Владимир Добряков - Две строки до востребования

— Перестань! Тебе хорошо говорить, а папе палатку нести.

Костя сразу посерьезнел, заморгал длинными ресницами.

— Пап, а мы будем помогать тебе. Сначала я минут пять понесу, потом. Гриня, потом Сима…

— Еще сестренку нагрузи! — рассердился начальник похода, но тут же виновато улыбнулся и сказал: — За помощь, конечно, спасибо, только никакой нужды в этом нет. Абсолютно нет… Ну-ка, взгляните, — он вытянул и с напряжением согнул правую руку. — Смелей, смелей. Щупайте мускул. — Ребята поочередно с уважением потрогали бугристый, каменно-твердый бицепс на его руке. — Ясно? А вот ваши рюкзаки меня волнуют. К тому же мама правильно подсказывает: еще пяток банок тушенки нам бы не помешали. О сковородке не подумали. Вдруг рыбы много наловим. Как хорошо — на сковородку ее, с маслом, с лучком!

И тогда впервые возникла идея о шестом участнике похода. Мысль пришла Гриньке. Совсем простая мысль: чего же они будут мучаться, идти как ишаки навьюченные, а в что время на балконе без всякой пользы будет загорать его велик!

— Он и палатку, и рюкзаки повезет. Велик у меня крепкий! — убеждал Гринька.

И Симка подтвердил:

— Даже троих выдерживает. Помнишь, Гринь, когда ты в лужу нас завез? Я у руля сидел, а Борька на багажнике.

А Костя добавил:

— Трое — это ерунда! В цирке по десять человек цепляются. Как виноград висят.

Все высказались за велосипед. Лидия Ивановна больше всех была довольна.

— Тогда и байковое одеяло возьмете. Все-таки ночи. И холодно может быть, и сыро.

Лишь Аркадий Федорович еще колебался: поход-то пеший, а тут… велосипед.

— Так и будем идти пешком, — возразил Костя. Только вещи поедут.

— Это у нас лошадка будет! — радовалась санитарка Леночка.

— Аркадий, не упрямься! — сказала Лидия Ивановна. — Я предчувствую, сколько сложностей ожидает вас. Так тебе мало этого! Обязательно еще каждому по рюкзаку!

— Выбрасываю белый флаг, — развел руками начальник похода. — Никакой поддержки, пять против одного… Что ж, молодец! — похвалил он Гриньку. — Дельно придумал. Тогда готовь своего коня. В порядке он — здоров, подкован?

— Заднее колесо немного спускает, — озабоченно сказал хозяин «коня». — Но я завтра разберу колесо. Заклею.

— Если не сможешь сам — приходи, помогу тебе, — положив Гриньке руку на плечо, сказал Аркадий Федорович. — Клей резиновый есть?

— Все есть. Вы не думайте, — горячо заверил Гринька, — я умею клеить. Сделаю.

От сознания, что его верный и надежный велик пригодится в походе, Гриньке было очень приятно и радостно. Когда ели черешню, он сидел рядом с дядей Аркадием и, невольно подражая ему, не спеша брал темные ягоды, отправлял в рот и аккуратно складывал косточки на тарелку. Культурно ели, не как в прошлый раз. Тогда набросились с Симкой, как голодное воронье.

Ели вроде и не спешили, а вот уже последние ягоды остались. Лидия Ивановна сходила на кухню и в кульке принесла еще черешни. И Гринька снова, ощущая беспокойство, вспомнил о Вавилоне.

После ягод пошли мыть руки. Гринька открутил кран и, взяв мыло, сказал:

— А много, наверно, твой отец получает денег. Черешню каждый день покупаете. На базаре она, будь здоров, по трешке за кило!

— С чего ты взял, — возразил Костя. — Полтора рубля стоит. И не каждый день покупаем, а всего два раза, когда вы приходите.

Симка засмеялся:

— Тогда приглашайте нас почаще!

Прокол в камере был крошечный, и Гриньке пришлось немало повозиться, прежде чем обнаружил его. И то лишь после того, как опустил надутую камеру в ванну с водой. Здесь-то прокол и выдал себя чуть заметными пузырьками воздуха. Поврежденное место Гринька зачистил шкуркой и смазал клеем. Через час серый пятачок заплатки накрепко припаялся к резине камеры. Но сразу ставить камеру на место Гринька не стал. Вновь сильно накачал ее насосом и опустил в воду. И только убедившись, что все сделано надежно, принялся монтировать колесо.

Целый день провозился он со своим «походным конем». Все руки измазал, даже щеку и нос украшали темные грязные пятна, но зато велика его, видавшего виды и уже не первой молодости, было теперь не узнать. Никелированные ободы, педали, втулки, каждая спица сияли как новенькие, гайки подтянуты, все смазано и готово к походу.

И еще одно дело сделал Гринька. Не очень приятное дело, но куда денешься, — чуть подпоров подкладку зеленой поролоновой куртки, он засунул туда пакетик, перевязанный резинкой, и снова зашил как было.

На другое утро Гринька спустил в кабине лифта свой чистенький, будто из магазина, велосипед, скатил его со ступенек подъезда и недовольно посмотрел на дорогу. Ночью прошел дождь, асфальт в тусклых зеркальцах луж еще не высох, и Гриньке стало жалко, что придется пачкать шины. Но ничего не поделаешь, не на руках же носить ве́лик. Оттолкнувшись, Гринька перекинул ногу через седло и с радостью почувствовал, как легко идет машина. Вот что значит почистить да смазать!

Под Костиными окнами он соскочил с седла и призывно затренькал звонком. Ответственный за питание и рыбалку не заставил себя ждать — тотчас возник на балконе. Слепом и торчащие косички санитарки появились.

Вид сияющей машины не оставил их равнодушными. Через минуту брат и сестра уже стояли перед Гринькой и с уважением рассматривали велосипед. Ведь теперь это был не просто велосипед, железная рама на двух колесах, теперь это был их друг, помощник, шестой участник похода.

— Рюкзаки вот здесь привяжем, у руля, — объяснил Гринька. — Палатку — на багажник. Еще и тебя сверху посажу! — И он дернул Леночку за косичку. Тихонько дернул — голубой бант остался на месте.

А Леночка никак не могла налюбоваться на преображенный Гринькиными руками велосипед.

— Какая красивая!

— Это почему же «какая»? — уставился на санитарку хозяин велосипеда. — Ах, ты еще не проходила имена существительные!

— Потому что это лошадка, — сказала Леночка. — Я даже имя ей придумала. В дневнике под шестым номером ее записала: «Лошадь Сильная». Чем плохое имя?

— Выдумала тоже: велосипед — лошадь! Смехота!

— И пусть! — упрямо сказала Леночка. — Я люблю, когда смешно.

— Погода чего-то… — Костя оглядел небо.

— А ты думал, что каждый день будет светить солнышко! — Гринька усмехнулся. — А кто кричал: не боимся трудностей!

— Так я и не боюсь, — чуть смутившись, сказал Костя и добавил для большей убедительности: — Скорей бы!

— Два денечка осталось! — Леночка нажала пальцем звонок и радостно засмеялась: — Говорящая лошадь!

Миновали и эти два денечка.

Во вторник, седьмого июня, в восемь часов утра, солнце никак не могло решить, что ему делать: то ли совсем спрятаться за белесыми облаками, не спеша тянувшимися с запада на восток, то ли послать светлую конницу своих лучей и разогнать эти скучные облака.