Леонид Фролов - Жемчуг северных рек [Рассказы и повесть]

— Ну зачем на каждом-то шагу нравоучения читать? В школе их читают, дома читают, да ещё и в лесу, у костра, читают… Мы ведь не маленькие — и без нравоучений можем понять, что и к чему…

Председатель опешил.

— Ну, если ты за нравоучения принимаешь правду, то я буду молчать, — притихшим голосом проговорил он. — Но ведь и в самом деле, мужики, не в жемчуге счастье…

— В молоке и мясе, — ехидно подсказал ему Алик.

— Да. А разве не так? — встрепенулся председатель.

— Но мы же не ради только молока и мяса живём…

— А разве я говорил, что только?

— Ну в общем-то, к этому утверждению шло.

— Обидно, если ты меня только так понял… — Председатель сожалеюще покачал головой. — Молоко ли, мясо ли, жемчуг ли ваш — ничто без пота ведь не даётся… Вот мы тут рассуждали о жемчуголове средней руки, который за лето зарабатывал по двести рублей… Так разве эти двести рублей для него с луны свалились? Он же целое лето пахал реку Кереть, как вол… И комбайнера нашего возьми — ему, что ли, даром деньги даются?

— Да не о том вы всё! — взмолился Алик, останавливая председателя. — Не о том!

— Да нет, дорогой, и о том… Для души, хочешь сказать, мало молока и мяса, мало хлеба… Не хлебом единым, скажешь, жив человек… Я не спорю… Но без хлеба — голодный-то! — и красоты не заметишь, без хлеба — голодный-то! — и о душе забудешь… Так вот с этой отправной точки и давай будем смотреть на жемчуг.

Алик не нашёлся чем ему возразить. Было ясно, что верх в споре оказался опять за председателем. Притихшие, смотрели на Зиновия Васильевича Митька со Славкой.

— А что, мужики, разве не так? — спросил их председатель.

Никола, взбодрённый падением с кручи, оживлённо поинтересовался:

— А мне своего земчуга дадите?

— Дадим, — пообещал ему Славка шёпотом. — Догоним да ещё поддадим.

Никола, обидевшись, показал ему язык.

Зиновий Васильевич приехал на Кереть смотреть дорогу. О прямушке, проложенной через лес, лучше было забыть и думать. По ней не то что на тракторе, а и на конной телеге соваться бессмысленно. Задумка же была у Зиновия Васильевича такая, чтоб, разведав проезд, переправить на Кереть (хотя б в разобранном виде) косилку — на той самой тракторной тележке, на которой ягодники отваживались ринуться в лес за брусникой. Упакованную-то в ящики, обложенную соломой, косилку не растрясёшь на колдобинах. Потом, конечно, на сборку придётся потратить с полсуток, но тут уж математика строгая: день потерял, а десять выиграл.

Зиновий Васильевич всё же начал разведку с прямушки, но уже на первой лесной тропе убедился, что надёжного пути здесь нет, и свернул на хуторскую дорогу. Она была тоже не гладкая, в ямах да вымоинах, но ягодники-то её одолевали ретиво, почему бы и косарям не одолеть. До Межакова хутора, за которым простирались брусничники, проезд всё-таки гарантирован. А вот как оно дальше, надо было проверить.

Дальше же оказалось куда лучше, чем Зиновий Васильевич предполагал. За хутором он спустился в Андрюшин лог. Земля, не истерзанная ни гусеницами, ни резиновыми скатами, сохранила на себе слабые приметы старой, заброшенной дороги. Её можно было угадать лишь по тому, что в высокой и ровной траве тянулись вдоль лога две параллельные, по ширине тележных колёс, полосы низкорослого мятлика и аптечной ромашки. Зиновий Васильевич по этой замуравевшей тележной колее и выбрался в пойму Керети.

Того простора, к какому он привык с детства, Зиновий Васильевич с этой стороны не увидел: мешали выскочившие неизвестно откуда кусты. Их разрослось много. Они поджимали луга от леса. Они раздвигали свои границы от реки. Они уже и посреди луга отвоевали кое-где куртинки.

Зиновий Васильевич не бывал на Керети давно. Луга здесь косили всегда вручную, и председателю ли было осматривать дальние урочища. Отправит на неделю-другую бригаду косарей, потом доложат на правлении: поставили столько-то стогов, заготовили столько-то центнеров сена. Конечно, не раз ему докладывали и о том, что луга зарастают кустарником. Но ведь пока гром не грянет, мужик не перекрестится.

И вот он, гром, грянул: оказалось, уже в этом году не скомплектовать для Керети бригады косарей — нету в Полежаеве столько народу. Кого оторвёшь на неделю от основного дела? Доярок, механизаторов?

Механизаторов…

Зиновий Васильевич представил, что все тракторы поставлены на прикол, а их водители отправлены сенокосить. Да в колхозе замерла бы тогда вся жизнь. Ох и дорого бы обошлась Полежаеву Кереть!

По именно к механизаторам всё же и повернулась председательская мысль. Не всех отправить, а двух-трёх. Луга на Керети не болотистые, вздымут и косилку, и трактор.

Отправить, конечно, можно… Но кустарник? Кустарник?

И всё же на душе у Зиновия Васильевича стало теплее. Не сплошным массивом, а выборочно валить луга можно было на Керети и косилкой. Как учит пословица: не до жиру, остаться бы живу. Потом, глядишь, займёмся и выкорчёвкой кустов.

Трава уже на Керети перестаивала. Зиновий Васильевич с лошади попинал её сапогом — ломалась. «Ох, упустили время», — вздохнул он. Правда, когда Зиновий Васильевич спешился и, ведя лошадь под уздцы, свернул от реки наперерез лугам, трава пошла сочная и густая. На берегу её подсушили ветры, гулявшие по-над водой. Зиновий Васильевич опять взгромоздился в седло — идти пешком не давала натёртая до крови нога — и направил лошадь к настильному мостику через безымянный приток Керети. Вот тогда-то он и увидел мелькнувшую в траве обгорелым пнём чёрную голову мальчишки. Зиновий Васильевич пришпорил лошадь, но ехать быстро в высокой траве, спутывавшей ноги кобылы, было невозможно, погоня истаяла, так и не войдя в полную силу. Зиновий Васильевич сразу сообразил, что на Керети появились полежаевские мальчишки, но зачем их принесло в такую даль — никак не мог взять в толк. Малина на вырубках ещё не поспела, о бруснике и говорить нечего, а земляники и даже белых грибов было брать не перебрать и под Полежаевом. Если только заблудились мальцы, тогда зачем бы им шарахаться от всадника с такой прытью. А обгорелый пень, оглядываясь, убегал от него, как ловкач медвежонок.

Выехав из-за речной излуки, затянутой ивняком, Зиновий Васильевич увидел их всех скучившимися у коляски. Обгорелым пнём — узнал Зиновий Васильевич — чернела голова Митьки Микулина, сына полежаевского механизатора Матвея Васильевича, хорошего механизатора, пожалуй, одного из лучших в колхозе. Митька был здесь самый рослый. Хотя нет, не уступал в росте и рыженький приезжий, прославивший себя в Полежаеве как изобретатель и выдумщик. Увидев его, Зиновий Васильевич догадался, что полежаевцы пожаловали на Кереть не за грибами. Да какие грибы! В коляске и Николу с собой привезли за столько-то вёрст. Значит, у них намечено серьёзное предприятие. «Испытание, что ли, проводят какое-то вдали от людей?» — похолодел от догадки Зиновий Васильевич, зная, что беспризорная ребятня может додуматься до чего угодно. А раз с ребятами рыженький изобретатель, они могли смастерить и ракету, и подводную лодку, и чёрт-те знает ещё что, при испытании чего можно утонуть, подорваться, искалечить себя… Зиновий Васильевич вспомнил, как они вчера гуськом юркнули под сельсоветскую лестницу к изобретателю. Вот тебе и бездельники… Нет, эта братия и минуты без дела не усидит. А вот каким делом они заняты, это другой вопрос.