руку…

Петька замолчал и стал ковырять носком ботинка снег под стволом тополя. Ему был неприятен разговор об отце.

«Работа у него тяжелая. Устает. Да и я ему нервы порядком мотаю». И Петька покосился на Эллу. Нет, она не поймет его отца. Даже Петька и тот не всегда понимает его. Трезвый отец хвалится своими заработками, а пьяный - ругает на чем свет стоит и свою работу, и дядю Федю, и себя. Вот почему, скажем, он не любит дядю Федю, а в гости приглашает? И начинают они соображать на двоих…

- Так я приду завтра. Мы пойдем в кино, а? - нерешительно спросил Петька и удивился своему робкому голосу.- Я подойду сюда завтра к семи часам. Хорошо?

- Хорошо… До свиданья.

- Всего.

Петька смотрел вслед Элле, будто видел ее в последний раз. И ему было удивительно, что вот эта невысокая девчонка с дерзкими глазами вызвала в нем какое-то новое, непонятное чувство. И голос у этой девчонки был не такой, как у всех, не писклявый, как у Любки Новоскольцевой.

Петька натянул повыше воротник пальто и медленно побрел по улице, задевая плечом шершавые стены домов. Он шел и вспоминал встречу с Эллой во дворце, бутылку лимонада и скольжение на руках, получившееся с первой попытки.

К проходной завода Петька пришел в половине восьмого, огляделся, не стоит ли где старший мастер, и стал ждать. Старший мастер, как они договорились, должен был прийти без десяти восемь.

Петька с любопытством наблюдал, как прочно сделанные из хромированных труб вертушки пропускали точно по одному человеку. Вахтерша, не останавливая проходивших, разглядывала протянутые пропуска и, если в чем сомневалась, на несколько секунд стопорила вертушку, за которой тут же росла длинная очередь, подобно очереди у хоккейных касс. Только эта очередь была более нетерпеливой, хотя никто и не старался прорваться первым, но покрикивали на вахтершу, торопили.

Перед Петькой проходило так много народа, что он уже стал беспокоиться, как бы не пропустить старшего мастера. Теперь уже Петька не отрываясь смотрел на входные двери. Скоро у него зарябило в глазах от нескончаемого потока людей, и все женщины и мужчины стали казаться на одно лицо.