Вильмос Корн - Мавр и лондонские грачи

– Не валяй дурака! – набросился Джо на брата. – Сам же начал, а теперь «никак»!.. Лень пошевелить мозгами. Слышал: если работать будут одни хозяева, а рабочие баклуши бить, все мы ни с чем останемся.

Мавр одобрительно кивнул малышу.

Но Билли явно нравилось рассуждать, особенно не задумываясь.

– Я же сказал: весь наш разговор ни к чему! Как оно есть, так оно и останется. – Он откашлялся. – Вы что думаете! Я это дело обмозговал, так и сяк вертел и поворачивал, но ничего толкового не придумал!

Мавр весело подхватил:

– Что верно, то верно, Билли. Да разве может взойти что-нибудь путное в мозгу, в котором пока, можно сказать, ничего не посеяно? А во все стороны вертеть и поворачивать, как ты говоришь, тоже чересчур затруднительно. Вот если бы ты это дело продумал до конца в одном направлении! Ошибка большинства людей заключается в том, что они сегодня бросаются в одну сторону, завтра – в другую и почему-то называют это мышлением. Ты тут не исключение.

– Вот мы и поняли друг друга, сэр! – воскликнул Билли, предположив, что его вздорные рассуждения восприняты совершенно серьезно и даже дали пищу для занимательной беседы. – Я уже год, как двигаюсь, так сказать, в одном направлении. С тех пор мы, правда, в золоте не купаемся, но все же дела наши идут лучше, чем раньше. Живем вольно и всегда веселы. Никто нас не шпыняет. Добываем себе, что нам нужно, а берем у тех, у кого всего в избытке. Еще охотнее мы подпустили бы господам фабрикантам красного петуха. Но тогда, пожалуй, мы остались бы ни с чем да еще угодили бы за решетку. Ну, а туда нас почему-то не тянет.

Джо испуганно смотрел на Мавра, но тот воспринял все это, ничуть не сердясь, и даже кивал, как бы соглашаясь с Билли. И правда, Билли говорил живо и совсем не хвастаясь.

Мавр следил за ним с явным интересом. Ведь и этот юноша, несмотря на то что мысли его никак нельзя было назвать зрелыми, оказался достойным отпрыском семьи Клингов. Взбунтовался, потому что не согласен с существующим порядком. Нет, мыслителем его, разумеется, не назовешь. Ну что же, это не каждому дано. Да и молод еще очень. Но любит настоять на своем и воображение богатое, к тому же выказывает немалое упорство. Ну, а что он хочет идти своим путем, говорит только в его пользу.

– Ты считаешь, что нашел выход и живешь со своими грачами лучше других, Клинг? Но ведь если вас поймают и запрячут в тюрьму, никто и слезинки не прольет. Все останется по-старому – и для рабочих, и для всех вообще.

– А мне какое дело до всех? – запальчиво парировал Билли. – У меня одна забота – мои грачи.

«И куда меня завел этот разговор? – думал Кинг. – Никуда, конечно». Сколько уже времени они идут рядом, а он так и не выведал, что это за человек: капиталист или… Нет, не капиталист он. Такой бы сразу начал мораль читать насчет кражи кружев, назвал бы его, Кинга, вором и бездельником. А этот шагает рядом в своей крылатке и высокой шляпе и хоть бы раз заикнулся.

И вдруг Билли заметил заплату на штиблетах книжного доктора! Небольшую такую, аккуратную заплату. Не разглядишь, если внимательно не посмотришь. Это еще больше сбило Кинга с толку.

Мавр не мешал ему спокойно думать. Перед широкой витриной хорошо знакомого ему антикварного магазина они остановились. Сперва стояли молча. Оба брата загляделись на чуждый им мир диковинной роскоши. Стены были увешаны огромными коврами, а внизу стояли вырезанные из слоновой кости слоны, на которых под балдахинами восседали индийские раджи; и медные блюда с серебряными инкрустациями, должно быть вывезенные из сказочного города Багдада; и большие и маленькие фарфоровые чашки с широкой золотой каймой; и часы под стеклянными колпаками; и шитые серебром ткани; и много-много картин. Они-то больше всего и привлекли внимание Билли. Про себя он сравнивал их с маленькой картинкой, которую ему подарил итальянский матрос. Чего только тут не насмотришься! О каждой картине можно было целые истории придумать.

– А разве бывают такие высокие горы? – спросил он с нескрываемым удивлением.

– Да, бывают. Высота их более четырех тысяч метров. Они покрыты вечными снегами.

– А это что за страна? – спросил Билли, указывая на картину, где были изображены пальмы. – Африка, да?

– Индия. Белые дворцы с золочеными крышами – это храмы, а те, что с колоннами и куполами, называются мечетями.

– А кто в них живет?

– Священники. В этих храмах молятся.

– Так это та самая Индия, куда уплывают корабли! – бормотал Билли про себя. – Ух, богатства-то какие! Вот почему наши капитаны все хотят зафрахтоваться в Индию.

– Да, Индия очень богатая страна, – задумчиво произнес Мавр, – это верно. (Джо вопросительно взглянул на него.) Но ведь о том, как живут миллионы индийцев, – я имею в виду тех, что строили эти дворцы и создали все эти богатства, – об этом картины не пишут. На них не нашлось бы покупателей. И эти бедняки, у большинства которых и крыши над головой нет, молят своих богов о том же, что и многие люди в нашей стране, – о тарелке супа.

– У них, значит, нет крыши над головой? – удивился Джо. – Им негде жить?

– Да. Миллионы людей не имеют жилья и никогда не наедаются досыта.

Билли присвистнул. Он понял: несколько человек в этой богатой Индии имеют всё, остальные – ничего. А все прекрасные вещи, которые привозят оттуда, награблены капитанами и солдатами. Да, уж эти-то грабить горазды.

– А это чей дом? – спросил Джо, показывая на разрисованное фарфоровое блюдо.

– Это дворец индийского князя. В нем живут только сам хозяин и его слуги. А строили его тысячи.

– Видал, Джо? То же дерьмо, что и у нас, – зло произнес Билли.

– Да, та же несправедливость. Одни создают все богатства и живут в нищете, а другие предаются лени и кутежам. Все богатства мира сосредоточены в руках господ, но не по праву.

– Почему – не по праву?

– По праву владеть ими должны крестьяне, ремесленники и рабочие, – спокойно ответил Мавр.

– Гм! – Билли не верил своим ушам. – Гм! Ха-ха! Значит, по праву и город Лондон принадлежит нам, английским рабочим? И мне, стало быть? – Он захихикал, но тут же спохватился: этот доктор явно куда-то гнет.

– Ты попал в самую точку, Билли. Тому, кто создает все богатства, они и принадлежат по праву.

– Ну, а почему же тогда Лондон не принадлежит нам? – По лицу Билли было видно, с каким нетерпением он ожидал ответа. «Брат Робин, – думал он, – давно уже намекал на это. Говорил, что рабочие своими руками все построили, фабрики должны принадлежать им. Но он, Билли, никогда его разговоры всерьез не принимал».

Показав на модель большого парусника, висевшую в витрине, Мавр, как бы невзначай, спросил:

– Нравится вам этот корабль? Что скажешь, Билли? Вот бы тебе, Кингу, такой парусник, а?