Владислав Крапивин - Колыбельная для брата. Повесть

- Ставьте сумку, Зоя Алексеевна. Я довезу.

Только не было у него улыбки.

И она молча опустила сумку на багажник. Кирилл вел велосипед за руль. Шли и молчали. Но долго молчать было нельзя. Зоя Алексеевна негромко проговорила:

- Жестокие слова ты сегодня сказал мне…

Кирилл чуть заметно шевельнул плечом. Это можно было не заметить. А можно было заметить и понять так: «Что сказал, то сказал. И не жалею».

Зоя Алексеевна кивнула:

- Понимаю. Не раскаиваешься.

Не поднимая головы, Кирилл сказал почти шепотом:

- Нет.

- Ты считаешь, что я предала тебя. Почему? Потому что поверила, будто ты виноват?

- Да.

- Что ж… Наверно, ты прав по-своему.

Кирилл вскинул глаза и встретился с ней взглядом.

Все так же тихо, но не опуская взгляда, он проговорил:

- Я, Зоя Алексеевна, по-всякому прав.

Она улыбнулась коротко и грустно и вдруг спросила:

- Ты не мог бы сейчас зайти ко мне?

- Зачем?

- Чтобы закончить наш разговор..

Он спросил слегка удивленно:

- Разве нужен еще разговор?

- Нужен… Если не тебе, то мне нужен.

Кирилл опять стал смотреть вниз.

- Хорошо, - сказал он. - Только для чего? Все равно вы мне не верите.

- Да верю! - неожиданно громким голосом воскликнула она. Кирилл даже вздрогнул. - Верю я тебе, Кирюша. Я сразу же поняла, что ошиблась. Я десять раз готова попросить извинения. Но я хочу, чтобы ты понял… Горько мне от твоих слов… Я тебя очень прошу - зайдем.

… Зоя Алексеевна жила в глубине заросшего двора, в старом двухэтажном доме, на первом этаже. Раньше, давным-давно, Кирилл не раз бывал здесь. В подъезде почему-то всегда пахло жареной рыбой. И сейчас Кирилл опять ощутил этот запах. На миг он почувствовал себя третьеклассником, прибежавшим сюда разучивать к первомайскому празднику песню о красном командире.

Велосипед поставили под вешалкой, и Кирилл по мягким домашним половикам вошел в комнату. В знакомую комнату с письменным столом и книгами, с пианино под вязаной накидкой, с узким диваном. С большого фотопортрета строго смотрел пожилой человек в форме железнодорожника - давно умерший муж Зои Алексеевны. Он и раньше так же смотрел со стены, когда Зоя Алексеевна уходила готовить чай, а мальчишки на диване затевали тихую возню…

- Садись, Кирюша, я чайник поставлю.

- Спасибо, мне не надо.

- Кирилл…

- Правда, я не хочу. Я уже пил у Черепановой.

- У Жени? Вы дружите?

- Да нет, я сегодня первый раз к ней зашел. Случайно.

- Она хорошая девочка…

Кирилл улыбнулся. Они посмотрели друг на друга и поняли, что надо вернуться к главному разговору.

- Садись… Вот сюда, на диван. А я в кресло… Так вот, милый мой, храбрый, непреклонный Кирилл, ты был, конечно, прав, когда на меня обиделся. Но все-таки прав не «по-всякому». Ты еще мальчик… Не обижайся, быть мальчиком прекрасно. Только вы, мальчики, обо всем судите слишком решительно. Вы просто еще не знаете, что люди меняются… хотя сами меняетесь каждый день…

Кирилл слушал, опустив голову, и помусоленным пальцем оттирал с колена остатки угольной пыли, которую не смыла даже вода Туринки. Он нерешительно возразил:

- Характер все равно остается…

- И характер меняется, и взгляды… Да посмотри на себя. Разве ты был таким? Ты был молчаливый, застенчивый и… не обижайся уж… боязливый даже. Чуть чего - в слезы. А теперь…

- Но я же не стал гадом! Ой, простите…

- Ничего. Конечно, ты не стал. Но бывают и горькие примеры… Вот посмотри.

Из ящика письменного стола она достала пачку фотографий. Нашла и протянула нужный снимок.

Был сфотографирован класс. Наверно, третий. Видимо, снимок был старый: мальчишки в пиджаках без погончиков, стрижки совсем короткие - чубчики да ежики. И Зоя Алексеевна, сидящая среди ребят, выглядела гораздо моложе.

- Это двенадцать лет назад… Взгляни на этого мальчика…

Рядом с Зоей Алексеевной сидел мальчишка с широким улыбчивым ртом и большущими темными глазами.

- Все его любили, - сказала Зоя Алексеевна. - Проказник был, но добрая душа. За мной по пятам ходил, хотя я и сердилась иногда на его проделки… Получили они квартиру в другом районе, а он с классом расставаться ни в какую не захотел. Так до конца учебного года бабушка и возила его через весь город. Пока не перешел в четвертый… А в восьмом он украл из библиотеки магнитофон. Потом, через два года, целой группой они напали на пенсионера, ограбили и так избили, что он умер… И стал мальчик Миша убийцей. Кто виноват? Наверно, разные люди. И сам он, этот выросший мальчик Миша… И я виновата. А как сделать, чтобы все остались хорошими?

Зоя Алексеевна осторожно взяла у Кирилла снимок.

- И это, Кирюша, не единственный случай, - тихо сказала она. - А теперь взгляни сюда. Узнаешь?

Кирилл взглянул и засмеялся от неожиданности. Еще бы не узнать! Это был их третий «В» в майском походе.

Конечно, прогулка через ближний лесок в пригородный совхоз только называлась походом, но тогда казалось, что маршрут серьезный и даже слегка опасный. Приходилось пробираться через ручей по хлипким жердочкам. Потом через колючий ельник, непроходимый, как тайга. Были и происшествия: тяжелый рюкзак перетянул Валерку Самойлова и опрокинул в яму, а там, несмотря на летнюю погоду, лежал еще грязный снег. Пришлось останавливаться и разводить костер. Их первый пионерский костер. И кстати говоря, последний…

Сфотографировал их папа Олега Райского, он вместе с Зоей Алексеевной командовал походом. Обещал каждому сделать по карточке, да, видимо, не собрался. Хорошо, что хотя бы Зое Алексеевне сделал. В конце концов, класс-то почти весь остался вместе, а Зоя Алексеевна с ними через три дня распрощалась.

Снимок был сделан во время короткого привала, на лугу, у изгороди из толстых березовых жердей. Девчонки преданно расселись вокруг Зои Александровны, а мальчишки - где попало. Многие забрались на жерди, а кое-кто даже повис на них вниз головой. А Кирилл с длинным Климовым (он и тогда был длинный) стояли на верхней жерди, как на буме, и сражались стеблями прошлогоднего репейника…

- Видишь, Кирилл, все хорошие… Но ведь хочешь не хочешь, а кто-то из них, по всей вероятности, виноват. Кроме ребят из вашего класса, никого у раздевалки не было, когда кошелек пропал… Ты меня упрекнул в предательстве. Но тот, кто украл, тоже предал. Меня, ребят… Ну, пусть не эти ребята, а из другого класса, но все равно предали. Учителей, товарищей…

Кирилл не ответил. Он отыскал глазами Чирка. Петька сидел верхом на большом, видимо чужом, рюкзаке и рассматривал забинтованный локоть: он незадолго до привала споткнулся и ободрал руку.