Вильмос Корн - Мавр и лондонские грачи

Кружево не нашлось.

Одна из работниц, которая никак не могла простить Мэри Клинг, что та получает на два шиллинга в неделю больше нее, украдкой шепнула Поттеру:

– Клинг вот уже месяца два собирает кусочки кружев и лоскутки. Даже прядильные очесы. Надо бы поискать у нее в мешке.

Двух пожилых коклюшниц и девочек-учениц тоже раздели и обыскали. В комнате коклюшниц Поттер перевернул все вверх дном. Сумка Мэри оказалась битком набитой всякими отходами и обрезками кружев. Но пропавшие кружева и здесь не обнаружили. Поттеру пришлось доложить Беллу, что поиски ничего не дали. Мэри Клинг вывели из чулана.

– Ну что? Кружева не нашлись. Куда ты их запрятала? Сейчас сюда приведут твоего пащенка… А это что у тебя в сумке? Почему тащишь отходы домой? Отвечай!

Мэри Клинг кусала губы, чтобы сохранить самообладание.

– Хозяин назначил меня старшей коклюшницей, потому что я хорошо работаю, – гордо ответила она. – Вся фабрика это знает. Но на два шиллинга прибавки много не купишь. Мы бедны. Муж безработный, дети болеют. А я жду ребенка. Лоскуты нужны мне для подстилки, нам не на чем спать! – Глаза ее сверкали ненавистью, и она презрительно сжала губы.

– Придержи свой грязный язык, паскуда! – заорал на нее Очкастый и забарабанил рукой по крышке бюро.

Джо явился на склад бледный, но преисполненный решимости. Увидев там мать, он испугался. Может быть, ей плохо? Джо хотел было ринуться к матери, но громовое: «Куда!» – пригвоздило его к месту.

Однако Очкастый тут же изменил тактику.

– Ну, сынок, куда же ты запрятал кружева? – вкрадчиво спросил он.

Джо взглянул на мать. Лицо ее будто окаменело.

– Какие кружева? – спросил он.

– Какие? – Очкастым вновь овладело бешенство. Его не интересовало, кто украл кружева, кто прав или виноват. Главное, – чтобы его ни в чем не могли обвинить, главное – найти козла отпущения. А кого, он уж давно наметил. Только бы добыть хоть какую-нибудь улику. Он еще раз, глумясь, передразнил Джо: – «Какие кружева, какие кружева»! Ворованные, вот какие! Кто тебе помогал? Кому ты их сплавил?

Джо поднял глаза на оцепеневшую в отчаянии мать и молчал.

В эту минуту явился вахтер – доложить, кто после десяти часов входил и выходил из здания. Вдруг он увидел Джо. Да, это тот самый в пестрой куртке… И тут же напустился на мальчика:

– Это ты лез по пожарной лестнице, я тебя сразу признал!

– В котором часу? – встрепенулся Очкастый.

– Да… вскоре после смены. Так, в четверть или двадцать минут седьмого. Лица-то я не разглядел, только вот пеструю куртку заприметил. Все равно поймал бы его утром на выходе.

Впервые Джо проклинал свое злосчастное пристрастие к пестрому.

– Отвечай! – налетел на него Очкастый. – Ты лез сюда по пожарной лестнице?

– Нет! – солгал Джо. – Нет! – Но второе «нет», которое должно было звучать тверже, выдало его.

Поттер так и подскочил:

– Стойте! Теперь я припоминаю. Андерсен как раз был на складе. Он с кем-то шептался. «Ш-ш-ш!» – услышал я и обернулся. Этот самый мальчишка. Если б я знал, что он по пожарной лестнице… я бы, конечно… Ну, правильно, это был Клинг!

– Так-с! Все ясно! – торжествовал Белл. – Сыночек лезет сюда по пожарной лестнице, мамаша показывает ему, где лежат кружева, он крадет их и кидает через окно во двор своему сообщнику. Вахтер, дубина, ничего не замечает, а мы здесь можем искать до второго пришествия.

– Стойте! – вскрикнула Мэри Клинг так, что все вздрогнули. – О чем вы толкуете? Ведь вы сами, Поттер, сказали, что кружева около десяти часов еще были на месте?

Простоватый Поттер кивнул:

– Да, так, около десяти, говорил…

– Но ведь мой сын Джо, если даже и влез сюда по пожарной лестнице, потому что ворота были закрыты, все это время стоял у своей машины в прядильном. Проверьте, где он был после десяти часов и где я находилась после десяти вечера. Я не выходила из комнаты, даже в уборную. Мы не виновны. – Но вдруг ее покинуло мужество, с каким она только что так отважно защищала свою правоту. Сквозь душившие ее слезы она пролепетала: – Не губите, прошу вас… – и без чувств рухнула на пол.

Белл приказал ее не трогать. Он уже закончил свое «дознание». Доказательства налицо. Джо видели здесь, наверху. А когда – это уже не имело никакого значения. Что вся шаткая постройка этих произвольных обвинений рассыплется, если сопоставить время, это Поттер понимал, но счел за лучшее промолчать. Неужели ему с первого же дня ссориться с новым начальством? Или самому, чего доброго, отвечать за пропажу кружев? Не повезло этой Клинг! Он наклонился над распростертой на полу женщиной и побрызгал ей в лицо водой.

– Не вздумала бы она здесь родить!

Когда Мэри Клинг открыла глаза, Белл бесстрастным голосом следователя сказал:

– Кружева пропали. Десять ярдов дорогих коклюшечных кружев. Ручной работы. Что они стоят, я точно не знаю. Вероятно, больше, чем ты зарабатываешь за месяц. Поскольку нам нужна какая-то гарантия, вы со своим сынком завтра уйдете с фабрики без получки. Мы вам зачтем примерно двадцать шиллингов в счет выплаты. Конечно, кружева стоят дороже. Пятьдесят по меньшей мере вам придется еще выплачивать. Либо вы оба явитесь в понедельник и подпишете бумагу, в которой обязуетесь частями погашать долг, либо мы передадим дело мировому судье. У вас есть целое воскресенье на то, чтобы подумать. Мы не изверги и не собираемся вас сразу предавать в руки правосудия. О краже заявлять пока не будем. Мы требуем только возмещения убытков.

Он упивался отчаянием, написанным на лице Джо. Мальчик хотел что-то возразить, но, увидев, что мать пытается подняться на ноги, помог ей.

– Я хотела бы поговорить с шефом, мистером Сэмюелом Кроссом, – тихо, но решительно проговорила Мэри Клинг. – Я буду…

– Ваш шеф – я! – отрезал Белл и направился к двери. – А теперь за работу! Живо! – Для него вопрос был исчерпан.

Джо не разрешили проводить мать в коклюшечную. Он видел, как она кусала губы, чтобы не закричать, видел, как она держалась трясущейся рукой за бок. Броситься бы к ней, обнять, выплакаться, но Поттер велел ему идти. И он, шатаясь, вышел.

На следующее утро, еще до шести, Джо с матерью первыми покинули фабрику. Им незачем было заходить в кассу. Кое-кто провожал их косым взглядом, но большинство кружевниц жалели Клингов. Некоторые сжимали кулаки. «Уйти без получки – а ведь она на сносях. Чертов надзиратель!»

Мэри и Джо молча шли рядом, не видя, не узнавая знакомых улиц. Замызганные переулки Сент-Джайлса были по-воскресному безлюдны. Мэри познабливало. Пропитанный утренним туманом воздух освежил пылающие веки Джо. Он шел, не отрывая глаз от сырого булыжника мостовой.

Перед тем как свернуть в свой переулок, он хрипло проговорил: