Клара Моисеева - Рыцарь XX века

Мурад и Абд ар-Рахман шли впереди большого отряда школьников. Их школа была первой, за ними шли другие. По мере движения по улицам города примыкали новые отряды подростков и юношей.

— Бунтари! Откуда они взялись? Кто писал им плакаты? — возмущался пожилой полицейский, обращаясь к молодым помощникам.

Это было ново, непривычно, он не знал, как реагировать на демонстрацию школьников. Он послал подчиненного к губернатору и получил указание разогнать демонстрацию. Если не послушаются уговоров — стрелять в воздух! Запугать!

Мурад и Абд ар-Рахман несли большой плакат, на котором красными буквами было написано: «Бедным детям — бесплатное обучение!» Мальчики видели, как взволнованно встречают их прохожие. Весь город был взбудоражен. Люди, прогрессивно настроенные, восхищались смелостью детей. Но было много и таких, которые готовы были запрятать в тюрьму этих отважных мальчиков.

И вдруг раздались выстрелы, стреляли в воздух. Дети испугались и стали разбегаться. Мурад обернулся к своему отряду и предложил идти вперед, не оглядываясь, с криками и требованиями справедливости.

Старый служака, любитель гашиша и крепких напитков, увидев, как стройно и уверенно шагает передовой отряд, не задумываясь выстрелил в плакат, который раздражал его своими красными огромными буквами. Он попал в Мурада. Абд ар-Рахман подхватил товарища и бережно уложил на обочине дороги. Кровь залила плечо Мурада. Обливаясь слезами, Абд ар-Рахман просил людей подогнать экипаж, чтобы отвезти товарища в больницу. Он не верил, не мог поверить, что Мурад — отважный бунтарь, прекрасный товарищ — может умереть.

Аль-Хамиси не помнил, как оказался в больнице, как стоял в коридоре в надежде дождаться доброй вести, как пришел домой, оплакивая друга. Он очнулся у окна своей комнаты в сумерках. Изредка на реке мелькали огни маленьких фонариков на рыбацких лодках.

«Бедный Мурад больше не увидит восхода солнца», — подумал Абд ар-Рахман. Он почувствовал боль в сердце и, не зная, что делать, бросился на постель, обливаясь слезами, не в силах перенести обрушившегося на него горя. Он долго лежал в изнеможении, в слезах и отчаянии. А среди ночи вскочил, зажег лампу, взял лист бумаги и стал писать строки, которые рвались из сердца:

Прочитав эти строки, юный аль-Хамиси вспомнил, как любил стихи его славный друг Мурад. Как охотно слушал его несовершенные творения, потом на память читал Байрона и восхищался им. Мурад не умел сочинять стихи, но, вероятно, стал бы отличным прозаиком. Его сочинения в школе были в числе лучших.

«Как несправедлива судьба! Почему случилось такое несчастье?» — вопрошал сам себя аль-Хамиси.

Потрясение Абд ар-Рахмана было так велико, что началась горячка. Страшная головная боль мучила юношу и на много дней приковала его к постели. Денег не было, чтобы вызвать врача, но хозяйка комнаты не оставила больного без внимания. Она раздобыла для него целебную траву, заваривала и поила до тех пор, пока он не поднялся. К этому времени приехал отец. Он ничего не знал о событиях в аль-Мансуре. Приехал по своим делам и зашел навестить сына, отдать ему деньги на пропитание. Он нашел мальчика таким печальным и изнуренным, что предложил ему поехать в деревню. Но Абд ар-Рахман отказался. Он сказал:

— Я полюбил эту школу. Мне дорог каждый урок. Уехать я смогу только на каникулы. Но у меня свои планы.

Разгневанный отец злобно посмотрел на сына и сказал:

— Я не позволю поехать к матери — только в деревню.

— Я поеду в аз-Зарку, — ответил юный аль-Хамиси, — Я буду учить грамоте детей бедных феллахов.

— Нашелся учитель! Тебе всего пятнадцать лет. Ты худ, как цыпленок. Приедешь в деревню — бабушка подкормит.

Абдель Малик ушел рассерженным.

«Дорогая мама! Не случайно пятницу называют аль-фадиля — великолепная. Поистине была великолепной последняя пятница прошлого месяца. Я был в театре и смотрел пьесу Шекспира «Король Лир». Я был так взволнован, так опечален судьбой короля Лира, что казалось, будто это близкий мне человек. Какая жестокость! Какая несправедливость! И как печально, что так бывает не только на сцене, но и в жизни. Когда я вижу такое зло, мне хочется подняться во весь рост и кричать на весь мир: «Остановитесь, люди, так нельзя!..» Как хорошо, что я увидел эту пьесу!

Дорогая мама, почему дети так неблагодарны, так полны злобы? Почему? Как случилось, что доверие благородного и доброго короля обернулось для него трагедией? Когда я возвращался домой, я сожалел, что не могу тебя увидеть и поделиться с тобой своими мыслями. Мне не с кем поговорить о таких вещах. Мои товарищи совершенно равнодушны к театру. А разговоры о добре и зле для них сущая пытка. Я вспоминаю, как часто ты говорила со мной о таких важных вещах. Теперь, когда я уже заканчиваю школу, я все чаще размышляю об этом. Я думаю о несправедливости, когда бываю в деревне у отца. В доме деда я узнал, что за доверчивость и доброту можно расплатиться бедой. Расскажу тебе маленькую печальную историю.

Мой дед-мамлюк очень добрый и сердечный человек. Иной раз я удивляюсь и восхищаюсь его благородством. Он часто говорит, что горести его детства запомнились ему на всю жизнь и у него не иссякает потребность помогать людям. Представь себе, он стал нищим, лишился последнего клочка земли. Случилось так, что к нему обратился сосед с просьбой дать ему взаймы большую сумму денег, чтобы не просрочить ссуду в банке. Просил на срок в несколько месяцев. Денег у деда не было. Он доверял соседу, хотел ему помочь и предложил заложить свое поле до выплаты ссуды. Так они и сделали. Оформили. Благодаря заложенной земле ссуду продлили, и теперь оставалось добыть деньги, чтобы расплатиться с банком. Сосед подвел деда. Денег не достал, и в назначенный срок земля деда стала достоянием банка. Теперь у деда нет поля, и неизвестно, как мы будем жить.

Твой Абд ар-Рахман ».

«Сын мой, любимый! Твои письма доставляют мне такую радость, так согревают мою душу! Спасибо тебе, родной, за это!

Признаюсь, мне горестно твое одиночество, но утешает сознание того, что ты борешься с дурным настроением, не поддаешься печали, что ты постоянно занят. А мысли твои говорят о высоких идеалах. Ты еще мал, а я не боюсь сказать эти возвышенные слова: я уверена, ты не погрязнешь в мелочной серенькой и будничной жизни. Ты не поставишь себе цели — построить дом и заполнить его вещами, каких нет у соседей и приятелей. Ты не будешь стремиться к богатству, потому что оно переменчиво. Разве может согреть душу антикварная ваза или перстень с изумрудом? А твоя душа стремится к высотам человеческого духа, к любви. Я разумею не увлечение возлюбленной девушкой. У тебя зреет любовь к человечеству. Это прекрасно!