Владимир Добряков - Две строки до востребования

Так Галка и не дозналась, по какой такой причине улыбается злостный нарушитель дисциплины Гринька Швырев.

Дома его ждал приятный сюрприз. Усатый постоялец, словно не желая портить хозяину квартиры хорошее настроение, сказал, что завтра утром уходит. Обрадованный Гринька даже почувствовал угрызения совести: так плохо думал о парне, а тот, оказывается, ничего мужик, пьет себе крепкий как деготь чай и от книжки не отрывается. Вон сколько отмахал! Так и закончить успеет.

Похоже было, что квартирант и в самом деле решил не ложиться спать, пока не дочитает роман. Гринька заснул поздно, около одиннадцати, а на кухне все горел свет…

Но утром, когда он проснулся и, потягиваясь, вышел из-за ширмы, то увидел, что усатый уже поднялся. Только какой же он усатый? Вчера были усы у него черные, подковыкой, а сейчас на губах — чисто, ни волоска. Будто другой человек. Уложив в коробочку, бритву, постоялец: сказал:

— Здорово, хозяин! — И посмотрел на себя в зеркальце. — Вроде красивше стал… А спать ты силен! — с усмешкой покосился на Гриньку. — Я заправиться успел, красоту навел, а ты знай жмуря давишь. Опухнешь… Книженцию твою дочитал. Сильная штука. За нее спасибо… Вот так, хозяин, отчаливаю.

Парень спрятал коробочку с бритвой в портфель. Туда же положил и серый пиджак, в котором пришел три дня назад.

— Теперь рассчитаться надо. Как положено. Верно говорю?

Гринька пожал плечами. Конечно, продукты квартирант слопал. Но рассчитываться… Уходил бы скорей, и то хорошо.

— Проживание… — сказал парень. — Доволен. Хата отдельная, с удобствами. По рупь семьдесят, как в гостинице. Это пять со звоном. Харч. Кинем десятку. Всего — пятнадцать. — Он достал из кармана деньги. — Не обижен?

— Что вы! — опешил Гринька. — Зачем столько?

— Бери, пока дают! — Парень поднялся из-за стола и взял портфель. — Услуга за услугу. И помни: я здесь не был, меня ты не видел. Усек?

— Ясно. — Гринька хотел помочь открыть дверь и выйти на площадку, вызвать наверх лифт, но парень, имени которого он так и не узнал, от двери его отстранил.

— Я сам. — И тихо вышел.

Гринька вернулся к столу, с удивлением, словно не веря, посмотрел на деньги. Быть хозяином такой суммы ему никогда еще не доводилось. Ну и Чумакова! Как в воду глядела. Хоть и правда пуд мороженого ей покупай!

Ради смеха Гринька принялся подсчитывать в уме — хватит ли денег на пуд мороженого? Считал, считал, аж вспотел. Если по одиннадцать копеек, фруктовое, то почти пуд и получается. Дальше уже сама собой в его воображении нарисовалась такая фантастическая картина: втаскивает он в класс большущий картонный ящик и на парту Галки Чумаковой высыпает целую гору мороженого!

Гринька засмеялся от удовольствия. Вот ухнули бы! Галка — молоток, а тут наверняка в обморок бы упала.

Молодец все-таки усатик — денег столько оставил. Усатик… Почему же сбрил их? Говорит: красоту навел… А пиджак для чего спрятал? На улице еще не жарко. Кого-то, значит, опасается, маскировку навел… И кто он такой?..

Но все эти вопросы так и оставались вопросами.

«А! — подумал Гринька. — Все. Нет его. Ушел. Не знаю, не помню, как мать говорит. Молчок. Вот только Вавилону надо сказать. Он просил. Ладно, сбегаю. Время есть. И ребят увижу…»

С не меньшим аппетитом, чем у недавнего квартиранта, Гринька уничтожил остаток любительской колбасы, проглотил стакан чаю и отправился к Вавилону. Тот сказал, чтобы пришел к нему домой, не в парк. На старую квартиру Гринька ходил с удовольствием. Каждый уголок двора значком, сколько игр переиграно, сколько друзей!

Но вдоволь потрепаться с ребятами родного двора Гриньке в этот раз не пришлось. И половины новостей не выложили друг другу, как из третьего подъезда, зачесывая на ходу длинные волосы, вышел сам Вавилон. Гринька увидев его и сразу вспомнил, зачем, собственно, пришел сюда.

— Здравствуй, Вавилон! — пристраиваясь к его быстрому шагу, сказал Гринька.

— А, это ты… — рассеянно и угрюмо ответил тот.

— Спешишь? — спросил Гринька.

— Да нет. — Вавилон сбавил шаг. — Куда спешить… Опять с отчимом сцепились. Жуть. Я же с работы рассчитался. Теперь хоть за стол не садись… Поехать бы скорей. В субботу лечу. Прощальный круг над городом и — к морю! От Сережки телеграмма — ждет!..

Навстречу шла девушка, миловидная, худенькая, в длинной модной юбке и красных босоножках. Вавилон посмотрел ей вслед и сразу вспомнил Наташу, запечалился.

— И я скоро в путь, — напомнил о себе Гринька. — В поход.

— Что? — продолжая думать о Наташе, переспросил Вавилон.

— В поход идем. На две недели. Берем палатку. На четыре человека палатка. (Костину сестру Гринька все же принимать в расчет не хотел.)

— И далеко? — Вавилон проявил наконец какой-то интерес к его новости.

— Весь путь — сто три километра. Все высчитано точно. Нас дядя Аркадий поведет, Костин отец… Помнишь, тот мальчишка, которого ты у меня застал?

— Помню. Небольшого такого росточка. Еще ты говорил, что отец его маг из Японии привез.

— Он самый. И палатка тоже их. Я видел — красивая.

— И не скучно вам будет две недели топать? — с улыбкой спросил Вавилон. — Топ-топ, топ-топ… Сто три километра.

— Не все же время идти, — возразил Гринька. — И некогда будет скучать. Костер разжечь надо, дров натаскать. Наловить рыбы… Дневник вести будем. (О сборе гербариев Гринька говорить не стал.) Еще голоса птиц записывать…

— Маг берете? — спросил Вавилон.

— А как же! И птиц записывать, и музыку послушать. Какие в мире новости.

— Что-то мы с тобой тоже — идем, идем, как в походе, — Вавилон засмеялся и показал на скамейку в сквере. — Присядем?

Они сели, и Вавилон, прикурив от своей красивой зажигалки, стал с интересом слушать парнишку. Такое внимание польстило Гриньке. О будущем походе, до которого оставалось уже совсем недолго (лишь девять дней), он рассказывал охотно, с подробностями, даже вспомнил, как позавчера они в пять минут слопали целую вазу красной черешни.

Вавилон и о черешне послушал, и тоже посмеялся над обжорами, но все-таки его больше интересовал сам поход.

— Да, командир у вас, по всему видно, опытный, — выслушав Гринькин рассказ, с уважением проговорил Вавилон. — Распланировал, как на войне, — где, когда, кому… А на Белом озере этом я был. Место для вашего последнего привала, это правильно, выбрал отличное. Земляники навалом!.. Наберете ягод и двадцать первого, значит, — домой. С подарком: «Кушай, мама, ягодки, отмывай дорогого сыночка мылом и щеткой!» Так, что ли? — Вавилон потискал счастливого Гриньку за плечи. Потом, посмотрев через улицу, где рядом с газетным киоском голенастая девушка в белом переднике продавала мороженое, он достал серебряный полтинник и сказал: — Покажи, походный человек, как умеешь ходить, — доставь в темпе пару пломбиров.