Анне-Катрине Вестли - Аврора на теплоходе [Повести]

— Ну что же, это очень приятно, — сказала жена судьи. — И я тоже посмотрю, каково это — жить в автоприцепе.

— Мы здесь только на одну ночь, — извинилась мама Нюсси. — Ведь завтра утром мой муж вернётся и мы поедем дальше.

— Оставайтесь сколько хотите, — пригласила жена судьи. — Очень жаль, что вы решили уехать так скоро.

— Мы, может, ещё вернёмся на обратной дороге, — утешила её мама Нюсси. — Ты, Аврора, так выросла.

— В самом деле? — И Аврора побежала в дом, чтобы посмотреться в зеркало.

События происходили так быстро, что она не успела понять, выросла она или нет.

— Там внизу у калитки стоит мальчик, — сообщила чуть позже Лужица. — Я сидела в саду и писала письмо и тут увидела мальчика, который там стоял и заглядывал в сад. Не знаю, знаком он вам или нет. И ещё он ужасно грязный, бедняга, — добавила она шёпотом, словно мальчик у калитки мог услышать её здесь, в доме.

— Пойду посмотрю, — сказала Аврора, которая уже привыкла бегать туда и обратно. — Кнут! — воскликнула она. — Это Кнут!

— Привет! Твой отец дома? — спросил будничным тоном Кнут, будто в мгновение ока перелетевший из Тириллтопена в Фабельвик.

— Нет, но дома есть я и все другие.

— Видишь, я хотел только поговорить с твоим отцом, но, если его нет, тогда я пойду.

Но тут жена судьи, как видно хорошо разбиравшаяся в мальчиках, сказала ему:

— Знаешь, Кнут, а не сходил бы ты вместе с Авророй за тремя литрами сливок? Ей нести их будет тяжело. И ещё мне нужно скосить траву на лужайке, пока Томаса нет дома.

— Конечно, я помогу вам, только я такой грязный.

— Это верно, ты должен умыться и ещё немного поесть, — сказала жена судьи, которая догадалась, что Кнут был не только грязный, но ещё и голодный.

На кухне в чёрной кастрюле бабушка замешивала тесто — она подумала, что, поскольку гостей набралось немало, испечь хлеб будет гораздо дешевле, чем покупать. Папина мама распаковывала свой чемодан, тётушка Олеа увлечённо протирала серебряные приборы, бабушка Уле-Александра сидела на пирсе и ловила на блесну рыбу, а Лужица писала письмо.

— Как ты сюда добрался, Кнут? — спросила его жена судьи.

— Автостопом, на больших грузовиках и ещё морем, но там я платил.

— Всё, больше гостей не будет, — подытожила Аврора.

— Но осталось ещё одно письмо, — сообщила жена судьи.

— Пришёл ещё один человек, — пояснила Нюсси. — Он спросил Эдварда Теге, а это твой папа, Аврора, поэтому моя мама впустила его к дяде Бранде. Он сказал, что пришёл настраивать пианино.

— Надо же, если бы мама с папой знали обо всех, кто сюда приехал! — сказала Аврора.

— Вот и хорошо, что они ничего не знают, — сказала жена судьи. — А если Эдвард позвонит, мы ему ничего о гостях не скажем. Чтобы он зря не беспокоился.

Чуть позже, когда наступил вечер, телефон позвонил в то время, как все сидели в гостиной, болтали и смеялись.

— Тише! — сказала жена судьи. — Ни звука… Привет, Томас, — спокойно сказала она. — У нас всё хорошо. А у вас? Долго шёл суд? У нас всё в порядке… Аврора, папа хочет с тобой поговорить.

— Как дела у вас троих, оставшихся дома? — спросил папа.

— Мы помыли все полы, испекли пять караваев хлеба и съели за обедом три больших трески. А сейчас мы готовим кашу с тремя литрами сливок, а потом пойдём смотреть полночное солнце, — сообщила Аврора. — Пока, папа! Передавай привет маме!

— Как сильно изменилась Аврора здесь, на севере! — сказал папа маме. — У неё появились такие необузданные фантазии. Наверное, на почве здешней северной природы.

Уставшие за долгий рабочий день, Томас, мама и папа пошли спать. А большое общество, собравшееся в усадьбе судьи, на кровати даже не взглянуло, они вышли из дома наблюдать полночное солнце и есть кашу со сливками.

На следующее утро бодрствовали только трое, и ими были Аврора, Сократ и жена судьи. Накануне Аврора и Сократ закутались в покрывала и заснули, после чего их отнесли домой. Жена судьи не спала, она привыкла бодрствовать светлыми ночами и теперь утром решила, что они все втроём должны пойти на берег и искупаться, потому что, как она сказала, нельзя было пропускать такую погоду. Все жители Фабельвика тоже пока спали. Вот почему нигде не было ни души и только летали птицы.

— А сейчас давайте-ка искупаемся, — предложила жена судьи.

— Стокфиссо тоже? — спросил Сократ.

— Нет, ей лучше полежать на берегу.

— Ну конечно, иначе она вымокнет, — согласился Сократ.

Когда они искупались, обсушились на солнце и собрались домой, Аврора увидела на воде несколько птенчиков гаги. Они не были одни, с ними плыла их мамаша, нет, даже две мамаши, и ещё одна, и ещё.

— Гага-мать — это та, первая, — сказала жена судьи, — а все другие с удовольствием послужили бы её птенчикам нянями, но гаге-матери столько не нужно. Смотри, она отгоняет двоих, но одной остаться всё-таки разрешает.

Наверное, гага-мать думала: «Одну няню я бы оставила, помощь всегда может оказаться нужна, но несколько нянь мне не нужно».

— А где же гага-отец? — спросила Аврора. — Тот, кто папа?

— А он уже сбежал, — сказала жена судьи. — Если ты точно не замёрзла и чувствуешь себя хорошо, я расскажу тебе о гагах.

— Гага-отец, он чёрно-белый. Как тот рейсовый теплоход, на котором мы приплыли зимой, он так и назывался: «Гага», — вспомнила Аврора.

— Да, и ещё бывают гаги с жёлтыми и красными перьями, — сказала жена судьи. — Ты бы только их видела весной, когда они ищут друг друга и места для своих гнёзд!

— Так они женятся? — спросила Аврора.

— Да. Ты даже не поверишь, как селезень ухаживает за женой и заботится о гнезде, где она снесёт свои яйца. Она выщипывает пух на своей груди и выстилает им гнездо, чтобы оно было мягким и тёплым. Вот тогда только она и сбрасывает свой роскошный пух, и ни в какое другое время. А после того как она снесёт яйца, она гнездо почти не покидает. Только вечерами, когда хищные птицы успокаиваются. В поисках пищи она отходит от яиц ненадолго. Но гага имеет ещё одну редкую особенность. Она ужасно горда, если кладёт сразу несколько яиц, и, когда ненадолго отходит от них, заглядывает в соседние гнёзда. Если она обнаруживает в них птенцов, то просто идёт дальше, но если в гнезде никого нет, а яйца есть, она ложится на чужие яйца, хотя через некоторое время с гнезда вспархивает. И знаешь, что она тогда делает? Она идёт к своему гнезду и выкладывает в него яйца, которые украла из чужого гнезда и спрятала под своими крыльями. Ну а потом она высиживает яйца, и свои и чужие.

— Да, но как же другая самочка? Какое это для неё горе! — сказала Аврора.

— Ну, она может потом ещё снести яйца. А вот селезни, они неустанно всё время сидят дома. Но, как только птенчики вылупляются, они тут же исчезают, все до одного. Эти папы покидают своих жён и птенцов, и долгое время жители здешних мест считали их негодяями и подлецами, бросающими свой дом и птенчиков. Но не всё, оказывается, так просто, понимаешь? После рождения птенцов селезни сразу же теряют своё роскошное оперение, они становятся растерянными и беспомощными и не способны даже ухаживать за собой. Вот почему они в это время отправляются на дальние острова и при виде врага или какой-то другой опасности ныряют так глубоко, словно подниматься наверх не собираются вовсе. И из бравых молодцов они превращаются в боязливых трусов, хотя к весне снова становятся самими собой… Ой, мы тут с тобой заговорились, что о нас подумают гости!