Эльвира Смелик - Нарисуй ее тень

Мама никогда не рассказывала об отце придуманных возвышенных историй, не врала про разбившегося летчика или героического сотрудника полиции, погибшего при исполнении.

«Конечно, папа у тебя есть. Живой и невредимый. Папы у всех бывают обязательно. Но только вот жить с нами он никогда не будет. Не потому, что тебя не любит, а потому, что так надо». Надо, и все. Как чистить зубы по утрам и вечерам и переходить дорогу только на зеленый свет.

Костя особо и не возражал. Отец звонил и иногда приезжал. Он был старше мамы на двенадцать лет. И пока Костя как следует не подрос, их с отцом часто принимали за деда и внука. Папа не находил тут ничего трагического, а Костя и подавно.

Отец, дед – какая разница? Ко второму даже ближе. Потому что эти его визиты раз в году очень напоминают появление Дедушки Мороза у праздничной елки. С мешком подарков и нежным кусочком, отрезанным от любви к своей семье.

Наверное, Костя – а уж мама тем более! – спокойно прожил бы без отца. Как жили сейчас Женя и Илюшка. «Уже неважно, где он, если все равно не вернется».

Зазвонил мобильный, и Костя подумал, что Женя, как договаривались, торопится сообщить об окончании репетиции. Но это оказалась мама, с порядком достававшим вопросом:

– Костя, ты где?

Ну какая разница? Время-то еще детское, девяти даже нет. А сыночку Костеньке уже почти семнадцать. Сколько можно его пасти?

Хотя, конечно, мама сегодня на дежурстве, и Костя ночует один. Но не в первый же раз. И за все прошедшее время никаких проблем не возникло. Тем не менее мама все равно будет названивать: раз пять как минимум. Пока наконец не решит, что он спокойно спит в своей кроватке.

– Мам, ну что ты меня проверяешь? Дома я, дома.

Илюшка, наблюдавший за Костей, изумленно округлил глаза, среагировав на явное вранье. А Костя сегодня не захотел честно признаваться.

Прошлый раз мама выглядела недовольной, узнав, что он ездил к Самойловым, хоть и пыталась это скрыть. Но Костя-то ее слишком хорошо знает. Вот и нечего маму зря напрягать, пусть дежурит спокойно.

– От голода я не умираю и уроки уже сделал. Почти.

К урокам Костя и не прикасался, но еще же будет время.

Похоже, маму успокоил его бодрый отчет, но от наставлений она все равно не удержалась:

– Костя, ты только слишком долго не сиди. Завтра же в школу.

– Мам, я в курсе. Пока.

Отбился от мамы, но тут же насел Илюшка:

– А ты почему сказал, что дома, а не у нас?

– Ну-у-у… – многозначительно протянул Костя, решая, что ответить.

Наверное, как-то надо оправдать свое вранье в глазах малыша, чтобы раньше положенного не сбить его правильные настройки на черное-белое, добро и зло. Считают же, что бывает ложь во спасение. Или ложь, чтобы зря не пугать или не беспокоить. Как раз подходящий вариант, можно о нем рассказать Илюшке. Типа, не хотел маму волновать, а то она будет нервничать, как ее Костенька доберется до дома, один, вечером, из дальнего района. А он ведь уже взрослый: что с ним случится?

Хорошо, что опять зазвонил телефон. И это была Женя.

– Я уже на автобус сажусь. Если вы еще меня встречать не передумали.

– Не передумали, – заверил Костя. – Мы уже собираемся.

Нажал отбой и велел Илюшке одеваться побыстрее.

Отчасти все-таки получилось, как представлял: весна, вечер, закат, на небе зажигаются первые звезды, а они идут рядышком… Весна и вечер – даже стопроцентно. Да и шли они рядышком, если не принимать в расчет болтающегося между ними Илюшку. Костя его держал за одну руку, Женя за другую. Все равно же связаны, и для начала – сойдет.

Больше про Женю сын не упоминал. Благотворительный порыв сошел на нет, воздушный шарик филантропии прохудился и сдулся, как и предсказывала Инна Владимировна. Печальная Снегурочка быстро наскучила. Можно теперь не волноваться.

Но на всякий случай Инна Владимировна проверила страничку сына в ВКонтакте.

Нет, она не добавлялась к нему в друзья. Зачем уж так прямо? Но разве проблема – забить в поиск «Константин Баринов», а потом из всех предложенных вариантов найти по городу и аватарке.

Костину аватарку ни с чем не перепутаешь. Конечно же, на ней его рисунок. А Инна Владимировна не доисторический динозавр, чтобы во всем этом не разбираться.

На стене ничего подозрительного. Как обычно: картинки, видеоурок по рисованию, новый альбом какой-то группы. Ни одной фотографии с Женечкой.

Так что – прощай, Снегурочка!

Баринова и сама бы с радостью о ней забыла, если бы не лежала в отделении мать Жени, состояние которой по-прежнему оставалось довольно тяжелым. Хотя операция прошла успешно, измученный организм не торопился восстанавливаться. Хорошо хоть, хуже не становилось, а ведь могло бы. Но пациентка волновалась не столько за себя, сколько за детей, оставшихся одних, без поддержки. Она бы прямо сейчас сбежала домой, если бы хватило сил. У нее и вопрос самый насущный был не «Как у меня дела?», а «Когда я смогу вернуться к детям?».

– Светлана Михайловна, уж не волнуйтесь, дольше, чем надо, держать не будем, – заверяла ее Инна Владимировна с улыбкой, но где-то внутри пряталось раздражение: не о том пациентка сейчас беспокоится. – Вам надо поправиться и окрепнуть как следует. А иначе долго вы дома не пробудете. Опять к нам вернетесь. Да и что ж вы себя до такого состояния довели? Терпели до тех пор, пока совсем невмоготу стало? Неужели думали, что само рассосется? Почему вовремя в больницу не обратились? Глядишь, и справились бы без операции. Капельниц, уколов да строгой диеты хватило бы.

– А с кем бы я детей оставила, пока в больнице лежала? – виновато пролепетала Самойлова.

Опять она о том же!

– Да вы же сами видите, справляются они. Девочка у вас совсем взрослая. Обратись вы вовремя, все быстрее бы решилось. Недели-то в больнице пролетят почти незаметно, а ведь могли и совсем детей оставить. Не на какое-то время, а навсегда. Если бы до перитонита дело дошло.

Кажется, Инна Владимировна перегнула палку. Лицо Самойловой окаменело и стало еще бледнее, хотя такое казалось невозможным.

– Но сейчас-то уж не волнуйтесь, поставим вас на ноги. Вернетесь домой к детям. Дочка к вам почти каждый день ходит, все рассказывает, все у них в порядке.

Женя действительно частенько попадалась на глаза. Хотя детей в больницу пускали не очень охотно, но в этом случае иных визитеров ждать не приходилось.

Девочка всегда здоровалась с Инной Владимировной. Баринова кивала в ответ, иногда бросала короткие успокоительные фразы.

Все-таки молодец эта Женя. К матери больной ходит и не жалуется, не ноет, что одним им никак, что устала она, и поскорей бы мама домой возвращалась. За братом присматривает.

Столкнувшись с Женей в очередной раз, Инна Владимировна остановилась и спросила: