Владимир Добряков - Две строки до востребования

— Владислав, послушай: не хочу из тебя душу тянуть, просто скажу, по-рабочему — кончай эту волынку. Иди в наш цех. Не пожалеешь.

— Это куда же?

— Стан «2000».

— Подсобником?

— Сразу в операторы захотел? Учеником поработаешь. Приглядишься. Не все сразу…

— Спасибо. Мне, Аркадий Федорович… Простите, я правильно вас назвал?.. Мне, Аркадий Федорович, это не подходит. Слышал о вашем цехе. Хвалят. Но не по мне. Огонь, сталь, грохот, масло… Это работа для людей крепкой закалки. Для настоящих людей.

— Чистенькой, значит, ищешь?

— Слаб. Как и многие в этом мире. Все человеки.

— Ты не баптист? Или… просто юродивый?

— Я же вас не оскорблял.

«Да ведь ты весь рабочий класс оскорбил!» — хотелось сказать Аркадию Федоровичу. Только и он сдержался. Для чего пришел? Нотации читать? Такому бесполезно.

— А ты не подумал, Владислав, почему я к тебе пришел?

Тот покривился:

— Наверно, из-за чувства высокого долга. Вы же передовик. У вас орден.

Его тон не оставлял сомнений: этот почти еще мальчишка, не хлебнувший настоящей жизни, просто издевается над ним. Аркадий Федорович сцепил за спиной руки. И, понимая, что каждую секунду может сорваться, наговорить, хотя и справедливых, но злых и горячих слов, он достал из кармана записную книжку и быстро написал номер своего телефона.

— Возьми, Владислав. Сейчас разговора у нас не получится. Подумай. — Не простившись, Аркадий Федорович пошел к остановке.

«Все-таки психанул. Сдали нервы. Воспитатель! Наставник! — Вавилон сплюнул. — Лезут в душу!..»

Вот чудеса в решете! Почти всю неделю, как приехал от Сережки с юга, проторчал дома, и ни одна живая душа носа не показала. А тут — сразу всем понадобился! Вчера вдруг, как снег на голову, парламентеры заявились. Гринька-предатель да этот… наставник, ангел-хранитель. Ладно, отнесся по-человечески, не заявил в милицию — спасибо. Честно и поблагодарил за это. Ну и довольно. Что же теперь — вечный должник его? Критику всякую, оскорбления терпеть должен? «Баптист, юродивый!» И в душу нечего лезть да с советами своими навязываться! Не маленький, сам о себе позабочусь».

Вчера эти были, а утром Лепеха заявился, утиный нос. Насчет магнитофона с колонками пронюхать. Опоздал, Лепеха, был маг — нету. Позавчера самолично в комиссионку оттащил. Что поделать, никаких других вариантов не осталось. И у матери нужной суммы не нашлось. А может, просто не захотела дать, пожалела. В общем, оттащил. Еще хорошо, что покупатель сразу случился. Даже на комиссию не сдавали, тут же и деньги выложил. Теперь с Козерогом можно рассчитаться.

— Эх, — подосадовал Лепеха, — упустил вещь. — И сказал: — Значит, при деньгах сейчас? Между прочим, кидаю по сходной цене «Леви Штраус». — И прошелся по комнате, демонстрируя потертые джинсы. — Не жмись, фирма! Ну, обмываем?

— Катись ты, Леха, со своим Штраусом!

— Я уйду. Недолго. Потом пожалеешь. У тебя жвачки нет?

— Пусто.

— Сотенку бы забрал… Смотрю, совсем отходишь от дела. А мне вот пару рубашек со встроченной планкой сегодня обещали. Закурить хочешь? — Лепеха достал темненькую пачку сигарет. — «Филип Моррис». Понимать должен! — Он щелчком вытолкнул сигарету, протянул Вавилону. — Целый блок раздобыл. Десять пачек.

Вавилон щелкнул зажигалкой, дал оборотистому Лепехе прикурить.

— Сенк ю! Ну покантовался. Время — деньги! На-ка вот, не печалься! — Лепеха вынул запылившуюся в кармане полоску жвачки в пестрой упаковке и бросил на стол. — Оревуар!

Однако и Лепеха был не последним. Не прошло и пятнадцати минут, как со двора послышался долгий, призывный сигнал машины.

Бородатого владельца «Жигулей» Вавилон никак не ожидал, но все же тотчас выглянул в окно. Мало найдется людей (да еще таких, кто сам водит машину), чтобы долгий звук автомобильного клаксона под окнами не завладел их вниманием.

Выглянул во двор и немало удивился: внизу знакомая бежевая машина, а рядом, держась за открытую дверцу, стоит, как античный бог, Роман бородатый. На окна его смотрит. В одну минуту сбежал Вавилон с лестницы. А когда выскочил из подъезда, по другую сторону машины уже стояла Наташа.

Она смотрела на него и улыбалась. Как она улыбалась! Вавилон даже зажмурился.

— Рома, ты полюбуйся — негр из республики Конго!

— И не зайти, не показаться во всем великолепии этих смуглых и зримых следов благодатного черноморского солнца! — Роман облапил Вавилона и добавил, обернувшись к Наташе: — А тебе обнимать категорически не разрешаю! Старина, это она заставила меня завернуть сюда. А не следовало бы. Ты просто скотина! Снова на месяц исчез. Но бог с тобой. Я милостив. И вот, сраженный лучезарными стрелами ее глаз, завернул сюда. А ехали на выставку домашних собак. Захватывающее зрелище!

— Да! — наигранно надув губы, подтвердила Наташа. — Это я заставила свернуть. Я столько времени не видела Влада и… может быть, очень соскучилась. А твои домашние собаки меня, кстати, нисколько не волнуют.

Вавилон еще ни слова не успел вставить. Да ему и говорить ничего не хотелось. Достаточно было, что в двух шагах от него стояла Наташа — по-прежнему красивая, как с обложки журнала.

— Наташа, ты меня ставишь перед катастрофически трудным выбором…

— Я бы советовала выбрать собак, — сказала Наташа и, чтобы сгладить резкость слов, добавила: — В самом деле, Ромик, съезди полюбуйся на милых собачек и вернешься за мной. А я с Владом поболтаю.

— Мне волноваться не надо? — полушутя спросил Роман. — Ты ведь знаешь, когда я волнуюсь за рулем, то машина ведет себя, как легкомысленная красавица при виде толпы поклонников.

— Уверяю: руль в твоих руках не шелохнется.

— Старина, — захлопывая дверцу, сказал Роман, — я категорически верю в тебя. Не успеет космический корабль облететь шарик, как я вернусь.

Машина выехала со двора, и Вавилон, робея перед. Наташей, спросил:

— Посидим здесь или ко мне пойдем?

— А ты опасаешься пригласить к себе? Или у тебя там девушка? — Наташа, кажется, даже наслаждалась его смущением.

— Что ты, какая девушка!..

— А та, с зонтиком. В купальнике…

Наташа была оживлена больше обычного. Много говорила, смеялась, вновь расхаживала по комнате и разглядывала вещи. И то ли шутя, а может, и не шутя, укоряла его, что совсем забыл ее, не показывается, даже не позвонит. О телефоне он слышал первый раз.

— Разве я не оставляла телефона? — спросила она. — Тогда вот, записываю.

— Везет мне на телефоны, — улыбнулся Вавилон и взял с книжной полки блокнотный листочек. — Вчера тоже один оставили.

— И тоже девушка? — Дуги Наташиных бровей выжидательно приподнялись.

— В ботинках вот такого размера! — Вавилон развел руки. — Да рост под два метра. Само его величество рабочий класс!