Владислав Крапивин - Тень каравеллы. Повести

Все шумно заоборачивались, словно видели Равенкова первый раз.

- Ах, ах… - тихонько сказал Лисовских.

Равенков недовольно опустил глаза и забарабанил пальцами. Шум не утихал.

- Тихо… Тихо! - Анна Борисовна болезненно морщилась.

Валька слушал и не слушал. Всё, что говорилось, было привычным. Привычные слова складывались в привычные предложения: «Вместо того чтобы больше заботиться об успеваемости… Без дисциплины не добиться… Думать о чести школы… Коллектив отвечает за каждого…» И вдруг он услышал про себя:

- А Бегунов позволяет себе такие дикие выходки. Я уж не говорю, что он полностью игнорирует распоряжения школьной администрации, абсолютно плюёт на коллектив: на репетиции хора не является, на сборы тоже… Да ещё заявить своему преподавателю, завучу школы: «Вы слишком любопытны!» Нет, Бегунов, это не любопытство. Это моя обязанность вмешиваться в подобные безобразия и добиваться, чтобы их не было! И будь уверен, что…

Мгновенно вся усталость, всё равнодушие слетели с Вальки. Нужно было отстаивать справедливость! Он вскочил.

- Я не вам говорил, а ей! Она сама…

- Сядь! - Анна Борисовна хлопнула ладонью о стол. - Потрудись хоть сейчас вести себя прилично! Тебя ещё спросят, как это она сама… Не хватает даже мужества признаться. Или ты думаешь, я ничего не видела и не слышала?

Валька медленно сел. Но класс уже гудел, и голоса в поддержку Бегунова ясно выделялись в общем шуме.

- Интересно вот что, - перекрывая шум, заговорила Анна Борисовна. - Бегунова защищают те, кто сам не в числе лучших: Лисовских, Кольчик, Воробьёв… («Раньше она сказала бы ещё: Бестужев», - подумал Валька. Но сейчас Сашка молчал.)

Маленький Витя Воробьёв смешно сморщился: «С чего это я в худшие попал?»

- Да-да! И ты, Воробьёв! Ты тоже последнее время распустился… И меня удивляет, почему молчат наши активисты?

- Можно, я скажу? - Эмма Викулова на передней парте вскинула руку.

- Очень хорошо. Скажи.

- Все мальчишки считают, что если они сильные, значит…

Мальчишки подняли гвалт.

Встал Равенков и резко потребовал:

- Тихо! Пять секунд на установку тишины. Раз…

Тишина повисла над партами, тяжёлая, но непрочная.

- Непонятно, почему молчат пионеры, - сказал Равенков. - Почему молчит командир отряда Левашова. Она, кстати, соседка Бегунова по парте.

Светлана встала.

- Я в командиры не просилась. И в соседки к Бегунову не просилась. Пусть Бегунов сам говорит.

- Хорошо, пусть, - согласилась Анна Борисовна. - Говори, Бегунов.

Что говорить? Опять доказывать одно и то же?

- Я уже говорил.

- Мы пока ничего не слышали, кроме грубостей. Может быть, ты объяснишь своё поведение?

- Я вырвал свой альбом. И я не грубил, я про неё сказал.

- А ты не мог не вырывать, а сказать спокойно, чтобы она отдала.

- Будто она понимает! - крикнул Витька Воробьёв. - Она как обезьяна!

- Она дразнилась!.. Сама виновата! - зашумели мальчишки.

- Ти-хо!

- Разрешите, я скажу, - попросил Володя Полянский. И, не дожидаясь ответа, вышел к столу.

Высокий, в отутюженном чёрном пиджачке, подтянутый и какой-то слишком взрослый. Вальке он не нравился. Казалось, что Полянский считает себя умнее остальных и в класс ходит только по необходимости. Говорят, он занимался в драмкружке Дворца пионеров и даже по телевидению выступал. Может быть. Валька не знал.

- Бегунову трудно говорить. Не все умеют говорить, когда волнуются, - сказал Полянский, поглядывая исподлобья на класс.

- Ты зато умеешь, - хихикнула Эмка Викулова.

- Я умею… Я хочу сказать про Бегунова. Получается, будто он какой-то преступник. И в том виноват и в этом. А тут всё просто. Лагутина схватила его альбом. Она знала, что Бегунов не хочет, чтобы альбом смотрели, но схватила… Вот Викулова говорит, что ребята силой пользуются. Это неправда. Бегунов не сильный. И он не дрался, он просто альбом вырвал, чтобы она не смотрела. Даже Юрий Ефимович не стал смотреть, когда Бегунов сказал, а она…

- Постой, постой! - Анна Борисовна встревоженно взглянула на него, а потом на класс. - При чём здесь Юрий Ефимович?

- Сегодня же рисование было.

- Ну и что?

Володя почувствовал, что, кажется, сказал больше, чем нужно.

- Ну и вот… Бегунов попросил не смотреть альбом, и Юрий Ефимович не стал.

- И двойку поставил, - язвительно сообщила Викулова.

- Ябеда, - сказал Кольчик.

- Кто ябеда? Всё равно Юрий Ефимович записку написал!

- Викулова, постой. Какую записку? В чём дело?

- Ну, простую записку. Потому что Бегунов как заорёт: «Не имеете права!»

Анна Борисовна ладонями потёрла щёки.

- Так… - тихо сказала она. - Я просила Юрия Ефимовича быть вашим классным руководителем. Сегодня утром он почти согласился. Хорошо же вы его встретили…

Хотелось есть, но возиться с печкой или плиткой не хотелось. Валька поставил на клеёнку сковородку и стоя жевал холодную жареную картошку без хлеба. Всё равно, лишь бы притупился голод.

Он не включал свет, хотя в кухне стало совсем темно. В окнах стояли сумерки. Ветер притих, но мороз остался.

В коридоре грохнула дверь, и через секунду с клубящимся холодом кто-то маленький ввалился в кухню.

- Валька! Ты дома, Валька?

Андрюшка.

- Ну что? - сказал Валька.

- Можно, я включу свет?

- Я сам. - Он давнул кнопку выключателя. Андрюшкина шуба засияла блёстками инея и начала окутываться паром.

Андрюшка стянул косматую шапку и сообщил:

- Мы сегодня штурм начинаем. Придёшь?

- Какой штурм?

- Крепость будем брать. Я же рассказывал.

Счастливый он человек, этот Андрюшка. Будет штурмовать сегодня снежную крепость, нет у него других забот. Глаза блестят, и щёки розовые от мороза.

- В такой-то холод, - сказал Валька.

- Когда бегаешь, никакого холода нет, - возразил Андрюшка и немного опечалился. - Ты не придёшь, да?

- Я не могу.

- Не можешь…

«Не до крепости мне», - хотел сказать Валька. Но сказал:

- Я правда не могу. Мне в школу ещё надо. Я, может быть, завтра приду, Андрюшка.

- Ну хорошо. Завтра. - Он помолчал и добавил:- Часов на крепости нет. Плохо это.

- Ладно…

Он закрыл за Андрюшкой дверь. Дома было до тошноты тихо. Отец, как всегда, задержался в техникуме, у мамы - профсоюзное собрание.

Интересно, заходил ли с запиской Сашка? Если заходил, всё равно никого не застал. После классного собрания Бестужев ещё раз пробовал подойти к Вальке. Валька сказал:

- Пошёл к чёрту.

На этот раз, кажется, Бестужев крепко разозлился…

Валька глянул на часы. До семи ещё почти час. Совет дружины в семь. Равенков сказал: «Здесь мы ничего не решим. Не отряд, а базар какой- то. Сами хуже делаете. А ты. Бегунов, придёшь сегодня на заседание совета. Ясно?» И он взглянул на Анну Борисовну.

«Правильное решение, - сказала она. - По крайней мере, там ребята, у которых есть чувство ответственности».