Инна Давидович - Пионеры-герои [Рассказы и очерки]

Не хотелось высказывать вслух тревогу: не попали ли ребята в лапы гестаповцев. Те в последнее время часто прочесывают эту опушку леса.

Только под вечер, когда надоедливые комары начали в воздухе свои танцы, Володя Северин и Володя Сергейко вернулись наконец-то из лесу.

— Все в порядке, — сказали они.

— В порядке? Так все же было опасно?

— Перехитрили!..

Весело стало пастушкам, когда они услышали рассказ друзей о их приключениях.

Володя Северин умел чудесно свистеть. Под его свист хоть плясать пускайся. Любую мелодию так выведет, что и птица может позавидовать.

— Я впереди пойду, — сказал он Володе Сергейко, — а ты держись поодаль. Молчать буду — все в порядке, а если высвистывать начну — бросай свои веники.

Хитро придумали мальчуганы — в пышной зелени березовых веников спрятали драгоценный клад. Не сразу найдешь мешочки с патронами.

Недолго шел молча Володя Северин. Вскоре он начал высвистывать «Лявониху». Веники тут же были заброшены в кустарник. А освободившиеся руки Володи Сергейко полезли за пазуху.

— Володя, — кричит он своему тезке, идущему впереди, — может, хочешь яблоко?

— Хочу, — громко отвечает тот. — Неси быстрее!

Подбежал Володя к другу и остолбенел: два гестаповца с карабинами наизготовку стоят перед четырнадцатилетним мальчишкой и грозно требуют «аусвайс».

— У нас нет пропуска, — отвечает им Володя Северин. — Мы только съедим яблоки и уйдем отсюда.

Он похлопал друга по карманам, показал за пазуху.

— Мы за этими яблоками в сад чужой лазили, — тоном заговорщика признался он немцам.

Краснобокие спелые житники, выросшие на белорусской земле, сослужили хорошую службу маленьким патриотам. Гестаповцы приказали ребятам высыпать из-за пазух и из карманов яблоки, а самим бежать отсюда.

— Так почему же вы сразу к нам не пришли? — в один голос спросили пастушки.

— Не бросать же нам веники! Мы их попозже на место доставили. И еще один ящик сделали. Сегодня при встрече с партизанами сообщим об очередном тайнике.

Ваня Радецкий сказал:

— Так говорите, «аусвайсы» спрашивали? Хорошо. У нас они обязательно будут.

Через три дня оба Вани за мизерную плату нанялись батраками. Пасли они коров у жандармского переводчика Лиса и у лесника. А в «аусвайсах» было написано, что они могут пасти коров в любом месте.

Двери конюшни были раскрыты. Хромая кобыла, на которую не позарились гитлеровцы, одиноко жевала сено. Картина эта была обыденной.

А между тем отсюда к крестьянам приходили те вести, которые окончательно рассеивали фашистскую ложь. Врут они! Москва непобедима, Красная Армия беспощадно бьет гитлеровцев.

Радостные вести передавались из уст в уста. Крестьяне не расспрашивали, откуда они. И только всем сердцем желали счастья людям, которые, не страшась смерти, разносили эту правду.

Секретарь подпольной комсомольской организации Василь Сороко и комсомолец Николай Северин зарылись в сено, что лежало на чердаке конюшни. Их сердца стучали так, что, казалось, наполнили всю окрестность своим биением. В наушниках комсомольцы слышали пламенный голос родной Москвы, она обращалась к ним, призывала браться за оружие, очищать свое советское отечество от фашистов.

«Будьте спокойны, — думал Василь. — За нас стыдно не будет! Двадцать пять комсомольцев уже организованы в отряд. А еще же есть пионеры…»

Кто бы сказал, что эти босоногие крестьянские дети, с виду такие беззаботные, также стали в ряды народных мстителей.

В Карповцах начал действовать маленький оружейный завод.

В нем было несколько походных цехов. Здесь молодежь собирала из отдельных деталей оружие, выплавляла тол, делала мины…

За спиной стоял гитлеровец, и рука Коли Зыбко задрожала, по спине забегали мурашки. Только бы не показать своего волнения!

Коля смотрит на страницы букваря и выводит невинное слово «рама», а затем рисует. Только получается рама не такой высокой и широкой, как в учебнике, а низкой и тесной, скупой для солнечного света, как раз такая, как в их избе.

Солдат что-то бормочет на непонятном Коле языке. Он, видно, догадался по рисунку, какое слово написал этот крестьянский мальчик, и произносит его по-своему. А так ему бы никогда не понять родных Коле букв.

Зачем он здесь, на земле Коли Зыбко?

Мать взволнованно вытирает сухие руки передником и говорит, указывая на Колю:

— Науку любит…

Гитлеровец жестами показывает, что для букваря ее сын слишком велик, он должен уже толстые книги читать. Затем пренебрежительно машет рукой: мол, для вас, черни, и такая наука не нужна — и пошел.

Коля свою тетрадь перевернул на другую сторону.

Красивым почерком, за который не раз в мирное время хвалили Колю учителя, было написано:

«Смерть фашистским оккупантам!»

А ниже:

«Юноши и девушки, братья и сестры! Под мощными ударами Рабоче-Крестьянской Красной Армии гитлеровские полчища откатываются все дальше и дальше назад, неся большие потери в живой силе и технике…»

К вечеру, когда с пастбища пригнали коров, члены «Пионерского тайника» затеяли игру в городки.

Здесь Коля и рассказал Володе Северину о сегодняшнем событии.

Хорошо, что он на всякий случай положил перед собой букварь да успел незаметно тетрадь перевернуть… Гитлеровец как с неба свалился.

— Ребята, — говорил всем Володя. — Дома писать листовки опасно. Попадемся — не простят: всю деревню сожгут, людей замучают. Нужно, чтобы наша типография не имела адреса.

И адреса у типографии не стало.

«Недалек тот день, когда наша советская земля будет полностью освобождена от гитлеровской нечисти…» — старательно писали в укромных местах в поле маленькие пастушки.

«Юноши и девушки! — выводил Саша Косило, примостившись в густой кроне столетнего дуба. — Помните, что мобилизация, проводимая фашистами под ширмой „Рады“, направлена на физическое уничтожение белорусской молодежи.

Прячьтесь, не являйтесь на сборные пункты, идите под защиту партизан!»

В глубоком овраге, замаскировавшись в кустарнике, Миша Василевский писал:

«Юноши и девушки! Вступайте в ряды партизан, мстите немецким захватчикам за пролитую кровь, за слезы ваших матерей, братьев и сестер, за уничтожение городов и сел. Действуйте решительно. Знайте, сейчас наша победа близка, как никогда».

Миша поставил точку и подписал: «Волковысский подпольный Районный Комитет Ленинского Комсомола Белоруссии».

В разные стороны расходятся дороги из Карповцев. Одна ведет в местечко Россь, другая — в Волковыск, третья — к окольным деревням.

Миша Василевский смотрит в окно. Первые лучи утреннего солнца скупо озаряют деревенскую улицу.