Владислав Крапивин - Оруженосец Кашка. Повесть

- Это чей такой, а?

- Тебе чего надо? - невежливо спросил

Володя. - Мало тебе места в лесу? Зачем притащился?

- Я голоса услышал и заглянул…

- Заглянул, а теперь мотай обратно, - посоветовал Володя.

Молоканов, однако, не спешил.

- А чья это куколка?

- Не твоя. Сам ты куколка, - сказал Володя и незаметно оторвал нитку с иголкой от Кашкиных штанов.

- Это мой, - почуяв свободу, заявил Кашка. Поднял Альпиниста и стал заворачивать в платок.

Генка понял, что надо спешить.

- Дай, а? - жалобно начал он.

Кашка оглянулся на Володю и бесстрашно сказал:

- Иди отсюда. Скоро лопнешь от жадности.

Надо заметить, что Молоканов был невысок и толст. Когда на это намекали, он обижался. Но сейчас он подавил обиду ради добычи.

- Дай, а? - повторил он.

- Пошел вон, - неумолимым ровным голосом произнес Володя, и Генка понял, что хорошая деревянная куколка, такая нужная для коллекции, потеряна навсегда.

Оставалось только одно - отомстить. И, отпрыгнув подальше, Молоканов противно проблеял:

- Жилы! Жадюги! Бэ-э!

А потом так же отвратительно спел:

Несмотря на полноту, бегал Молоканов, как заяц. Володя так и не настиг его, только загнал в жесткий низкорослый ельник. С полминуты он стоял и с удовольствием слушал, как жалобно кряхтит среди колючих веток несчастный попрошайка. Кряхтит, а выйти боится.

Потом Володя зашагал обратно. Он шел и со злостью думал, что глупый Молоканов не сам сочинил эту дразнилку. Значит, она известна не одному Генке. Может быть, ее уже все знают. Наслушаешься теперь!

А все из-за этого тихони-оруженосца.

Нет, пора прекращать эту волынку. Надо подойти и сказать сразу: «Вот что, друг, игрушки кончились. Турниров больше не будет. У меня свои дела, у тебя свое безделье. Топай своей дорогой. Привет».

А то в самом деле в няньки запишут.

С этой мыслью, решительный и злой, вернулся Володя на поляну. Кашка сидел у камня и ждал. Он почуял неладное и обеспокоенно стал подниматься навстречу.

- Слушай, ты… - начал Володя.

И в ту же секунду увидел собаку.

Это был грязно-бурый, с черными пятнами зверь. Он с коротким рычанием прыгнул из кустов и через поляну скачками бросился к ребятам. Володя знал, что большие псы умнее и добродушнее мелких шавок. Они не нападают зря. Но в этой собаке была злость и тупость. Володя успел отметить желтые зубы под вздернутой слюнявой губой. Нет, собака не собиралась шутить. Видимо, это был сторожевой свирепый пес, ничему не обученный и одичавший на цепи. Теперь каким-то путем он обрел свободу и, наверное, решил мстить людям.

Все эти мысли промелькнули мгновенно. И последняя была об оруженосце.

- Беги, Кашка! - крикнул Володя, не отрывая глаз от скачущего пса и отводя назад руку с сосновой тросточкой, чтобы встретить зверя хлестким ударом по морде. Ударить, когда он прыгнет! Изо всех сил!

А может быть, он - волк?

Володя подумал об этом, когда пес был в пяти скачках. А когда он сделал еще скачок, на поляну вышел его хозяин.

Лесник, или охотник, или просто местный житель. В форменной фуражке и кителе, похожем на железнодорожный.

- Рекс! - негромко крикнул он.

Бурый зверь с размаху остановился и присел, будто его ухватила за хвост крепкая рука.

- Назад! - сказал хозяин собаки металлическим голосом.

И громадный пес, прижав маленькие уши, побрел назад. На полпути он по-щенячьи лег на брюхо и пополз к человеку, словно просил прощения.

- Не бойтесь, - с короткой усмешкой сказал тот. Повернулся и сразу исчез в кустах. За ним скользнул в березняк понурый Рекс. А у Володи сразу ослабли руки, и сосновая тросточка показалась тяжелой, как железный лом. Пришел противный, тягучий страх.

- У, зверюга, - пробормотал Володя. Он медленно повернулся, чтобы уйти и позабыть про свой страх и слабость. Но не ушел. Он увидел Кашку.

Кашка никуда не убегал. Он стоял в двух шагах, прочно расставив ноги и держа наперевес кривую березовую палицу. Глаза у него стали совершенно круглые от отчаянного ужаса или от такой же отчаянной решимости, а рот был приоткрыт, словно Кашка хотел сказать «мама» и остановился на полуслове. Видимо, он еще не понял, что опасность ушла. Несколько секунд Володя смотрел на него с изумлением. Потом сказал:

- Все. Отбой.

Кашка уронил свое оружие. Он хотел улыбнуться, но только сморщился, как котенок, собравшийся чихнуть. И вдруг заплакал. Сначала несильно, а потом безудержными крупными слезами.

- Ты что? - Володя растерялся. - Кашка, слышишь… Ну перестань.

Кашка попробовал перестать и не сумел. Володя замолчал. Что тут делать? Успокаивать плачущих - нелегкое умение.

- Ну, хватит воду лить, - наконец проговорил он. - Слышишь? Кашка… Перестань выть!

Кашка послушно кивнул и всхлипнул еще несколько раз. Потом виновато улыбнулся щербатой своей улыбкой и сказал, глядя в сторону:

- Я их, проклятых, боюсь… Я когда маленький был, меня собака укусила. Вот… - Он повернулся и показал сзади под коленкой несколько белых бугорочков - следы зубов.

- Ладно уж, - с неумелой ласковостью сказал Володя. - Все уж прошло ведь… Да, а ты почему не убежал? Я тебе крикнул: беги! Ну?

Кашка поднял еще залитые слезами глаза. И тихонько спросил:

- А ты?

- Ну, я… Что - я? От собаки нельзя бегать. Я-то знаю про это. А ты? Ты ведь мог убежать, раз я остался.

- Да, остался… - прошептал Кашка. - Она вон какая. Как волк. А ты с такой палочкой остался. С тоненькой…

Они разом взглянули на Володину тросточку и разом перевели глаза на кривую Кашкину дубинку.

И что-то словно сдвинулось в душе у Володи. Растаяла вся его твердость. Захотелось вдруг сделать совершенно непонятное: взять за узенькие плечи этого сероглазого пацаненка, притянуть поближе и сказать: «Эх ты, Кашка, Кашка. Оруженосец…»

Конечно, ничего такого Володя не сделал. Не умел он так. Девчонки это умеют, а он не может. Только взял Кашку за руку и сказал:

- Идем… А собака-то трусливая. Хозяин крикнул, а она сразу на пузо…

Кашкины глаза просыхали. Он взглянул на Володю серьезно, почти строго. И ответил:

- Он плохой человек. Хороших людей собаки не боятся. Он, наверно, ее бьет.

- Да? Да, пожалуй… - согласился Володя. - А ты… ты ничего человек, Кашка.

Это все, что он сумел сказать верному оруженосцу. Не всегда нужно много слов. Кашке хватило и этих. Радость запела в нем, как серебряная труба. Но чтобы хоть немного походить на сдержанного Володю, Кашка радость спрятал и проговорил: