Владимир Добряков - Две строки до востребования

Ужинать они заканчивали в те минуты, когда солнце, раздувшееся и красное, будто и оно сытно поело на ночь, коснулось нижним краем лиловой махины земли. Так несколько секунд земля и держала малиновый, невиданной красоты шар.

Леночка первый раз видела такое. Глаза распахнула, не мигает. И в глазах ее тоже два солнышка, маленькие, как искорки.

Громадна земля, неохватна взглядом, но, видно, и ей не под силу держать на себе огненный шар. Расступилась земля и медленно, гася краски, раскидывая по сторонам теин, стала вбирать в себя солнце. Вот уже половина его осталась, четверть, совсем крохотная шляпка, и — пропало. Лишь небо еще продолжало золотиться в том месте. Но что оно без солнца? Какой от него свет? Кругом все померкло. Дали приблизились.

Бесконечно удивленная всем увиденным, Леночка оглянулась и вдруг радостно и тихо сказала:

— Звездочка!

— Не жалеете, что пошли в поход? — спросил Аркадий Федорович.

— Да что вы! — взволнованно сказал Симка. И больше ничего не мог сказать. А как скажешь? Только почувствовать можно.

— Пап, — задумчиво спросила Леночка, — а когда я взрослой стану, много-много лет когда пройдет, буду я помнить это? Как солнце садилось? Вот эту звездочку?

— Запомнишь, — произнес Гринька. — Мне семь лет исполнилось, тогда бабушка пироги пекла. Я помню…

— Вот интересно, пап, — сказал Костя, — в городе столько видишь всего: машины, трамваи, люди, магазины, всякие передачи по телевизору… И все-таки как-то не запоминается. А сегодня вроде и немного видели, а кажется, так много-много…

С правой стороны, за кустами, послышалось глухое, дребезжащее позвякивание. Оно быстро приближалось, и через минуту сидевшие у костра увидели пеструю корову с кривыми, как клешни, рогами я глухо бренчавшим колокольцем на шее. Размахивая хворостиной, корову подгоняла девчонка лет пятнадцати в белом платье.

Она смело подошла к костру и певуче сказала:

— Здрасьте всем! Туристы?

— Угадала. — Аркадий Федорович улыбнулся.

— А чего гадать-то! Костер, палатка… Только транзистор чего-то не заводите.

— Жалко.

— Чего жалко? Батареек?

— Тишину пугать жалко.

— Чего скажете-то! — удивилась девчонка. — Тишину… А в речке вы не купайтесь! — строго добавила она. — Если захотите купаться, к деревне надо. Там озеро чистое.

— А рыба здесь водится? — спросил Костя.

— Чего захотел! — Девчонка махнула хворостиной. — Была, говорят, рыба. Много. Бреевский крахмало-паточный завод потравил.

— И совсем-совсем теперь нет рыбы? — ошарашенно спросил Костя.

— Чего, не поймешь, что ли? Отравленная река. И лягушки не водятся… Манька! Шкода! — вдруг закричала девчонка. — Чего завернула!..

Глухой звон колокольца затерялся вдали, уже и белое платье девчонки было едва заметно в густеющих сумерках, а туристы будто и забыли, что надо идти к палатке, готовиться ко сну.

О том, что загрязняются реки, каждый из них слышал. Газеты пишут об этом, по радио рассказывают. Жалко, конечно. Но сейчас было страшно. Вот она, рядом, в десяти шагах, неслышная, ласковая, с зелеными берегами речка Сомовка. А купаться в ней нельзя. И рыбы, которые, может быть, тысячу лет жили здесь и резвились в чистой воде, теперь не живут. И лягушки не квакают, головастики не мелькают. Мертвая река. Отравленная.

И вот сидят у догорающего костра, говорят о речке Сомовке. Не детский, понятно, разговор.

— Все равно за это надо судить! — возмущается Костя.

— Верно, — подтверждает Аркадий Федорович. — И кое-кого судят…

Ребята несколько успокаиваются лишь после того, как он рассказывает им, что в стране принят государственный Закон об охране природы.

Стоит под звездным небом на берегу речки палатка. Прислонившись к орешнику, дремлет уставший велосипед-лошадь. В палатке наконец затихли. Лежат ребята друг за дружкой, сладко посапывают. Спят. Находились, насмеялись, напечалились.

Аркадий Федорович не спит. Ощущает дыхание дочери и думает о прожитом дне. Большой день, интересный, настоящий. А может, это и хорошо, что ребятам довелось не только счастливо посмеяться, но и горько, не по-детски задуматься о сложном?..

А утром, пока Гринька, оседлав свой велик, ездил в деревню за водой, пока Аркадий Федорович и Симка складывали палатку и разводили костер, пока нахмуренный Костя задумчиво бродил с палкой по берегу, вглядываясь в темную глубину речки, в это время Леночка, устроившись в тени, за кустом, круглыми буквами одну за другой выводила в тетради ровные строчки. Она писала дневник. Писала о первом, удивительном дне похода.

И во все последующие дни их двухнедельного путешествия она, как и обещала, аккуратно записывала в дневник все, что ей казалось интересным и важным.

Ого, сколько написала про первый день! 4 стр. Об одной речке Сомовке целую страницу. А во второй день никаких замечательных приключений не было, и писать почти нечего. Солнце весь день жарило так, что у меня плечи сгорели. Вот так санитарка! Меня саму первую лечили. Папа натер мне плечи одеколоном и велел надеть платье с рукавами.

Прошли 8 км. Это папа по карте определил. Сначала шли вдоль пшеничного поля. Я сорвала один колосок, зернышки в нем совсем маленькие и мягкие. А на вкус сладкие.

После обеда шли по опушке леса. Ветра не было, и лес будто спал. На привале снова собирали землянику. Но ее было мало. Папа собрал в стакан и говорит: «Наелся! Не могу смотреть на нее». И стакан мне подает. А я сразу поняла и пальцем погрозила. Он засмеялся: «Ладно, ты половину съешь, остальное — я». Так вдвоем и съели.

Палатку поставили в лесу. Сима опять помогал. Сима хороший, только не очень разговорчивый. Ему повезло. В кустах пела какая-то птичка, он подобрался поближе и включил магнитофон. Она так хорошо пела! Папа сказал, что это малиновка. Мы потом два раза прокручивали пленку и слушали.

Спать легли, когда начало темнеть. Жалко, что в лесу не видно, как заходит солнце. В палатке долго летал комар. Над самым ухом звенел. Я боялась, что он меня укусит, но Гриня рукой махнул и сказал: «Конец тебе, кровопиец!» А потом я уснула.

Утром папа сказал, что к обеду мы должны выйти к речке Глинке. Там и ночевать будем. Мы шли, а я думала: неужели и Глинку какой-нибудь завод отравил? И папа боялся этого. Даже в карту смотрел — откуда Глинка течет и какие там населенные пункты поблизости.

Мы все обрадовались, когда увидели, что вода в Глинке чистая, а у самого песка стайка малюсеньких рыбок плавает. Костя стал кричать: «Ура, ура! Живая речка!» Он сразу же разделся и поплыл к другому берегу. Плавает Костя хорошо. Напрасно не ходит в секцию. И ему бы разряд присвоили, как Павлику Баранову.