Владислав Крапивин - Тень каравеллы. Повести

- Тебе, Ракитин, слова не давали, - начала председательница.

- А я взял. Потому что я её знаю, Лагутину. Лучше вас. Мы с пяти лет в соседних квартирах живём. Она из-за своей вредности многое может. И сейчас тоже. Ведь знает, а молчит! А тут все сидят и ушами хлопают!

- И я? - спросила Анна Борисовна. - Ты думаешь, что говоришь?

- Я говорю про совет дружины, - не смутился Олег. - Лагутина схватила чужой альбом, довела человека и в ус не дует. Я бы ей вообще башку оторвал.

- Но-но, - сказал Равенков.

- Оторвал бы, - серьёзно повторил Олег. - Чтобы не совалась. Потому что у любого человека бывают тайны. Один человек, например, стихи пишет, другой там… Ну, я не знаю. Не всегда ведь любят люди рассказывать. А она лапает своими руками! И нос суёт. Если я вот сейчас начну рассказывать, как она дома в куклы играет целыми днями, ей ведь тоже не понравится!

- Что ты врёшь! - вспыхнула Зинка. - Сам, наверно, играешь! Дурак!

- Я не вру. Это я для примера…

- Дурак!

- Не нравится? - спросил Ракитин.

- Тихо! - крикнула Короткова. - Ракитин, как ты смеешь!

- А что я сказал?

Зинка вдруг закрыла лицо ладонями и выскочила в коридор.

- Заело, - с мрачной радостью заметил Олег.

- Ракитину, по-моему, здесь не место, - сказала Анна Борисовна.

- Я член совета дружины.

- Боюсь, что ненадолго.

- Пожалуйста. - Ракитин спокойно отправился к двери. С порога сказал: - Слушай, Короткова. Маловато вас. Как голосовать будете?

- Ничего, справимся, - отрезала она. И поинтересовалась: - Всё-таки не понимаю, зачем нужно прятать свой альбом от товарищей?

- От товарищей я не прячу, - сказал Валька.

Анна Борисовна резко повернулась.

- Ты хочешь сказать, что мы, что Лагутина и Юрий Ефимович, - твои враги? Тогда ясно. Значит, ты и на учителя набросился бы, как на Лагутину, если бы он не закрыл твой альбом?

Вот сейчас Валька растерялся. Ничего такого он сказать не хотел и не знал теперь, что ответить. Но Анна Борисовна не ждала ответа.

- В конце концов, ни меня, ни Юрия Ефимовича не интересует твоё отношение к нам как к людям. Но как учителей ты обязан нас уважать. Обязан!

- Учителя и люди разве не одно и то же? - тихо спросил Валька.

- Что? - Она растерянно поднесла руку к подбородку. - Что ты говоришь?

- Ничего, - произнёс он, словно шагая в пропасть. - Я постараюсь… уважать. Раз я обязан.

- Ты думаешь, что ты говоришь?!

Валька думал. Но не ответил.

- Анна Борисовна, - со всей своей вежливостью начал Равенков. - Извините, но по-моему, мы слишком долго говорим об этом… Бегунове.

Валька сам не понял, как это случилось. Будто толкнул его кто-то. Наверно, это прорвалась накопившаяся обида. Он коротко засмеялся и бросил Равенкову:

- С Галкой Лисовских на каток ты всё равно не успеешь.

Несколько секунд все молчали. Даже Равенков, кажется, растерялся. Наконец Анна Борисовна произнесла:

- Ну, вот перед вами весь Бегунов. Во всей красе. - В голосе её слышались довольные нотки. Она словно хотела сказать: Видите, я не ошиблась. - Решайте, - сказала она. - Видимо, Бегунов не чувствует себя виноватым. Он считает себя героем.

Вот уж героем-то он себя никак не считал!

- Какие будут предложения? - спросила Короткова.

Предложений не было. Молчание затягивалось.

- Веди собрание, Короткова, - сказала Анна Борисовна.

Председательница пошевелила губами и вдруг объявила:

- Тогда я сама. У меня предложение. Мне кажется, все всегда очень долго возятся вот с такими… как Бегунов. Я никак не понимаю: если он такой, как он может быть пионером? Ведь пионер - это же… Ведь он же торжественное обещание давал, а сам нарушает. А раз нарушает, то что делать? В общем, я предлагаю исключить, а потом уж с ним разговаривать, если надо. Вот и всё.

- Что? - шёпотом спросил Валька.

- Вот так, - чётко сказала Анна Борисовна.

- Я согласен, - сказал Равенков.

Они что, с ума сошли? Или так просто, решили попугать?

- Будем голосовать? - спросил у Анны Борисовны Равенков.

Валька медленно шагнул от стола. Маленький четвероклассник смотрел на него с испуганной жалостью. Толстая девчонка шевельнула на столе локтем: словно проверяла, удобно ли будет держать поднятую руку.

- Вы же… не знаете, - тихо сказал Валька, - ничего…

Анна Борисовна взглянула на часы.

- Я полагаю, мы знаем достаточно.

А что они знали?

Разве они знали, как ранним утром он стоял на берегу, счастливый, босой, в мятых, кое-как выжатых штанах и чьей-то сухой рубашке, а перед ним разворачивал строй сводный отряд барабанщиков!

Разве они это знали?

И как полыхало на берегу пламя костра, почти незаметное при солнце, но такое жаркое, что на Вальку несло теплом, как из Сахары. Толстая головешка выстрелила в огне, крошечный пунцовый уголёк вылетел из костра и клюнул Вальку в колено. А Валька даже не дрогнул. Потому что барабанщики уже насторожили палочки, а Сандро потянул с себя галстук, чтобы завязать его на Вальке…

- Может быть, объявить выговор? - лениво сказал семиклассник.

- Что значит может быть? - недовольно откликнулась Анна Борисовна. - У тебя такое предложение?

- Ну, предложение.

- Есть ещё предложение: выговор, - сказала она. - Но мне кажется, что Короткова высказалась правильнее. Едва ли выговор заставит его задуматься.

- Кто за то, чтобы исключить? - спросил Равенков.

…А они видели когда-нибудь, как принимают в пионеры под весёлый грохот девятнадцати барабанов?

Девочка в белом переднике подняла руку.

- Раз, - машинально произнёс Равенков. - Что, всего один голос?

- У меня предложение, - начала девочка.

- С предложениями, по-моему, кончено, - полувопросительно сказал Равенков и посмотрел на Анну Борисовну.

- Пусть говорит, - разрешила она. - Говори, Валеева.

- У меня предложение, - сказала Валеева, глядя на плакат «Занимайтесь авиамоделизмом!». - В той школе, где я раньше училась, иногда на месяц исключали, а не насовсем. А потом, если дисциплина хорошая, снова принимали.

- Посмотрим, - сказала Анна Борисовна. - У тебя всё?

Девочка облизнула губы и кивнула.

- Садись.

- Кто за первое предложение? - раздражённо повторил Равенков. - Голосуем… Короткова, считай. Ты же председатель.

- Раз, - начала Короткова, - два…

Толстая девчонка аккуратно укрепила свой локоть на краю стола. Девочка в белом переднике медленно подняла полусогнутую ладошку.

Равенков небрежно вскинул руку к плечу, словно останавливал на улице такси:

- Три…

Стойте! Ну что вы делаете!

- Мы всегда очень долго возимся… - повторила председательница и сама подняла руку.

Глядя на неё, проголосовала и всё время молчавшая девочка из пятого «Б».

- Я воздерживаюсь, - сказал семиклассник и коротко зевнул.

- Что так? - с усмешкой спросил Равенков.

- Да так…